тут, — а плед организовать можешь?
Все-таки для моей бывшей девушки можно было создать особые условия.
— Может, тебе и свечи еще? — хмыкнула Би.
Однако перед доской из ниоткуда появился мягкий пушистый плед, сам собой расстелившись на полу. Подойдя к Яне, не сдвинувшейся с места еще со времен моего разговора с сатиром, я взял ее за руку и, отведя туда, аккуратно положил на плед. Руки уже привычно задрали майку, скатав в тугую полоску совет убить в себе инцела. Голая грудь соблазнительно распахнулась — единственная из всех двенадцати, которую я тискал и раньше. Если бы Яна была в себе, она бы уже завалила меня на этот плед сама и запрыгнула сверху. Стянув с нее трусики, мои пальцы скользнули внутрь, точно зная, где и как ее гладить, чтобы она по-быстрому потекла — и она потекла.
Еще одна надорванная упаковка прошелестела в воздухе. Пошире раздвинув Янины бедра, я пристроился сверху и одним толчком вошел в нее. Хотя мы столько ссорились, ее киска по-прежнему была ласковой и приветливой, с радостью стиснув меня в объятиях. Всем телом прижимая ее к пледу, я начал горячо в нее стучаться, входя все глубже, словно проверяя предел. Всего через пару секунд Яна негромко, но сладко простонала, и ее взгляд из затуманенного стал осмысленным.
— Это ты… — пробормотала она, хлопая ресницами.
— Ага, привет, — отозвался я, продолжая толкаться внутри нее.
Распластанная по пледу, придавленная моим телом, она закрыла глаза и инстинктивно начала двигаться сама, отдаваясь процессу с тем энтузиазмом, с которым отдавалась всегда — только теперь не на мне, а подо мной. Сегодня напирал я, перехватывая любую инициативу, и она покорно подчинялась, как от нее было обычно не дождаться. Оргазм сжал тело уже двенадцатый раз за последние полчаса. Хотя Яна была последней, получила она от меня не меньше первой. И судя по стонам, которые сорвались с ее губ, ей эта поза тоже понравилась.
Выйдя из нее, я сел на плед и довольно потянулся. Усталости не было ни в одной мышце, лишь приятное покалывание чуть пониже поясницы. Заворочавшись рядом, Яна медленно открыла глаза и уставилась на меня так, будто стягивала мысли в кучку.
— Знаешь, — после паузы тихо сказала она, — ты прав, давай сделаем перерыв…
Иллюстрация: https://telegra.ph/file/fa703cf0085ac846c9a08.jpg
Я охотно кивнул, занятый, однако, другой мыслью. Не затухая ни на миг, жар по-прежнему гулял по телу, сводя все желания к одному — каждая клеточка просто вопила, требуя секса. Даже после двенадцатого оргазма член все еще стоял, явно не собираясь спадать. С каждой секундой трахаться хотелось все больше, словно каждая новая девушка только разжигала аппетит. Я понятия не имел, сколько мне их надо, чтобы утолить этот безумный голод, но меня бы хватило на всех. И это было отлично — я чувствовал себя отлично.
На полу валялась куча презиков — их не терпелось использовать все, причем прямо здесь и сейчас. Я осмотрелся по сторонам, надеясь, что просчитался, и тут где-нибудь забыто сидит еще одна девчонка. Пробежавшись по пустой аудитории, мой взгляд остановился на Би, откровенно изучая ее фигуру — высокую грудь, стройные бедра, спрятанные за строгим офисным нарядом. Пожалуй, из всех красоток, которые здесь сегодня были, она была самой роскошной.
Поднявшись с пледа, я направился к ней. Жар, блуждавший по телу, превратился в огонь, которым можно было спалить целую вселенную — и я бы мог, если бы захотел. Сегодня для меня не было границ и запретов. Сегодня я чувствовал себя способным на все. Даже трахнуть мою демоницу. Причем так, что она пожалеет, что пятьсот лет не трахалась.
— Би, — позвал я, вертя презерватив между пальцами, — а ты не хочешь?
Вместо ответа она резко вытянула руку и сдернула с моей шеи медальон. Мне показалось, что мир вокруг покачнулся, а потом со всеми своими заботами опустился мне прямо на голову. Стояк моментально спал, а мне будто вернули мозги, втиснули в черепную коробку со всеми обратками, загонами, сомнениями и переживаниями — и под тяжестью их веса и ног, которые, оказывается, уже неслабо тряслись, я просто рухнул на пол.
— Что за хрень это была?..
— Таким бы человеком ты был, — с довольной усмешкой ответила Би, — если бы у тебя не было лишних мыслей и заморочек. Понравилось?..
Звучало как издевка. Последние полчаса по ощущениям больше напоминали недельный запой, от которого я сейчас отходил. Извилины словно склеились, во рту пересохло, а самого меня немного подташнивало — точь-в-точь как с похмелья. А еще было холодно: жар, который мучил совсем недавно, разом куда-то исчез, и теперь, лишь наполовину одетый, я отчетливо чувствовал сквозняк, гуляющий по аудитории. Я огляделся, ища свои плавки и брюки, пытаясь вспомнить, в какой момент и где их вообще снял. Тело будто проводило инвентаризацию всего, что с ним случилось.
— Именно твои сомнения, переживания и принципы, — следя за мной, вновь заговорила Би, — проводят грань между твоими желаниями и чувствами других людей и не позволяют переступать ее. Именно они делают тебя живым человеком, достойным любви и уважения, а не картонным мачо, который трахает все, что попадается на пути…
Потирая голову, которая внезапно вспомнила, как сильно ее сегодня приложили о стену, я наконец нашел свои вещи около одной из парт и торопливо оделся. Хотя последние полчаса я тут резво скакал без штанов, сейчас оставаться в таком виде было неловко, даже стыдно.
Поясница с трудом сгибалась, будто на ней весь вечер таскали мешки. Странно, в медальоне сатира я ничего этого не чувствовал: ни усталости, ни боли, ни стыда — лишь бодрость, активность и какой-то ненормальный, ненасытный, даже животный голод. В этом медальоне я сам словно исчез, а тот, кто вылез наружу, мной явно не являлся. И мне совсем не нравилось, как тот, другой я, осмыслял реальность, как без колебаний и сомнений пользовался всеми, кто подворачивался ему под руку. Девушки, в которых я вижу людей, для него были лишь инвентарем в его парке развлечений, просто куклами, которых можно и нужно насадить на член. Он больше походил на этого сатира, чем на меня.
Нет, это был не я. И хотя он казался гораздо круче меня, я не хочу быть таким.
— Ну так что, оставить тебе? — Би вытянула ладонь, на которой поблескивал золотом сорванный с меня медальон, громоздкий, неприветливый и совершенно мне чужой.
— Ну на хрен, — отозвался я.
Даже видеть его больше не хотелось. Видимо, женщины, которые говорят, что все мужики козлы, встречались только