— А косичка давно у тебя? — осторожно спросила Т’амана.
Каур выждал, пока передние сани отъедут подальше, покосился за спину, на покойников, не слышит ли кто, потом смерил собеседницу недоверчивым взглядом, помолчал и в конце концов ответил со вздохом:
— Со сверов еще.
— Ясно.
— А кроме тебя многие про меня знают? — В голосе старика звучала неподдельная тревога.
— Кто со мной, все знают.
— Тэвил…
— Я не имела права скрывать от них ту опасность, которой мы все подвергались. Сам понимать должен. Но они не простые попутчики. Языком зря не болтают. Если бы они сказали хотя бы половину того, о чем знают, нас бы всех давным-давно Квалу к себе прибрала. Проверенные.
— Все равно нехорошо, — угрюмо бубнил в бороду Каур. — Это я сплоховал. Нельзя было ему так легко уступать. Теперь молва разнесется.
— За меня и моих людей можешь не беспокоиться.
— Не могу не беспокоиться. Хотя и поздно уже, понимаю.
— А что парней своих не женишь? — попыталась Т’амана поменять тему разговора. — При себе держишь?
— Им пока за ненадобностью. Вон у Радэллы внучка еще чуток подрастет, глядишь, Бриана за нее сосватаю. А так чего, одни беды от вас, от баб.
— Так уж и от нас! По тебе так вообще ничего не надо, ни торговли на рынке, ни женщин в доме. Неужели всю жизнь бобылем так и прожил? Тогда мужики твои откуда взялись?
— Вестимо от такой же бабы, как ты. Может, и не покраше тебя была, но тоже своевольная и себе цену знала. Так ведь я на ней и не женился.
— Двоих родила, а не женился?
— Не-а, не стал.
— За ненадобностью? — улыбнулась Т’амана.
— Именно. Она свое дело сделала, я ее отблагодарил по-свойски, вот и сказочке конец.
— Убил, что ли?
— Скажешь тоже! — В глазах Каура появились хитрые искорки. — На все четыре стороны отпустил. Может, она даже где у вас там, в Обители, обосновалась. Про то неведомо. А ты сама кто такая будешь?
— Я-то? Т’аманой меня зовут. Какие еще вопросы?
— Драться умеешь, — похвалил старик. — Нога вон до сих пор болит, как ты меня саданула своей палкой. Не ожидал.
— Смотреть надо, куда прыгаешь.
— А остальные ваши кто?
— Атмар — кузнец с сыном. Тот, что на нас смотрит, гончар. Ниерактом звать.
— А толстяк?
— Из рыбаков будет. Раньше на заставе служил.
— Я так и понял, что он единственный, кто в ратном деле смыслит: даже не пошевельнулся, когда мы на вас напали. — Старик хохотнул.
— Зато если бы я разрешила ему по вам пострелять из арбалета, думаю, ты бы даже не успел удивиться его меткости.
— Т’амана! — снова окликнули ее спереди.
Сани остановились. Когда они подъехали, Ниеракт и Атмар уже поспрыгивали на дорогу и теперь что-то разглядывали впереди. Гвидан предусмотрительно остался с пленником.
— Наших рук дело, — буркнул Каур.
Т’амана сперва не поняла, что происходит, но потом увидела разбросанные по дороге трупы пяти мергов в полном вооружении и три туши коней. Вопросительно посмотрела на старика.
— Они нас прошлой ночью преследовали. Он велел отбиваться. Ну вот мы их и побили. Там дальше еще столько же должно быть. Моя коняга столько не свезет, — предупредительно добавил он.
— Что будем делать? — спросил Атмар, взвешивая в руке длинный меч и не глядя на Т’аману. — Оружие и доспехи я бы точно забрал. Могут хорошим людям понадобиться, а можно и продать недешево.
— Забираем, — согласилась Т’амана. — И трупы мы должны забрать с собой. Они ничем перед нами не виноваты. Напротив, похоже, они хотели доброе дело сделать, да не смогли.
— Не свезет, — напомнил Каур.
— Исли, помоги ему запрячь свободного коня. Две лошади должны справиться.
Толстяк, уставший от долгого сидения, с удовольствием соскочил на снег и потянулся. Осмотрел оглобли у телеги.
— Нет, не получится, — заключил он. — Два коня ни рядом, ни друг за другом не поместятся. У меня сани, пожалуй, пошире будут. Можно попробовать.
Он оказался прав. Пришлось всем меняться местами. Теперь сани превратились в труповоз с семью безжизненными телами, а пленник и все остальные переместились в телегу. Пока возились с оружием, доспехами и телами, лошади немного передохнули. Наконец двинулись дальше, но уже заметно медленнее, чем прежде, потому что впереди, следом за Т’аманой, теперь катила телега, а сани замыкали процессию, чтобы запах от начавших разлагаться тел не бил по ноздрям.
Довольно скоро, как и предупреждал Каур, они увидели посреди дороги еще четыре мерга. У одного была отрублена голова. Другой лежал в неестественной позе, как будто ему перекрутили нижнюю половину тела. Третий свешивался вниз головой с голых кустов, пронзенный в живот мечом, возможно, собственным. Четвертый лежал на животе, придавленный тушей мертвого коня.
— Далеко еще до вашего поселения? — на всякий случай уточнила Т’амана.
— До перекрестка, а оттуда примерно столько же, сколько отсюда до холма, где вы нас нагнали.
Т’амана распорядилась забрать и этих воинов. Исли морщился, но тоже помогал остальным. Вероятно, ему это напомнило, как до зимы он вот так же возил в своей телеге дохлую рыбу на рынок. Теперь от саней след оставался не менее глубокий, чем от колес.
— Ты уверен, что это последние? — окликнул толстяк Каура, забираясь на козлы.
— Я всех, кого когда-то был вынужден убить, помню. Больше нет.
Все теперь поглядывали на старика и его сыновей если не с уважением, то с некоторым удивлением и трепетом. Втроем расправиться с десятком мергов на их веку никому еще не удавалось. Стали понятны опасения Т’аманы и ее спасительная ловкость, когда им посчастливилось обезопасить старого вояку. Отрубленная голова мерга, которую удалось найти и уложить в сани, красноречиво намекала на то, что могло бы в случае оплошности произойти с каждым. Каур бы их просто запомнил, как и остальных.
На перекрестке свернули направо. Дорога пошла вдоль опушки леса, то поднимаясь на пологие холмы, то спускаясь в просторные долины. Никакого жилья поблизости видно не было.
Исли все подумывал о своем плане, заняться осуществлением которого он собирался с приходом тепла. Сколотить вместе несколько бревен и отплыть на них подальше от берега, предварительно привязав на прочную веревку или цепь, чтобы не унесло. Может, и улов совсем другой пойдет. У берега его друзья уже давно одну мелочь вытаскивают. С такими успехами скоро все будет уходить кошкам на прокорм. Вот бы еще узнать, удалось тем смельчакам добраться на таком сооружении до противоположной стороны Бехемы!
Гвидан с удовольствием посматривал на Т’аману, предвкушая, как останется с ней наедине и даст наконец волю чувствам. Он несколько раз замечал ее задумчивые взгляды и представлял, что она размышляет о том же. Отец, разумеется, покочевряжится для порядка, но не станет ему мешать. Да и что с того, если она его старше? Не старуха ведь. Наоборот, с таким подвижным и сильным телом любая молодуха ей позавидует. Отец разве что ему позавидует. Есть еще, правда, Ротрам, ее близкий приятель, который, если верить слухам, отдал ей для житья свой дом, понятно, не просто за красивые глаза, но сам он там редко появляется, да и тоже ведь не молод уже. Небось тоже женат. Такие, при деньгах да при деле, обычно порожняком не ходят. Нет, кто бы там что ни говорил, а надо ковать железо, как говорит отец…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});