Читать интересную книгу Гитлер идет на Восток (1941-1943) - Пауль Карель

Генерал-лейтенант Батов, командующий советской 65-й армией, немедленно воспользовался открывшейся возможностью, перешел Дон и обосновался на сравнительно глубоком плацдарме на южном берегу. Полки Батова ежедневно наносили удары по дивизиям Штеркера в попытке привести к крушению немецкий фланг на Дону.

Но дивизии Штеркера занимали выгодные позиции. Так, например, полковник Бойе, принимая командира корпуса в штабе 134-го пехотного полка и сознавая то, как разумно построена его оборона на высотах позади реки, мог с чистой душой заверить начальство:

– Здесь ни один русский не пройдет, господин генерал.

Штеркер попросил подробно докладывать ему обо всем, особенно о том, что заметят с наблюдательного пункта дивизии на опушке небольшого леска к юго-западу от Сиротинской с конца октября, не упуская ни малейшей детали.

С опушки открывался превосходный вид на другой берег Дона. Через стереотрубу можно было различить позиции немецкого 8-го корпуса почти до самой Волги. Но самое главное, вражеский тыл лежал словно на ладони, будто бы нарисованный на рельефной карте. И конечно, наблюдатели видели многое очень многое: нескончаемыми потоками днем и ночью живая сила и техника русских текла к Дону как в район напротив фронта Штеркера, так и граничащей с ним слева румынской 3-й армии.

В штабе корпуса ежевечерне с тревогой фиксировали данные донесений наблюдателей. Сведения подтверждали и пилоты разведки 4-го воздушного флота. Каждое утро Штеркер направлял сообщения в Голубинскую, где дислоцировался штаб генерала Паулюса. Паулюс, в свою очередь, с конца октября докладывал обо всем в группу армий.

В докладе группы армий в ставку фюрера говорилось: "Русские разворачиваются глубоко на фланге 6-й армии".

На этом фланге вдоль Дона рядом с корпусом Штеркера по фронту протяженностью около 150 километров располагалась румынская 3-я армия. За ней следовала итальянская 8-я армия и далее венгерская 2-я армия.

– Господин генерал, почему такой широкий участок обороняют только румынские войска? - спрашивали своего командира штабные офицеры. Они ничего не имели против румын - те были храбрыми солдатами, - но все знали, что со снаряжением у них настоящая беда, даже хуже, чем у итальянцев. Оружие их годилось разве что для антикварной лавки, им не хватало мощного противотанкового вооружения, система снабжения работала плохо. Ни для кого это не являлось секретом.

Но маршал Антонеску, глава румынского государства - точно так же, как и Муссолини, - настаивал на том, что те войска, которые его страна смогла направить на Восточный фронт, должны действовать только как единые части и только под командованием своих офицеров. Гитлер неохотно соглашался, хотя предпочел бы последовать совету собственных генералов, предлагавших применить "композитный" метод - т.е. перемежать немецкие и союзнические части, с тем чтобы первые служили в качестве "твердых слоев". Но из-за опасения ранить национальные чувства союзников Германии от подобной идеи пришлось отказаться. В результате фланговое прикрытие основного немецкого воинского контингента в районе Сталинграда, насчитывавшего в своем составе тринадцать пехотных дивизий, три механизированные дивизии и три танковые дивизии, осуществляли иностранные армии, боевая эффективность которых находилась ниже требуемого уровня.

Естественно, Гитлер тоже читал доклады о сосредоточении советских войск перед фронтом румынской армии. На оперативных совещаниях румынский генерал-полковник Думитреску предупреждал об опасности и просил о том, чтобы румынской 3-й армии придали противотанковые и танковые части или же позволили сократить протяженность фронта. Подобные идеи вызывали особенное негодование Гитлера. Сдавать территории было не в его обычае. Он хотел удержать все, забывая о том, что еще Фридрих Великий справедливо говаривал: "Тот, кто собирается защищать все, не сможет защитить ничего".

Оценивая ситуацию на Дону осенью 1942 г., Гитлер черпал уверенность и оптимизм в документе, подготовленном для него главным штабом армии, документе, до сих пор широкой известности не получившем. В нем говорится, что отчет аналитиков отдела штаба "Иностранные армии Востока" по состоянию на 9 сентября 1942 г. свидетельствует об отсутствии у русских сколь-либо значительных оперативных резервов на Восточном фронте. В это Гитлер с готовностью верил. Так зачем же уступать территорию?

Что же до просьбы румынской стороны о противотанковой и танковой поддержке, Гитлер считал это разумным. Но единственное крупное формирование, которым располагало командование для направления в район за румынской 3-й армией, не считая нескольких частей ПВО, танковых и стрелковых батальонов и армейской артиллерии, был 48-й танковый корпус генерал-лейтенанта Гейма - одна немецкая и одна румынская танковая дивизия, - а также части 14-й танковой дивизии. Корпус временно вывели из состава 4-й танковой армии и перебросили в район южнее Серафимовича.

В обычных условиях немецкий танковый корпус представлял собой довольно значительную боевую единицу, более чем соответствующую задачам поддержки пехотной армии. Его вполне хватило бы для прикрытия угрожаемого фронта румынской

3-й армии. Но корпус Гейма являлся чем угодно, только не корпусом. Главные силы его составляла немецкая 22-я танковая дивизия, которая располагалась в тылу итальянской 8-й армии с сентября для отдыха и пополнения. Вразрез с планами Генерального штаба сухопутных войск переукомплектование дивизии немецкими танками, призванными заменить чешские, было произведено только частично, и на тот момент соединение располагало лишь незначительным количеством Т III и Т IV. Более того, несколько месяцев назад дивизии пришлось расстаться со своим 140-м мотопехотным полком под началом полковника Михалика, отправив его в распоряжение 2-й армии, действовавшей в районе Воронежа. Там "бригаду Михалика" переформировали в 27-ю танковую дивизию. В итоге танковый инженерно-саперный батальон дивизии несколько месяцев принимал участие в уличных боях в Сталинграде.

Важно помнить об этих фактах, чтобы понять, какими частями - а вернее, тенями частей - германское Верховное командование собиралось встретить вполне реальную угрозу румынскому фронту на Дону.

Осознавал ли все это Гитлер? Поставили ли его в известность о том, что 22-я танковая дивизия еще недоукомплектована? Есть все признаки того, что ему об этом не докладывали.

10 ноября в штаб корпуса и в 22-ю танковую дивизию пришли приказы о передислокации дивизии на участок румынской 3-й армии. Последние части 22-й дивизии начали выдвижение на юг к "Донской петле" 16 ноября. Им предстояло пройти 250 километров по снегам в мороз.

Но ни то, ни другое не стало на сей раз главной сложностью. Словно бы проклятие лежало на этом танковом корпусе: один отвратительный сюрприз следовал за другим.

Занимая позиции на "тихом фронте", 22-я танковая дивизия почти не получала горючего для подготовки личного состава и эксплуатационных проверок техники. Соответственно, техника 204-го танкового полка стояла рассредоточенная в тылу итальянского фронта на Дону, замаскированная в камышах и практически недвижимая. Танки находились в глубоких окопах, защищенные от мороза соломой. Танкистам не удалось убедить начальство в том, что механизированные части должны гонять свою технику даже в периоды отдыха, для чего требуется горючее. Горючего они не получили, а потому проверять двигатели не могли. Вот в таком состоянии полковник фон Оппельн-Брониковский нашел 204-й танковый полк незадолго до выступления. Когда прибыл неожиданный срочный приказ и танки пришлось поспешно выводить из окопов, удалось завести моторы только 39 из 104 машин, да и то с трудом. На марше вышли из строя еще 34: у них глохли двигатели, а у многих не поворачивались башни. Короче говоря, испортилось электрооборудование.

Что же произошло? Ответ сногсшибательно прост. Мыши, которые завелись в соломе, прикрывавшей покоившиеся в окопах танки, пробрались внутрь их в поисках пищи и съели резиновую изоляцию проводов. В результате перестала работать электрика - отказало зажигание, стало невозможно изменять углы горизонтальной и вертикальной наводки башенных орудий. Несколько танков даже загорелось из-за коротких замыканий и искр. А поскольку беда никогда не приходит одна, едва часть отправилась в путь, резко упала температура, а у танкового полка не оказалось специальных траков для ведения боевых действий зимой. Траки просто потерялись где-то на длинном пути к Дону.

В результате танки бросало на дороге из стороны в сторону, они скользили и продвигались крайне медленно. 204-ю танковую ремонтную роту в поход из-за нехватки горючего не взяли, что означало невозможность произвести никакой крупный ремонт на марше.

Вместо 104 танков, записанных в документах группы армий за 22-й танковой, дивизия вышла на исходные позиции в районе боевых действий 48-го танкового корпуса, имея 31 боевую бронированную машину. Позднее подтянулось еще 11. Таким образом, 19 ноября дивизия могла похвастаться 42 единицами бронетехники - которых было как раз достаточно для того, чтобы объединить танки, бронетранспортеры и мотоциклетные части, равно как и моторизованные батареи в танковую боевую группу под командованием Оппельна.