Читать интересную книгу Общая психопаталогия - Карл Ясперс

Изредка такие симптомокомплексы обнаруживаются при преходящих состояниях настоящей душевной опустошенности или в качестве сопутствующих явлений при болезненных процессах (заметим, что некоторые из числа описанных Жане случаев психастении выглядят как явная шизофрения). Но они до такой степени тесно связаны с психологически понятным содержанием истории жизни человека, что кажутся не столько собственно симптомокомплексами, сколько вариациями некоей исходной характерологической формы. Соответственно, они могут быть описаны как случаи недостаточности психической энергии; и действительно, они часто (хотя и не всегда) выступают в связи с той или иной соматической или физиологической недостаточностью.

Итак, можно утверждать, что любые вариации характера и темперамента могут проявляться в виде психастении. О последней можно говорить при наличии явно выраженного момента недостаточности, отсутствия энергии, неэффективности действий; влечения отличаются слабостью и вялостью, эмоции утрачивают живость, сила воли улетучивается, уровень реализации способностей во всех направлениях достигает весьма незначительных величин. Этот тип наилучшим образом описывается через аналогию с недостаточностью психической энергии. Несомненно, нечто подобное встречается при разного рода врожденных вариациях.

Существует целый ряд своеобразных явлений, которые, будучи широко распространены в умеренных формах, иногда выступают также в качестве симптомов фаз или других болезней; если они многочисленны и мучительны и к тому же связаны не с каким-либо заболеванием в собственном смысле, а скорее с чем-то лишь внешне похожим на болезнь и подчиняющим себе всю жизнь человека, мы обычно говорим о психопатических симптомах. К ним относятся навязчивые явления, носители которых обозначаются термином «ананкасты» (согласно Курту Шнайдеру, основанием для такого обозначения служит отсутствие у человека уверенности в себе); к ним же относятся явления деперсонализации, отчуждения реального мира и другие феномены, носители которых обозначаются термином «психастеники».

(в) Рефлексивные характеры

В отличие от характерологических типов, описанных выше и понятных в терминах неотъемлемо присущей им конституции, «рефлексивными» мы называем типы, своим происхождением обязанные самосознанию «Я», вниманию, обращаемому личностью на собственную природу, в сочетании с целенаправленным желанием конструировать свое бытие по тому или иному образцу. К данной группе принадлежат, в частности:

1. Истерики. В психиатрии данный термин имеет различные значения. «Истерическими» называются: а) определенные психические симптомы (истерические «стигматы»); б) преходящие аномальные психические состояния, сопровождающиеся изменениями сознания (франц.: ас-cidents mentaux, «психические происшествия»); в) личности определенного (истерического) типа. То, что все перечисленные явления обозначаются одним и тем же словом, достойно сожаления; в частности, термином «истерический тип» обычно покрывается весьма гетерогенный материал. Жане справедливо замечает: «Истерия может случиться с кем угодно — независимо от того, хорош он или плох. Не следует приписывать воздействию болезни те черты, которые так или иначе присутствуют в личности». Истерические характеры встречаются достаточно часто, но нельзя сказать, чтобы качество «истеричности» во всех случаях определялось именно истерическими механизмами в собственном смысле. Более того, характерологические типы, которые принято называть истерическими, отличаются большим разнообразием. Для более точного описания типа мы должны отталкиваться от его фундаментального признака, который состоит в следующем: вместо того чтобы принять свою изначально данную конституцию и предоставляемые жизнью возможности как должное, истерическая личность обязательно преувеличивает свое значение в собственных глазах и в глазах окружающих, а также стремится вместить в себя больше переживаний, нежели это позволительно с точки зрения ее потенциала. Место настоящего, неподдельного переживания и соответствующего ему естественного экспрессивного проявления занимает вымученное лицедейство, то есть такое переживание, которое навязывается человеком самому себе. При этом последнее не «вымучивается» осознанно; оно отражает способность настоящего истерика жить внутри своей драмы, быть всецело поглощенным именно данным моментом и с успехом производить впечатление человека, чьи переживания абсолютно искренни. Все остальные признаки понятным образом выводятся из этого основного признака. В конце концов истерическая личность утрачивает свое центральное внутреннее «ядро»; остаются одни только изменчивые «наружные» проявления. За одной драмой следует другая. Не умея найти что бы то ни было «внутри» себя, личность обращает все свои поиски вовне. Основываясь на естественных влечениях, она хочет экстраординарных переживаний; вместо того чтобы просто довериться нормальным жизненным процессам, она хочет использовать последние ради таких целей, которые делают простые влечения неопределенными или даже несуществующими. С помощью излишних и преувеличенных экспрессивных проявлений личность стремится убедить себя и других в существовании какого-то в высшей степени интенсивного переживания. Во внешней действительности ее привлекает все, что может стать источником сильных стимулов: скандалы, сплетни, выдающиеся люди, любые сильнодействующие, безмерные, крайние явления в искусстве и философии. Чтобы убедить себя и других в собственной значимости, истерические личности должны играть роль, цель которой — заинтересовать собой окружающих, пусть даже ценой своего истинного призвания или хорошей репутации. Оказавшись (пусть на короткое время) за рамками всеобщего внимания или ощутив свою непричастность к чему-то существенному, они чувствуют себя несчастными. Такие ситуации сразу же заставляют их осознать собственную пустоту. Поэтому они крайне ревниво относятся ко всем тем, кто, как им кажется, переходит границу, за которой начинается сфера их деятельности или влияния. Не сумев добиться успеха, они обращают на себя внимание тем, что заболевают, выступают в роли мучеников, страдальцев. При некоторых обстоятельствах они выказывают беспощадность к самим себе, занимаются самоистязанием; они испытывают желание заболеть — но только при условии, что им удастся пожать плоды своей болезни в виде соответствующего воздействия на других людей. Чтобы повысить меру своей значимости в реальной жизни и изыскать новые способы воздействия, они прибегают ко лжи — вначале вполне осознанной, но затем превращающейся в род бессознательной деятельности; в конечном счете у них развивается вера в собственную ложь (pseudologia phantastica). Последняя проявляется в том, что личность предается самообвинениям, обвиняет других в мнимом сексуальном насилии над собой, всячески старается убедить посторонних в своей исключительности, богатстве, высоком общественном статусе и т. п. При этом больные не только обманывают других, но и впадают в самообман. Они утрачивают осознание собственной реальности; их фантазии становятся их реальностью. Впрочем, здесь следует сделать некоторые разграничения. В одних случаях лживость сказанного совершенно не осознается: «Я и не знал, что лгу». В других случаях имеет место своего рода параллельное знание: «Я лгал, но не мог поступить иначе». По мере развития этого театрального аспекта истинные, неподдельные аффективные движения постепенно сходят на нет; личность утрачивает способность к поддержанию хоть сколько-нибудь длительных и глубоких эмоциональных связей, становится абсолютно ненадежной в общении. Единственное, для чего еще остается место, — это подражательно-театральные, рассчитанные на публику «переживания», искусство которых именно у истерических личностей достигает особенно высокой степени развития.

Для знатоков понимающей психологии в природе истерических личностей нет ничего загадочного. Уже Шефтсбьюри (Shaftesbury) говорил о своего рода «поношенном» энтузиазме (second-hand enthusiasm). У Фейербаха находим описание «сентиментального чувства, которое, так сказать, принудительно щекочет нутро человека, заставляя его ощущать как нечто истинное то. что на самом деле есть всего лишь плод воображения. Находясь в таком состоянии, человек старается обмануть себя и других, представляя в качестве истинного чувства некую уродливую гримасу; в конце концов это превращается в привычку, и тогда наиболее надежный источник истины — чувство — оказывается насквозь отравленным. Обман, ложь, фальшь, коварство и их последствия — таковы семена, дающие обильные всходы в душе, привыкшей выдавать мнимые чувства за истинные. Чувства истинные очень легко подавляются чувствами фальсифицированными; вот почему сентиментальность может так хорошо уживаться не только с явной холодностью, но и с жестокостью».