Окраина Старого грода и окрестности Тора. Поздний вечер
Для проникновения в заброшенную гномью вотчину вервольфиха выбрала отдаленную от городской суеты станцию, и Нилс безропотно согласился.
Клеймо со лба он стер еще около магической лавки и, лишившись отпечатка, неожиданно почувствовал себя голым и беззащитным. Хотя после дня, проведенного в шкуре врачевателя, неожиданно понял сразу три шокирующие истины. Жизнь у владеющих силой далеко не сахар, скромное существование за приютскими стенами намного спокойней пресловутой вольницы, а полоумные питомцы порой ведут себя гораздо адекватней и скромней так называемых нормальных граждан.
С появлением на небе луны Варуша окончательно утратила способность к человеческой речи и только коротко порыкивала, выразительно мотая головой, чтобы подогнать замешкавшегося попутчика.
С едва слышным хрустом ее колени выгнулись в обратную сторону, одежда сползла к мохнатым ногам (и осталась бы валяться на дороге, не подбери ее Нилс). Только обрывок от плаща беглого Михаила по-прежнему обвивал переднюю конечность, незаметно превратившуюся из худой руки в жилистую лапу. И хотя Нилс побаивался, что на них станут коситься и, чего доброго, донесут, немногочисленные прохожие взирали на парочку путников вполне равнодушно, вероятно принимая вервольфиху за крупную овчарку.
В конце концов, Нилс до того осмелел, что наклонился к племяннице и предложил доехать до загородной станции на попутном транспорте. Под предлогом того, что «выйдет быстрее», но втайне надеясь поберечь собственные усталые ноги.
Вервольфиха скрипнула зубами, но кивнула, явно разгадав наивную дядькину хитрость, очень уж ехидная улыбочка растянула губы «собаки».
За поворотом как раз показались Торговые ряды. Монах подошел к крестьянину, собирающему свои пожитки, и легко напросился в попутчики до Ключа. Словоохотливый торговец запросил четверть паунда, но в итоге легко согласился на десяток сентаво. Учуяв зверя, лошадь всхрипнула, но вервольфиха быстро запрыгнула на поклажу и зарылась в ворох плохо выделанных шкур, козлиный запах которых перебивал все прочие на полверсты вокруг. Уже устроившись у бортика телеги, рядом с непроданным кабанчиком, повизгивающим в мешке, и рассыпанными тыквами, Нилс украдкой порылся в толстом кошеле и обнаружил, что подобной мелкой монеты у него нет.
Что называется, дожили. Сплошные паундовики и полупаундовики, никакой мелочи.
Крепкая лошадка, обретя прежнее душевное равновесие, радостно двинулась по знакомой дороге к дому. Хозяин ослабил вожжи и отдался вдохновенному рассказу о нелегкой крестьянской доле, время от времени неодобрительно оглядываясь на кабанчика. Нилс сочувственно кивал, держа собственное мнение при себе. Сначала посеялось не так, потом заморозками побило, всходы, само собой, уже не те, а в итоге собранный урожай в сарае не помещается — все эти особенности ведения хозяйства Нилс знал не понаслышке. Сам из деревни, да и приют святого Паллы, кроме виноградника, держал также небольшой огородик.
Тропа размеренно расстилалась под колесами. Поросенок приткнулся к монашескому боку и успокоенно засопел, как вдруг…
Россыпь зеленых искр брызнула прямо в глаза и пучком ушла в дорогу. Ровно катившаяся далеко впереди карета вдруг взвилась в воздух, тяжело приземлилась прямо перед телегой и резко подпрыгнула на кочке, подставив гладкий бок. Крестьянская лошадь всхрапнула и шарахнулась в сторону, телегу занесло.
Массивный герб сорвался с дверки вместе с креплениями и отлетел к крестьянской поклаже, выбрав для приземления мешок с отчаянно визжащим поросенком. Заполучив в окорок дюймовый гвоздь, поросенок издал предсмертный вопль ужаса и заныл на одной тягучей ноте, брыкаясь и подпрыгивая. Тыквы с треском рассыпались по дороге. Варуша высунула нос из дебрей козлиных шкур и заворчала.
— Это что же такое делается, люди? — завопил крестьянин, вскакивая с телеги и с трудом перекрикивая свой живой товар. — Чужую скотину калечить вздумал, раздери тебя коза! Какого рожна хватать вожжи в руки, если ездить не умеешь! Ты вообще слова «вперед» и «назад» друг от друга отличаешь? А овощи? Плати ущерб!
— У тебя вообще глаза имеются, смерд? Куда прешь, видишь? Я, между прочим, не хрен бирючий — зятя герцога Жетиниана везу! — с высокомерием человека, управляющего не жалкой конягой, а двойкой породистых рысаков, подбоченился кучер, не покидая своего места на козлах. — Сейчас я тебе, лихач деревенский, объясню наглядно, и что такое «вперед», и что такое «назад»!
Дверь кареты со скрипом раскрылась, и на дорогу вывалился грузный мужчина. Новоиспеченный герцогский зять выглядел грозно и был полон самодовольства, хотя типично плебейское прошлое упрямо проглядывало в его внешности, несмотря на обилие золота на шее и богатый костюм. Короткопалые руки сжались в кулаки. Маленькие, близко посаженные глазки грозно сощурились, превратившись в буравчики.
— Почему дорогу не уступил, мерзавец? У меня преимущество!
— Какое еще преимущество? — разъярился крестьянин, от избытка чувств подпрыгивая на месте и грозя кучеру кнутом. — Откуда ты вообще свалился на мою голову? Говоришь, герцогского зятя везешь? Богатенькие, значит? Плати за тыквы, наглец!
— Тыквы? — Уперев кулак в бок чисто деревенским жестом, пассажир уверенно сложил пальцы другой руки в смачный кукиш и сунул его крестьянину под нос, поблескивая огромным перстнем с замысловатой печаткой. — А это ты видел? Ты, скотина, весь бок мне исцарапал своей таратайкой! Не я тебе, а ты мне платить должен!
Варуша нетерпеливо цапнула зубами монашеский рукав. Нилс, тоже злясь на досадную помеху, слез с нагретого местечка и встал рядом с крестьянином.
— О! Монах! — обрадовался пассажир кареты. — Будешь независимым свидетелем! Если этот смерд не компенсирует мне ущерб, засажу за решетку! Клянусь, засажу! Новая карета, на свадьбу тестем даренная! Орехом инкрустированная! Одна только лакировка не меньше двух дюжин паундов станет! А корпус поправить? Смотри, какие вмятины! Нет, ты не отворачивайся — смотри, смотри!
— Да не хочу я смотреть на твои вмятины! — всплеснул руками крестьянин. — Сам подставился, а я плати?
Из вороха шкур высунулась разозленная морда вервольфихи. Варуша нервно оскалилась с таким выражением, что Нилс понял его почти дословно: «Сделай же что-нибудь!»
— Давайте разберемся по-хорошему, — пробормотал Нилс, но на него заорали с двух сторон:
— Молчи, предатель! Моей вины нет!
— По-хорошему?! Скажи спасибо, что не порубил на месте!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});