[462]
В качествѣ исторіка-мемуариста Керенскій усиленно подчеркивает, что ни одно дѣйствіе Совѣта не носило характера правительственнаго акта, исходящаго от центральной власти. Внѣшность, конечно, имѣла второстепенное значеніе.
[463]
Врангель приводит это в доказательство того, что правительство не сумѣло опереться на предлагаемую ему самими войсками помощь для борьбы с притязаніями Совѣтов. Такое предложеніе поступило, по словам генерала, напримѣр, от всѣх полков Уссурійской дивизіи. Мемуарист здѣсь явно сдѣлал большую хронологическую ошибку. О проектах ген. Врангеля сказано в другом мѣстѣ.
[464]
Из протокола Исп. Ком. мы узнаем, напримѣр, что в тяжелом артиллерійском полку, расквартированном в Царском Селѣ, солдаты «возмущались о неразрѣшеніи свободы печати». Дѣло о «Новом Времени» имѣло небезинтересный в бытовом отношеніи эпилог, характерный для настроенія «низов», Нѣкій солдат Дмитріев, осуждавшій в трамваѣ запрещеніе выхода «Нов. Времени», предстал 14 марта перед судом по обвиненію в порицаніи Совѣта. По чьей иниціативѣ возникло это курьезное дѣло, к сожалѣнію, «День», из котораго мы заимствуем свѣдѣнія, не сообщил. Судил Дмитріева новый временный суд, введенный министром юстиціи: мировой судья и делегированные от Совѣта «солдат и рабочій». Эта «импровизація» Керенскаго, в корень противорѣчащая лестным словам, произнесенным им в Москвѣ о мировом судѣ, была, конечно, «подсказана настроеніем времени». Суд оправдал Дмитріева, признав, что свободному гражданину принадлежит право и свободной критики.
[465]
Позже, в эмиграціи, отвѣчая Водовозову на повторные его упреки за то, что Временное Правительство с первых же дней, своего существованія допустило нарушеніе принципа свободы печати, Керенскій в «Днях» (29 дек. 23 г.) прикрыл это забвеніе громкой фразой: «в порядкѣ неотложных дѣл мы должны были в первую очередь спасать не мертвые газетные листы, а недописанныя еще страницы живых человѣческих жизней».
[466]
В Кіевѣ он был создан, напримѣр, представительством от городского и земскаго союза, національных организацій и политических партій.
[467]
По словам Шляпникова, на первое собраніе 9 марта фракціи большевиков в петроградском совѣтѣ явилось 40 человѣк, среди которых видны были 2-3 солдатских шинели. В Кіевѣ, по признанію Бош, большевики в совѣтѣ Р. Д. должны были выступать с осторожностью, чтобы не вызвать скандала; при выборах в совѣт солдатских депутатов они не принимали никакого участія за отсутствіем связи с войсковыми частями.
[468]
Тогда Львов (7 марта) говорил представителям печати: мы всѣ безконечно счастливы, что нам удалось дожить до этого великаго момента, что мы можем творить новую жизнь народа — не для народа, а вмѣстѣ с народом... Какое великое счастье жить в эти великіе дни».
[469]
Ближайшіе помощники Львова, которые фактически направляли политику мин. вн. дѣл (Щепкин, Леонтьев), были очень далеки от идеологіи своего шефа.
[470]
Конечно, лишь хлесткой «революціонной» фразой являлось гиперболическое заявленіе Церетелли в засѣданіи Петроградскаго Совѣта о том, что большинство первых правительственных комиссаров должно быть отнесено к числу «черносотенцев».
[471]
Пѣшехонов разсказывает, что, встрѣчая в первые дни революціи Шингарева, он «каждый раз его неуклонно спрашивал, когда же будет опубликован закон о мѣстном самоуправленіи». Шингарев так же неизмѣнно отвѣчал: «разрабатывается». Характерно, что сам Шингарев до революціи в совѣщаніи прогрессивнаго блока настаивал на спѣшном проведеніи волостной реформы в цѣлях предупрежденія анархіи. Потребность этого закона для деревни была первостепенной не только для поддержки общественнаго порядка, но и в интересах правильнаго снабженія арміи. Чернов не без основанія указывает, что правительство могло бы в спѣшном порядка издать временный закон, позаимствовав его из пухлаго портфеля неосуществившихся законодательных предположеній Гос. Думы — это ввело бы мѣстное «правотворчество» в извѣстныя рамки. Лишь 19 марта Правительство постановило считать должность земских начальников «подлежащей упраздненію» и «срочно разработать проект о преобразованіи органов мѣстнаго самоуправленія». Вмѣстѣ с тѣм предложено было правительственным комиссарам до завершенія срочной работы по устройству волостных земств» (оно не «завершилось» и через два мѣсяца) образовать под своим наблюденіем временные «волостные комитеты». Формально ненавистный населенію институт земских начальников, фактически ликвидированный переворотом, был упразднен лишь 30 іюня. Так повсюду опаздывало Временное Правительство!
[472]
Тактически скорѣе ошибкой надо признать введеніе в состав правительства в революціонное время лиц с громкими именами, обладателей крупных милліонных состояній — возможный престиж во внѣ парализовался вредом внутренней пропаганды.
[473]
Вопрос об отношеніи к войнѣ оставляем пока в сторонѣ.
[474]
Припоминаются разсужденія в дореволюціонной записи члена Государственнаго Совѣта Римскаго-Корсакова о «бездарности слабости русскаго либерализма».
[475]
По другому, чѣм Керенскій, толковал «клятву» членов Правительства первый послѣ революціи съѣзд партіи к.-д.: «Уважая волю народную, Правительство должно предоставить Учредительному Собранію разрѣшеніе всѣх тѣх вопросов, относительно которых, как не обладающих характером неотложности, не принято им на себя непосредственных обязательств в объявленной им программѣ».
[476]
Постановленіе о возобновленіи работ в Москвѣ было принято таким же подавляющим большинством: в Совѣтѣ «за» голосовало 2000 человѣк, «против» — 60-70.
[477]
См. мою книгу «Судьба имп. Николая II послѣ отреченія».
[478]
В другой московской резолюціи подчеркивалось, что 8-часовой рабочій день не стоит ни в каком противорѣчіи с національной обороной страны.