Читать интересную книгу "Bad idea - Ана Эспехо"

свиданку с каким-нибудь придурком, что мило улыбнулся ей пару раз, очаровав своей искренностью. И всё-таки она здесь, удовлетворенная тем, что я один. В наших отношениях всё повторятся и неразрывно связанно. От моего вторжения в спальню Майи, когда я рвал на себе волосы от отчаяния и бессилия, мучаясь в догадках и думая, что она хорошо проводит время в доме братства как бы абсурдно это не звучало. До ее внезапного появления у меня дома в пьяном состоянии, чтобы убедиться в моём одиночестве и полной зависимости от неё. В худшем случае, будь я действительно в компании другой, Льюис сначала бы убила её, потом меня – и я бы не смог обвинить ее в жестокости и безжалостности, потому что я практически собственными руками уничтожил её своим поступком…

Майя топчется на месте, аккуратненько разворачивается и ногой открывает дверь в ванную комнату. Заходит и несколько секунд изучает каждый уголок комнаты. Я даже слышу звук отодвигающейся шторки в сторону, проверяя, не спрятал ли я в ванной свою новую телку, так любезно предложившую мне услуги своего тела. Господи, эта девчонка безнадежно неисправима! Ходит и натыкается на дверные косяки, но ведет себя как гордая королева моего мира – присутствие посторонних в моей жизни не допустимо для неё. Она единолично заправляет моей жизнью. Мной. И я не могу сказать, что мне это не нравится.

Убедившись в отсутствии улик, обличающий мою сущность мудака, Майя взбешенная и разгневанная возвращается в спальню, захлопнув за собой дверь с такой вызывающей яростью, словно от этого щелчка зависит появление посторонних девиц в моей спальне, связь с которыми эта сучка с удовольствием мне бы приписала. Разгоряченная и разгневанная, голубоглазая нимфа отрывисто дышит, то и дело задумчиво облизывая свои губы – она всегда так делает, разрабатывая гениальный план в своей головушке.

– Ты еще не смотрела в шкафу и под кроватью. – Пытаюсь взять её на слабо. Перевести все в шутку и как-то развеять это гнетущее напряжение, что убивает меня и смягчить презрение, источаемое моей девочкой.

Она высокомерно хмыкает, даже не удосужившись ответить мне какой-нибудь колкостью или саркастичной шуточкой, как это обычно бывает при наших мелких ссорах. Майя подходит ко мне почти вплотную и вместо привычного жара и волнения, вызванных ее близким присутствием, у меня по коже бегут мерзкие и отвратительные мурашки и где-то на спине проступает ледяной пот. Она, блять, на меня даже не смотрит, воспринимая моё присутствие как временную трудность. В то время как я поглощаю жадным взглядом каждое движение ее тела, к которому мне страстно необходимо прикоснуться, каждый ее вздох, впитывая ее выдохи вместе с новой порцией кислорода. Я облажался гораздо сильнее, чем предполагал. В лучшем случае, Майя заставит меня умолять о возможности коснуться её. В худшем, больше никогда к себе не подпустит.

Разве не этого я добивался? Полное презрение и чистая ненависть порожденная болью во имя лучший жизни для Майи без меня. Вместо этого сегодняшний день превратился в сущий ад на земле, где я собственными руками обижал эту прекрасную девушку и смотрел на её страдания. Нет ничего хуже, чем непонимание и боль в чистейших небесах моей девочки. Разве что слезы и тихие рыдание, которые я слышал за закрытой дверью её библиотечной коморки. Уже тогда я едва не сдох и понял, что на самом деле натворил.

Любовь Майи ко мне сильнее всего дерма, что я обрушил на неё. Возвращение чертовки ко мне красноречивее любых слов.

Чертова стерва распахивает шкаф с моими вещами и бесцеремонно раздвигает мои футболки и рубашки на вешалках в стороны, добираясь до задней стенки шкафа, снова ничего не обнаружив. Остается невозмутимо спокойна, не позволяя себе разочарование – она страстно желала поймать меня с поличным, чтобы оправдать всю свою боль и унижение, что я обрушил на неё, потопив меня в правдивости своих слов. Но в разрез с собственными поступками Майя берет рукав моей рубашки и подносит к своему лицу блаженно вдыхая запах моего тела, что впиталась в ткань. Она жадно дышит, впившись в этот клочок ткани, словно восстанавливая в своей голове образ менее жестокого Харда. Горячая волна нежности и любви к этой девчонке захлёстывает с такой силой, что в груди нещадно горит. Я поджимаю губы, подавляя сладостный стон от увиденной картины и на секунду оседаю на краю постели. Хорошо, что Майя стоит спиной ко мне и не видит насколько низко я пал.

Она расправляет мою одежду и аккуратно закрывает двери, оберегая образ Тома Харда, через насмешки и злость который проявлял свою покорёженную любовь, запирая ее в деревянной коробке. Собственными руками я практически заживо похоронил все то хорошее, что было между нами.

Майя резко оборачивается, вспоминая о последнем возможном тайнике и подходит к постели с правой стороны. Она встает на колени и заглядывает под кровать, придерживая одеяло рукой, что, свисая, закрывает ей обзор. Не знаю, что ей удалось найти, но меня моя девочка определенно радует открывавшимся видом на её очаровательную задницу, что ищет себе приключений. Желание отвесить несколько смачных ударов по её упругой попке настолько остро ощущается, что ладони пульсируют, а кончики пальцев яростно покалывают. Еще бы я не отказался трахнуть её прямо в этой позе, когда задница этой сучки безобразно выделяется, а сама она наполовину под кроватью, скребет ноготками паркет и отрывисто стонет, пока я вдалбливаю в неё простую истину своего понимания любви. Нет, слишком рано! Своё ублюдское поведение даже хорошим перепихоном не исправить. Здесь нужен тонкий и изящный подход, когда любящий парень залечивает раны своей любимой, готовый на немыслимые поступки. Ну, я могу изящно ее трахнуть – и это плохая идея.

Из грез моей грязной фантазии Майя возвращает меня в суровую реальность, где я – облажавшийся идиот, незаслуживающий ни шанса на прощение, а она – вся моя жизнь. Льюис выпрямляется и сидя на коленях, отбрасывает свои влажные волосы с лица, только потом встает.

– Ты действительно думала, что я приведу сюда какую-то левую телку? – Хочет или нет, но поговорить нам придется. Мне нужно, чтобы она сказала мне хоть что-то. Что угодно.

– Ты же позволил какой-то девке совать себе язык в рот, почему другая не может залезть тебе в штаны? Это же ты, Хард. – Прежние добрые насмешки Майи трансформируются в метательные ножи, которые она изящно и легко вонзает в моё сердце. Льюис может быть по-настоящему жестокой, когда этого захочет!

– Сколько ты выпила? – Складываю руки на груди,