онемения. Он ждал увидеть в глазах пленницы хоть что-нибудь, что бы доставило ему удовольствие.
– Твой лучший выбор – иной. – Его пальцы медленно разжались. – Я тебе точно это говорю.
– Очень может быть. На самом деле я люблю боль, – Лавчайлд улыбнулась. По краю губ, там, где иные девушки рисуют себе полоску карандашом, у Ребекки проходила тонкая естественная темная линия. – Плохую боль. Не ту, что во время грубого секса, а… вынимаемая из плоти пуля. Вправляемое плечо.
Мужчина озадаченно склонил голову набок. Лавчайлд усмехнулась и отошла от решетки. Вернулась к кровати, легла на нее лицом к стене и затихла. Бен, должно быть, подумал, что девушка заснула. Но она прободрствовала всю ночь. Ее похитители не учли одного: Лавчайлд была из трущоб. Она провела там все свое детство и большую часть юности. Она научилась трем вещам: ждать, терпеть и бороться. Эта женщина не просто была готова дорого продать свою жизнь. Нет, навредить недругам перед смертью – последнее дело! Лавчайлд собиралась выбраться.
Иногда ее тело готово было сдаться. И тогда ее разум говорил: нет. Никогда.
***
– Зачем ты сюда пришел?
– Мне нужна Ребекка.
Квинн даже не сразу понял, что Гарольд Янг говорит о Лавчайлд.
– Ах она… я не знаю, где она. Ты видел сам, она взмахнула подолом – и фьюить! Растаяла в воздухе. Знаешь, с ней это часто бывает, особенно в плане махания подолом и всем таким прочим… – Квинн насыпал на папиросную бумагу табака, собираясь скрутить себе сигаретку, но Янг схватил его за пиджак, выдергивая из кресла. Табак просыпался на пол.
– Сволочь… Добился-таки своего. Должность тебе отдам, наследство, все, что хочешь, отпишу на твое имя, только скажи, где она.
Квинн победно улыбнулся.
– Отпиши, будь добр, брат, отпиши. А Лавчайлд… ищи ее, – он указал рукой куда-то за окно. – Я могу сообщить тебе довольно немногое. Готов заплатить столь высокую цену, как заявил?
Янг стиснул зубы так, что челюсть заныла. И Квинн с удивлением понял, что его брат уже давно вовсе не тот хлюпик и нытик, каким был в школе… когда Квинн сбежал из семьи.
Глава седьмая. Укрощение строптивой
Шейх блудницу стыдил: «Ты, беспутница, пьешь,
Всем желающим тело свое продаешь!»
«Я, – сказала блудница, – и вправду такая,
Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?»
Омар Хайям. Переводчик: Г. Плисецкий
За несколько дней, которые Лавчайлд потратила на то, чтобы кататься по кровати от растаскивающих ее в разные стороны боли и сумасшествия, нашептанного многократно усилившимся запахом, она успела приблизительно, примерно сообразить, как же ей выбраться живой и – хотя бы относительно – здоровой из этой западни. В краткие периоды беспокойного сна, когда зрачки метались под опущенными веками, ее мозг, против воли сознания, прокручивал варианты. И, наконец, когда девушка начала приходить в себя, она поняла, что знает, как действовать. Разумеется, это потребовало бы определенных жертв – но ничего страшнее, чем смерть в этом вонючем бункере, явно помыслить было невозможно.
Ребекка села на кровати, перекинула через костяшки пальцев таблетку обезболивающего, словно монетку, и улыбнулась.
Когда Лавчайлд привели в лабораторию, после недельного перерыва она едва узнала помещение. И кое-что ей понравилось – например, ряд склянок с узнаваемыми надписями на латыни на этикетках.
– Вы согласились выполнять все мои прихоти? – с улыбкой спросила Ребекка. Ей ответила миз Брук:
– Конечно. И даже больше… – женщина махнула рукой на удобное кресло, напоминающее гинекологическое, сменившее пыточные приспособления с ремнями, на которых пленницу растягивали ранее. – Аманда, займись ею.
На этих словах Мишель развернулась на каблуках и вышла из лаборатории, кажется, обрадованная тем, что ей не придется касаться Ребекки. Лавчайлд тоже повеселела, особенно от осознания, что Бен не будет в этот раз присутствовать.
– Это рядовое обследование, – сказала Аманда, когда Ребекка разделась и легла, – на основе его результатов мы будем строить дальнейшую линию исследований.
– Вот как.
Аманда улыбалась так, словно они с Лавчайлд были подружками и одна просто оказывала другой любезность.
– Мы, конечно, никуда не торопимся, но уже потеряли неделю, а мне еще нужно вернуться в университет, Мишель – на работу. Приходить со временем сюда станет сложнее, – щебетала девушка, ничуть не смущенная тем, что говорит. Реакция Лавчайлд ей на деле не была интересна. – Но тебе будут предоставлены все условия. Как, нравится твое новое кресло?
Ребекка презрительно хмыкнула. К ней наклонилась миз Брук.
– Что ж, я пойду, а вы с Амандой поработайте немного. Я вижу, вы уже сдружились. Ах да, вот еще что. Я наказала Бену впредь пользоваться презервативами. – Женщина улыбнулась. – Надеюсь, близость с мужчиной пойдет тебе на пользу.
Она потрепала пленницу по щеке.
«Знаете, что самое пугающее в нем?» – мысленно сказала Ребекка в спину миз Брук. – «Это его рот. Черная дыра, кажется, оттуда вот-вот полезут змеи, тараканы. Я хотела бы разорвать этот рот, чтобы в него мог проникнуть свет. И чтобы он перестал походить на Ваш.»
Когда обследование закончилось, Лавчайлд спрыгнула с кресла и начала одеваться. Аманда не поднимала головы, что-то записывая в журнале. Ребекка уже было подумала, что сейчас ее поведут в столовую и собралась спросить о меню – выполнили ли и эти ее пожелания?.. Но прежде, чем девушка открыла рот, Аманда заговорила.
– Я от тебя, признаться, такого не ожидала. То есть, конечно, ты торгуешь собой и все такое, но…
– Прости? – Лавчайлд опешила.
– Я так удивилась, когда узнала, что ты переспала с Беном, – щебетала Аманда так, словно говорила о погоде. – Я вообще странно свыкаюсь с мыслью, что ты проститутка. Мне казалось, они не такие… Ну, вульгарней… А тебя так даже и называть не хочется, ты такая тихая. Правда. «Слышал брань я, Но хуже нет для девушки прозванья.»7
– Замолчи, – устало отмахнулась Лавчайлд. Ей хотелось плакать. С Мишель она бы не стала даже говорить на эту тему, но Аманда была ей даже немного приятна… И Лавчайлд как прорвало: она села на кушетку, словно ноги ее вмиг онемели и начала плакать, сначала тихо, закрывая руками глаза, затем, громко, зажимая уже рот. Но тщетно. Только спустя несколько минут девушка смогла всхлипывать потише и попросила у Аманды сигарету.
– Но тебе же нельзя… запах…
Лавчайлд подняла на Аманду взгляд, и выражение ее лица – одновременно злое и страдающее, заставило Аманду вздрогнуть. Та беспрекословно протянула пачку сигарет.
– Ты даже вообразить себе это не можешь. В каждой компании помнят, что ты проститутка. Даже если ты одета приличнее, чем прочие женщины, все