Капитан Серебряный после госпиталя стал еще бесшабашнее, пьет чуть ли не каждый день — где он только добывает водку? — на замечания Туманова не обращает внимания, и между командиром и штурманом образовалась заметная трещина, чем можно воспользоваться. К Пикалову Серебряный по-прежнему благоволит, по пьянке клянется ему в преданности и дружбе, желает летать в одном экипаже. А поскольку радиста у Туманова пока нет, а комэск то полетами руководит, то в штабе дивизии дежурит, Пикалов выполняет желание штурмана, планирует себя на боевые вылеты в экипаже Туманова, что еще более привязывает Серебряного к начальнику связи эскадрильи. Они вместе ходят на занятия, в столовую, вместе проводят досуг, когда выдаются свободные от службы минуты.
Сегодня, едва Пикалов закончил занятия с радистами, в класс вошел Серебряный и весело подмигнул ему:
— Есть шансы встретить Новый год по высшему разряду. Желаешь?
— В нашей-то дыре? — усомнился Пикалов, нарочито поддразнивая Ваню, чтобы тот быстрее выложил свои карты.
— Почему в нашей? В семи километрах от нас есть отличное рыбацкое село, Булак называется. Так вот, оттуда пришло приглашение отпраздновать Новый год вместе с ними в их клубе.
— Топать в такую погоду семь километров — уволь, братец. Я пас, — не согласился Пикалов.
— Ну и дурак, — констатировал Серебряный. — Там такие девочки! Полтора года мужчин не видели. Представляешь?
— Не очень. Даже если Омеля кого-то и отпустит туда, то часам к двум ночи прикажет явиться в полк. Мало ли какие могут поступить вводные.
— Не поступят, — стоял на своем Серебряный. — Ветродуи на целую неделю дают плохую погоду. И Омеля разрешил отпустить в Булак по восемь человек из эскадрильи.
— А Хмурый твой идет? — как бы между прочим поинтересовался Пикалов.
— Нет. Все о своей Рите тоскует… Да без него и лучше. Надоел он мне со своими нравоучениями. Так махнем?
Пикалов еще немного поманежил друга, помолчал и с улыбкой развел руками:
— Ну коли там девочки…
Омельченко для поездки в Булак выделил крытую грузовую автомашину, но, как Пикалов и предполагал, приказал всем к двум часам ночи быть в гарнизоне.
— Ну это как обстоятельства сложатся, — усмехнулся Серебряный…
Перед поездкой Ваня успел пропустить рюмку и, сидя в машине, сыпал такие небылицы, от которых товарищи то и дело хватались за животы.
Из клуба уже неслась музыка, и, едва машина остановилась, встречать летчиков вышли две молодые бойкие женщины, назвавшиеся Полиной и Антониной. В зале Пикалов рассмотрел их: обе симпатичные, любящие и умеющие поговорить — они так и сыпали приветствия летчикам, ведя их к сцене, где стояло несколько скамеек; Полина — высокая, крепкой кости, Антонина — среднего роста, но тоже плотная, крутобедрая, с сильными, жесткими от воды и ветров руками. Им было лет по двадцать пять, а судя по кольцам на безымянных пальцах правой руки, обе замужние.
— Беру на прицел Антонину, — шепнул Пикалову Серебряный.
— Не торопись, здесь есть моложе и лучше, — так же шепотом ответил Пикалов.
В середине зала под звуки вальса кружилось несколько девушек, и, хотя освещение было слабенькое — на стенах висели обыкновенные керосиновые лампы, — Пикалов успел рассмотреть красивые мордашки.
Полина и Антонина провели гостей к сцене и с радушной улыбкой гостеприимных хозяек предложили им осмотреться, выбрать себе партнерш и веселиться до одиннадцати часов. В одиннадцать все приглашались в столовую на праздничный ужин.
Полина и Антонина ушли. Танец кончился, и девушки выстроились вдоль стен, с любопытством рассматривая прибывших, перекидывая взгляды с одного на другого. Пикалов обратил внимание, что с него не спускает глаз невысокая красивая шатенка. Серебряный тоже заметил это и толкнул друга в бок
— Крути виражи, Миша, два пулемета нацелили тебе прямо в сердце.
— Спасибо за предупреждение, — поблагодарил Пикалов. — С такой можно потягаться. — В это время снова заиграла музыка, и старший лейтенант расправил плечи. — Прикрой, Ваня, иду в атаку.
Девушка сделала вид, что не заметила направившегося к ней высокого командира, отвела взгляд в сторону и повернула голову лишь тогда, когда он произнес:
— Разрешите?
На ее лице не отразилось ни малейших эмоций, словно минуту назад она и не наблюдала за ним. «Ну, погоди, — мысленно пригрозил Пикалов, — я отплачу тебе за показное равнодушие». И сразу же нанес удар:
— У вас здесь очень мило. И женщины — сама прелесть, добрые, гостеприимные. Особенно вон та, высокая. Это ваша начальница?
— Да, наш бригадир, командир по-вашему, — чему-то усмехнулась шатенка. — С первых дней войны командует. Успешно командует, бригада ежемесячно почти вдвое план перевыполняет, и имя Полины Шажковой известно в стране получше, чем некоторых летчиков. Кстати, вы летчик?
— Летаем помаленьку, — преднамеренно принизил свою роль Пикалов и громко вздохнул.
Она клюнула на его приманку.
— А почему такой вздох? Потому что «помаленьку» или потому что «летаем»?
— Вы опасная женщина, ловите на слове.
— Ну что вы… Я только посочувствовала. Очень уж рисковая у вас профессия.
— По-моему, рыбу ловить — тоже опасно. Совсем это не женское дело.
— А я не рыбачка. Здесь оказалась по воле случая — немцы загнали.
— Нынче многие «по воле случая». И откуда же вы?
— Издалека. Из-под Киева. Слыхали такой городок — Хмельницкий?
— Слыхал. В школе проходили. И как это вам удалось вырваться оттуда? Там немцы быстро наступали.
— Муж помог. Он у меня тоже летчик. Истребитель. Думала, в Ростове пережду, потом в Сальске… А пришлось вот аж куда.
— И чем же вы здесь занимаетесь?
— Помогаю лечить больных, я медсестра. — Она вдруг спохватилась: — Видите, какая я болтушка, все о себе выложила. А о вас, кроме того, что вы летчик, ничего не узнала.
— А почему вы решили, что я летчик?
Она удивленно вскинула свою черную красивую бровь:
— Разве ваша форма ни о чем не говорит?
— Форма? — усмехнулся теперь Пикалов. — Недавно к нам на аэродром приходит старушка и спрашивает: «Где у вас тут летчик, который кастрюли чинит?»
Женщина рассмеялась.
— Нет, мой муж кастрюли не умел чинить. А вы умеете?
Он покачал головой:
— К сожалению. А сейчас, говорят, очень выгодная профессия.
— Какая же ваша профессия? Штурман, начальник связи эскадрильи?
— Вы даже такие подробности знаете? — Его и в самом деле удивила ее осведомленность: многие жены, как и та старушка, считали, что если муж служит в авиации, значит — летчик
— Я была любящая жена, — с гордостью и улыбкой подчеркнула женщина, — и меня интересовало все связанное с профессией мужа.
— Вот теперь я поймаю вас на слове: почему «была»? — Ему нравилось играть с ней, и он чувствовал, что с этой женщиной можно легко договориться и неплохо провести ночь. Но обострять отношения с командованием полка ему не хотелось, и он «прощупывал» ее просто так, для интереса, ни на что не рассчитывая.
— «Была» потому, что давно о муже ничего не знаю. Мне сообщили, что муж выбыл по ранению, а куда… Никаких следов найти не могу. — Она глубоко вздохнула. — Нет никого несчастнее жен летчиков. А вы женаты?
— Нет, — покачал он головой. — Я не хочу делать несчастными красивых женщин. Лучше дарить им счастливые мгновения.
Она кокетливо закусила нижнюю губку, будто он озадачил ее своим откровенным признанием.
— А вы не из робкого десятка, — наконец сделала она вывод. — А я-то подумала — пай-мальчик. Мне даже показалось, что вы из тех летчиков, кто боится высоты.
Где он слышал эту фразу? Она… Блондине?
— Что же вы молчите? Разве я ошиблась?
Она ждет отзыв… Пожалуйста.
— Вы ошиблись в другом, — начал он тоже с вводной. — Чем больше высота, тем безопаснее. Точнее, чем дальше от земли, тем спокойнее.
— Вот теперь понятно, — обрадованно улыбнулась она. — Наконец-то разыскала вас. Далеко ж вы забрались.