Его губы растягивались, похоже, до самых ушей и без малейшего усилия. Чугайстер-шут – такого не бывает, но вот же, сидит…
Ивга обернулась. С тоской всмотрелась в лица прохожих – ни одного знакомого. И Клавдий давно ушел, спустился в свой сырой подвал, где с увлечением губит, губит, губит скверну…
Пров хрустел овощами. Подкидывал маслины – и ловил их ртом; довольно улыбался, проводил по верхней губе кончиком острого языка – и хрустел дальше, пренебрегая вилкой и правилами хорошего тона, превращая трапезу в фарс одного актера. За соседними столиками хихикали.
– Прости меня, – повторила Ивга беспомощно.
Пров воткнул в уголки рта два луковых перышка, сделавшись похожим на вампира с зелеными клыками. Скорчил рожу, изображая монстра; за столиком справа захохотали. За столиком слева фыркнули и отвернулись.
– Пров… – сказала Ивга безнадежно. – Что для тебя – сверхценность? Ты получаешь удовольствие, выворачивая очередную нявку?
Если ее слова и задели его – внешне это никак не проявилось. Пров невозмутимо втянул в рот свои «клыки», сжевал их, слез со стула именно слез, как усталый всадник слезает с лошади. Обернулся к певцу.
Наверное, Прова действительно здесь знали. А может быть, взгляд его в эту минуту был особенно красноречив – так или иначе, но певец мягко закруглил еле начатую лирическую песню, и в наступившей тишине чугайстру не пришлось напрягать голос:
– Мы просим зажигательный танец.
Ивга почувствовала, как холодеют ладони.
– Пров… Я не… хочу.
Он криво улыбнулся и сдавил ее руку:
– Не трясись… До смерти все равно не затанцую.
Певец ударил по струнам; огоньки вокруг эстрады отозвались фейерверком ритмичных всплесков. Ивга если и вырывалась, то слабо; Пров втащил ее на маленькую арену танцплощадки, освещенную ярко, как настоящая сцена.
Тугой воздух ударил Ивге в лицо.
Вот он, танец Чугайстра.
Она бежала по кругу. Бежала, желая вырваться из кольца – и всякий раз рука партнера перехватывала ее за секунду до освобождения. Пестрая рубаха Прова горела под лучами прожекторов, светилась какими-то оранжевыми пальмами и синими попугаями, завораживала, втягивала в ритм; в какой-то момент Ивга, отчаявшись, приняла правила навязанной ей игры.
Казалось, что пол под ногами раскалился и дымит. Ивга танцевала самозабвенно и зло, не противясь партнеру, но ни на секунду и не покоряясь; собственно, только так она и могла высказать все свои соображения о жизни и своем в ней месте. И воспоминания о полете над склоненными соснами. И запах горящего театра. И иголка, протыкающая сердце-звезду…
Ей казалось, что в воздухе вокруг носятся стада огромных бабочек. И задевают крыльями ее лицо. И с крыльев падает пыльца, попадает в глаза, и нет времени их протереть, а потому и жжение и резь, и слезы… Ей казалось, что все вокруг смешалось и запуталось, как кружево на коклюшках сумасшедшей мастерицы. Ритм, ритм, забивающий все, полностью захватывающий, партнер, вертящийся бешеным волчком…
Деревянный пол. Потолок в декоративный известковых сосульках; мигающие огоньки.
Пров танцевал совершенно немыслимо. Ноги его не касались гладких досок площадки; у него будто бы не было ни костей, ни сухожилий, он гнулся и растягивался в любую сторону, Ивга успела подумать, что это резиновая тень. Очень четкая, точеная тень с выверенными до последнего волоска движениями; когда он волок ее в только ему известную фигуру только ему знакомого танца, она мимоходом чувствовала запах фиалок.
Запах чужой воли. Напрягающаяся в воздухе паутина.
И тогда на нее нахлестывало тоже, тогда она принималась плясать с утроенным темпераментом, и невидимая паутина трещала, наэлектризованная, и рвалась, и джинсы трещали тоже, и, кажется, в зале испуганно вскрикивали…
Потом музыка оборвалась; это было равносильно тому, как если бы у танцующей марионетки одним движением ножниц отстригли все ниточки. Ивга упала – у самой земли ее подхватили.
Люди, сидящие за столиками, аплодировали и смеялись. И что-то кричали; не тротуаре перед ресторанчиком собралась толпа, и даже загородила проезжую часть, и какая-то машина возмущенно сигналила, не имея возможности проехать…
Немилосердно болели пятки. Ивга опустила глаза – ее кроссовки разваливались. Правый разевал рот, левый и вовсе лишился подошвы.
Ивга хотела заплакать от боли, но у нее ничего не вышло; Пров тащил ее, прижимая к себе, так, что она кожей ощутила пластинку-удостоверение под его тропической рубашкой.
Рубашка была мокрая. И он тоже едва держался на ногах.
Говорят, не пытайся переиграть шулера, переспорить налогового инспектора и перетанцевать чугайстра.
На эстраде толпились какие-то люди, и исполнитель, красный как рак, удивленно рассматривал свою гитару. Оборванная струна закручивалась спиралью.
Пров дышал с усилием, сквозь зубы:
– Ведьма… Ну, ведьма… Ну…
– Отпусти… – она попыталась вырваться. Тяжело упала на подвернувшийся стул.
– Ну, ведьма. Ну ты и ведьма…
– Что, получил? – она выдавила из себя злую усмешку. – Сплясал? Хватит?..
– Ведьма! – Пров обернулся к возбужденным людям. – Господа, вызывайте городскую службу Инквизиции.
Он бросил на Ивгу торжествующий взгляд – возможно, ожидая увидеть в ее глазах смятение и ужас. Ивга презрительно скривила губы; в этот момент ей на плечо легла тяжелая рука:
– Инквизиция к вашим услугам.
Голос прозвучал, как шелест змеиной кожи по высохшему желобу; на лице Прова впервые проступило подобие растерянности.
– Инквизиция города Вижны, – проблесковый значок на лацкане мигнул и погас. – Благодарю за бдительность, молодой человек. Ведьма задержана.
Ивга кожей ощущала взгляды. Брезгливые и напуганные, и даже с проблесками сочувствия. Молодая ведьма в безжалостных инквизиторских лапах…
В глазах Прова что-то изменилось. Спустя секунду Ивга поняла, что он попросту узнал Клавдия Старжа.
Великий Инквизитор города Вижны невозмутимо кивнул:
– А ты, ведьма, не сиди. Арестована – вставай, идем…
Ивга судорожно ухватилась за предложенный локоть. Как утопающий за брошенную веревку.
Пров оскалился. Безмятежная дурашливая маска наконец-то сползла с его лица, вечно улыбающиеся губы нервно сжались.
– Вот так покровительство… Ты, Ивга, не размениваешься. На мелочи… – он дернул ртом. – Ну я, конечно… конечно, раз так, то я тушуюсь, но… – он подался вперед, к самому лицу Старжа. – Мой инквизитор… Рекомендовал бы вам освидетельствовать, помимо ведьминских качеств, еще и венерическое, гм, здоровье этой славной девушки. Где-то я читал, что основным переносчиком этого дела являются не дипломированные шлюхи, а такие вот девочки с ясными глазами… Приношу свои извинения. Прощайте, – он вежливо наклонил голову.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});