Читать интересную книгу ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО - Вадим Белоцерковский

От моих друзей из Чехословакии я в подробностях узнал о жестоких репрессиях, проводившихся колчаковцами за спинами чехословацких легионеров после их мятежа в 1918 году. В эмиграции я смог читать и «Политический дневник» Роя Медведева, составленный им в 1964—1970 годах и изданный в 1972 году в Амстердаме Фондом им. Герцена. В «Дневнике» публикуется обращение командования чехословацкого корпуса в 1919 году к правительствам стран Антанты, в котором, в частности, писалось: «Под защитою чехословацких штыков местные военные русские органы позволяют себе такие дела, над которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, убийство мирных русских граждан целыми сотнями, расстрелы без суда людей единственно по подозрению в политической нелояльности — составляют обычное явление» (с. 586).

В. Короленко в своих письмах к Луначарскому, доступ к которым я тоже получил лишь на Западе, пишет, что когда приходит Белая армия, начинаются погромы, грабежи и расстрелы людей на улицах, Красная же армия себе такого не позволяет. Короленко критикует большевиков за бессудные действия ЧК, но в массовых репрессиях не обвиняет. А уж слово Короленко — святое по своей правдивости.

Необходимо также иметь в виду общий масштаб жертв Гражданской войны. По убыли мужского населения общее число жертв с обеих сторон составляет около 2 миллионов человек, из которых приблизительно 80% погибло от эпидемий (тифа, испанки и пр.), т. е. общее число погибших в боях и от репрессий за три года войны составляет 500 тысяч человек. С обеих, повторю, сторон![73]

Для сравнения, число жертв Первой мировой войны составляло 10 миллионов человек, из коих на долю России приходилось 3 миллиона.

Обвинению большевиков в массовых репрессиях против «классово чуждых элементов» противоречит и такой неоспоримый факт, как массовое привлечение царских офицеров в Красную армию, где они к концу Гражданской войны занимали более 70% командных должностей. Факт этот не афишировался в советские времена, ибо шел вразрез с догматами «классовой борьбы» и «классовой бдительности», вразрез со сталинской паранойей.

Предан забвению и не учитывается и тот факт, что Ленин в годы НЭПа добивался (и добился) массового приглашения «буржуазных специалистов» к руководству промышленностью. Это также не совмещается с обвинением большевиков в массовом терроре против «буржуазных элементов».

В эмиграции я смог познакомиться и с достоверными свидетельствами людей, которые либо сами помнили времена революции и Гражданской войны, либо слышали о них от родителей.

Мой покойный друг Анатолий Левитин-Краснов, церковный писатель и диссидент, дважды сидевший в лагерях (при Сталине и Брежневе), рассказывал мне, что пережили его отец и мать в Орле, когда туда вошла армия Деникина. Отец Левитина-Краснова был евреем, из семьи раввина, а мать — русская дворянка из семьи крупного церковного иерарха. Утром отец вышел из дома и увидел висевших на фонарях людей — коммунистов и евреев, как объяснили ему горожане. Вскоре и к ним в квартиру вломился отряд деникинцев, но мать Левитина обратилась к офицеру по-французски с протестом, и тот, немедленно извинившись, убрался с солдатами вон. Отец Левитина-Краснова был таким образом спасен.

В парижском журнале «Вестник РХД» Григорий Померанц приводит рассказ ветерана диссидентского движения Раисы Лерт о поведении белых в Киеве в 1919 году (ей было тогда 13 лет). Заняв город, белые с разрешения коменданта города генерала Бредова учинили там трехдневный погром. Старшую сестру Лерт солдаты пытались изнасиловать, но она сумела спастись, а в соседнем доме изнасиловали и убили двух девочек-гимназисток на глазах у матери и отца, которых солдаты предварительно привязали к креслам.[74]

Такие были времена и нравы.

Один демократический редактор в Москве сказал мне, что когда он работал в комиссии по реабилитации жертв политического террора, он видел целый ворох ленинских приказов о расстрелах, полученных из президентского архива (Ельцина). «А вы не поинтересовались, — спросил я, — ворохом с другой стороны? Может, он был в 10 раз пухлее?». Нет, не поинтересовались!

Люди, кричащие о жестокости большевиков и Ленина, их неразборчивости в средствах, не понимают или не хотят понимать, что действовали они совсем в другую, еще средневековую эпоху. Средневековье пошло на убыль лишь после Второй мировой войны (и только в западных странах!). И для той эпохи Ленин и большевики в массе своей были, не побоюсь сказать, нравственными и гуманными людьми: боролись за прекращение империалистической войны, эксплуатации, нищеты. Боролись такими методами, какими тогда только и можно было бороться. После них в Европе возник фашизм, нацизм. Вот уж когда пошли методы!

Не многим мягче действовали и «демократические» страны в колониях.

Ленина сейчас часто обвиняют в том, что он выслал из страны оппозиционных политических деятелей и ученых, в том числе лидера меньшевиков Мартова и философа Бердяева. Но это по нынешним временам — нарушение прав человека, а по тем — «древневековым» — акт гуманизма.

Так каковы же все-таки место и роль Октябрьской революции в истории?

Революция эта, очевидно, была первой серьезной и поначалу победоносной попыткой создать посткапиталистический строй. Но первый опыт всегда в той или иной мере приводит к созданию антитезиса низвергаемому строю, тем более в такой отсталой, не имевшей демократических традиций стране, как Россия. При капитализме господствует частная собственность (на средства производства), у нас будет — общественная собственность, национализированная («Вся страна как одна фабрика»), там — рыночная экономика, у нас — плановая («Вся страна как одна контора»), там главный показатель в экономике — прибыль, у нас — вал, там — «буржуазная» демократия, у нас — «пролетарская» диктатура, там — засилье религии, у нас — воинствующий атеизм и т. д. Способствовал становлению подобного подхода и марксизм, господствовавший тогда в революционной среде, который в своей конструктивной части давал, хотя и с оговорками, теоретическое обоснование именно антитезисной формации.

Но подобные формации — нежизнеспособны, неэффективны, и век их короток: они либо погибают, либо трансформируются в синтезные структуры. В нашем случае — это демократический, кооперативный социализм с рыночной экономикой. В России такая трансформация началась после Гражданской войны — это был НЭП, вне зависимости от того, что думали о нем современники и его создатели. О том, что это не было простым отступлением к капитализму, говорит и тот факт, что к 28-му году уже более 70% крестьян самостоятельно объединилось в производственные (ТОЗы) и потребительские кооперативы, свободные и самоуправляющиеся. Доходность кооперативов превышала таковую у частных хозяйств на 15—30%. (Тони Клиф «Сталинистская Россия», Москва, 1965г., изд-ва «Иностранная литература», номерное издание для номенклатуры.C.21. Оригинальное издание: Лондон, 1955г.))

Развивались кооперативы и в городах. И Ленин в конце жизни пришел к мысли, что «кооперативы — это и есть социализм!».

Эффективность НЭПа была очень высока. Магазины в течение года заполнились товарами и продуктами питания. К высоким поначалу ценам постепенно подтянулись зарплаты. (Не без радикальных мер государства против монопольных цен.) Блистательно была реформирована денежная система и ликвидирована инфляция с помощью введения в оборот «золотых червонцев». Средний годовой прирост валового национального продукта за первые пять лет НЭПа составил 13—15%. Общий уровень производства в 1927 году превысил уровень 1913 года. И самое главное, жизненный уровень населения значительно превысил довоенный. Крестьянство в 1926-27 годах производило в 2 раза больше зерна, чем в 1913 году, и все это зерно было собственностью крестьян! Еще больше выросло производство и потребление мяса, молока, птицы. (Там же.С.22)

После ликвидации НЭПа уровень жизни резко упал и никогда более не поднимался до отметки 1927 года. Во времена НЭПа единственный раз в истории России население стало выходить из хронической нищеты.

Разумеется, до полного синтеза предстоял еще большой путь. Знаменитое обращение Бухарина к крестьянам: «Обогащайтесь!» — должно было быть адресовано и к рабочим и служащим большинства отраслей экономики. Иными словами, большую часть народного хозяйства необходимо было «кооператизировать». Плюс создание нового, «кооперативного» способа расширенного воспроизводства и новой системы политической демократии на основе производственной избирательной системы. Работы было немало!

Отметим попутно, что Ленин и его соратники, вопреки расхожему мнению, не обманули крестьян — дали им и землю, и — чего даже не обещали! — свободу хозяйствования и рынок. Обманули они скорее рабочих, которые фабрик в собственность не получили. Но дело к этому неизбежно бы пришло, как и к демократизации политической системы, если бы Сталин не задавил НЭП, не начал скрытой контрреволюции, приведшей к созданию государственного феодализма и крепостничества, прикрытого социалистической риторикой. Феодализм и крепостничество, близкое к рабству, существовали в России более трех веков и обладали поэтому мощной психологической инерцией.