Во Франции убили короля и тем прекратили королевскую династию.
Я намеревалась сделать то же самое.
Я не смогла предотвратить рождение ребенка.
Затем волнами стала накатываться боль. Вошедшая Дженни нашла меня скорчившейся на полу, словно нищий на пороге пивной. Она подняла меня, чтобы переложить на постель, но, увидев грязные простыни, усадила меня у окна и стала перестилать белье. Я сидела, глядя на серебристый в лунном свете лес, где будто бы в такт моей боли раздавалось глухое уханье совы.
В комнате позади меня меж тем усиливалась суматоха, до меня доносилось звяканье медного кувшина, в который наливали горячую воду, шорох перестилаемых простыней, но мне не хотелось оглядываться. В дверях возник Страйд, он принес корзину, полную дров, чтобы можно было топить камин всю ночь. Я по-прежнему чувствовала себя одинокой, на каком-то острове боли, которая становилась такой сильной, что мне казалось, будто неизвестный хищник пожирает мои внутренности.
Я встала и начала ходить по комнате, надеясь позабыть об этой боли, я ходила от камина до ниши окна мимо туалетного столика и потом поворачивала обратно. Когда я проходила мимо Дженни, мне приходилось брать себя в руки, чтобы не ухватиться за нее и не попросить не оставлять меня. Все-таки я оставалась еще беспомощной девушкой, слишком молодой и хрупкой, чтобы дать ребенку жизнь, а ужас, царивший в моем мозгу, и приступы боли разрывали меня на части.
— Я боюсь, — безнадежно вздохнула я.
Дженни с сочувствием посмотрела на меня и отвернулась к камину. Он запылал ярче, и на стенах замелькали желтые отсветы пламени. Боль подступила ко мне снова, и я опять принялась ходить по комнате. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.
— Милорд послал в Чичестер, — попыталась подбодрить меня Дженни. — Он сейчас в библиотеке. Может быть, позвать его сюда, чтобы вам было легче?
— Я скорее соглашусь оказаться в одной комнате с дьяволом, — зло глянула на нее я, и боль скрутила меня на долгие секунды. Я не могла больше вымолвить ни слова.
— Может быть, позвать миссис Мерри из Экра? — предложила Дженни. — Она такая умная и еще у моей матери принимала роды.
— Нет, — сквозь зубы простонала я и вытерла пот с лица. Миссис Мерри слишком хорошо знала свое дело, чтобы оставить меня наедине с ребенком, в чем я нуждалась. — Нет, — повторила я. — Но ступайте и приготовьте для малыша все, что нужно.
Дженни бросила на меня испуганный взгляд, но кивнула и вылетела из комнаты.
Как только она ушла, боль нахлынула с новой силой, и я едва успела вцепиться в спинку кровати, чтобы не упасть. Но следующая волна боли швырнула меня на пол, лицом в ковер, и я из последних сил перекатилась на спину и увидела, как мой живот стал почему-то торчком, и тут начались потуги.
Я схватилась за ножку кровати и стала тужиться как могла сильнее. И я почувствовала, как, словно таинственная пещера, открывается отверстие у меня между ногами, и меня захлестнуло чувство такое сильное, как похоть. Я сидела на полу и тужилась изо всех сил.
И тут его головка выскользнула из меня.
Одна в комнате, в полутьме, в то время как прислуга в суматохе где-то бегала, но никто из них не догадался прийти ко мне, я потянула за эту головку, и вдруг со страшным толчком — мне он показался ударом грома — мой ребенок выскочил на свет, и упал прямо на ковер. Я тут же подхватила его на руки.
Взяв уголок моей ночной рубашки, я вытерла ему глазки, щеки и ротик. Ребенок сморщился, открыл ротик и издал слабый, еле слышный крик протеста, затем слегка закашлялся и задышал.
Он был живой.
Она была жива.
Я раздвинула крошечные ножки, и увидела розовую, чуть припухшую промежность и поняла, что мое желание сбылось и у меня родилась девочка. Тогда я наклонилась, погладила маленькую стопу, пальчики на которой казались горошинками, и обхватила двумя пальцами щиколотку.
— Сара, — тихо произнесла я, и она открыла глазки и посмотрела прямо мне в лицо.
Это был мой ребенок. Я всем сердцем чувствовала, что она принадлежит мне, так же как я чувствовала своей собственностью вайдекрскую землю. И она не родилась ни больной, ни сумасшедшей, ни злой. Она была всего лишь крошечным младенцем, которому не нужно ничего, кроме возможности вырасти и быть счастливым. И она имела своего рода право на это, так же как любое родившееся на свет Божий дитя.
Я попыталась встать на ноги, и когда я чуть приподнялась, то почувствовала, как что-то мягкое выпало из меня и упало на пол. Я замерла испуганная, но, увидев тонкий пурпурный пульсирующий шнур, тянущийся к ребенку, все поняла. Глупая женщина я была, что забыла о существовании детского места и о том, что необходимо с ним сделать.
Я наклонила голову вниз, вспомнив при этом, как поступают овцы, и перекусила этот шнур. Затем взяла чистый носовой платок и перевязала этот шнур около самого животика ребенка. Потом я встала, вынула из шкафа свою шаль и завернула младенца, отчего он сразу стал похож на свернутого цыпленка. Сверху я накинула на нее еще одну шаль, поскольку нам нужно было выйти в темную морозную ночь, и я хорошо слышала, как завывал там ветер.
Положив девчурку на сгиб руки, я вынула из шкафа свою зимнюю накидку из теплой шерсти и надела ее, прикрыв и малышку. Я оставалась в той же запачканной кровью ночной рубашке, и она хлопала по моим лодыжкам, но я не обращала на это внимания. Я была босая, но это не имело никакого значения.
Ребенок, согретый моим теплом, притих и, кажется, заснул. Я прижала его покрепче и тихонько открыла дверь.
Страйд и Дженни были на кухне, до меня донеслось громыханье кастрюль, в которых грелась вода. Шаги миссис Гау раздавались этажом выше, там она разыскала и срочно приводила в порядок старую семейную колыбельку. Я подняла голову, прислушиваясь, но не услышала Ричарда.
Потом я пожала плечами, как будто это не имело никакого значения и мне никто не. смог бы помешать, и, прижимая к себе драгоценный сверток, стала бесшумно, как привидение, спускаться по лестнице.
Внизу я услышала звук, доносившийся из библиотеки. Это было звяканье графина о стакан, и я поняла, что Ричард сидит там, пьет и ожидает новостей. Ждет акушера из Чичестера. Ждет, когда тот спустится по лестнице с новым наследником Вайдекра на руках и скажет: «Сквайр, примите ваше дитя». И будет перевернута последняя страница этого счастливого романа.
Но этого не случится никогда.
Я знала, какую цену мне придется заплатить. Я поняла это, когда была готова умереть в своей собственной постели от руки убийцы. Я была готова к этому и сейчас, когда прижимала к себе драгоценную ношу. Я должна расплатиться за то, что я Лейси. И ценой за это будет моя девочка.