Вскоре при странных обстоятельствах погиб в авиакатастрофе генерал Сикорский (4 июля 1943 г.). Новый премьер-министр Лондонского правительства Станислав Миколайчик не пользуется авторитетом, сравнимым с авторитетом погибшего генерала Сикорского, а его разногласиями с Главнокомандующим польской армией генералом Казимежем Соснковским еще более ослабляют силы лондонского правительства.
Тем временем, Сталин продолжает готовить почву для коммунизации Польши. Польская советская дивизия имени Костюшко теперь разворачивается в Народную армию и входит 20 июля 1944 г. в Польшу вместе с советскими войсками. Ее офицерский корпус состоит в основном из русских и польских коммунистов. Поляки уверены, что будущее Польши решается тем, кто освободит Варшаву – Народная гвардия или Армия Крайова. Они, даже премьер Миколайчик, не знали, что в Тегеране Великобритания и США согласились признать Польшу сферой преимущественных интересов СССР.
У АК был план действий, согласованный с командованием советской армии и предполагавший совместные действия при освобождении Польши (план «Буря»). В июле части АК и советской армии совместно освободили Вильнюс. Однако после этого братство по оружию между советской армией и польской Армией Крайовой начало давать сбои. Польским частям АК предлагалось вливаться в Народную гвардию. Те, кто отказывались, разоружались и отправлялись в лагеря. Кое-где даже расстреливались. Из советских лагерей польские воины (те, кто выжил) смогли вернуться только после 1956 г.
22 июля в Москве был создан Польский комитет национального освобождения под руководством левого социалиста Эдварда Осубка-Моравского. «У Польши не может быть двух правительств», – заявил после этого Сталин. Советское командование и комитет призвали население Варшавы к восстанию и обещали скорую поддержку. Советские дивизии были уже в 70 км от Варшавы. Немецкие войска отступали по всему фронту. Освобождение польской столицы казалось вопросом дней.
1 августа 1944 г. восстание в Варшаве началось, но подняла его Армия Крайова под предводительством генерала Комаровского по почину польского правительства в Лондоне. Восставшие хотели, чтобы советскую армию в Варшаве встретило законное правительство Польши, вернувшееся из Лондона на родную землю. Восставшие быстро заняли почти весь город, разоружив немецкий гарнизон. Немцы удержали в своих руках только мосты через Вислу. Но советская армия остановилась. Сталин осудил восставших. 16 августа он писал Черчиллю: «Варшавская акция представляет собой безрассудную ужасную авантюру, стоящую населению больших жертв». Генерала Коморовского и его бойцов он назвал «кучкой бандитов». Сталин считал Польшу «своей». Он отказывался понимать, что «сфера преимущественно советских интересов» вовсе не предполагала в головах Черчилля и Рузвельта коммунистическое порабощение. Теперь он подозревал Черчилля в коварстве – сами отдали, а теперь с помощью Армии Крайовой хотят Польшу у него забрать.
Стоя на другом берегу Вислы, Красная армия выжидала, пока немцы подавят восстание. Сталин даже запретил самолетам западных союзников садиться на аэродромах на занятом РККА правом берегу Вислы, чтобы лишить поляков снабжения по воздуху. Только ультиматум Черчилля, объявившего, что он полностью прекратит поставки военного оборудования в СССР, заставил Сталина опомниться, и 10 сентября он вновь позволил британским самолетам приземляться близ Варшавы. Видя, как в борьбе за свободу гибнут их соотечественники, даже части Польской Народной гвардии вышли из повиновения. Генерал Берлинг на свой страх и риск повел их через Вислу на помощь погибающим братьям. Но Красная армия не двинулась за ними. Потеряв в наступлении 3,5 тыс. бойцов, Берлинг вернулся на правый берег Вислы и был немедленно отстранен от командования.
Восставшие 2 октября капитулировали после 63 дней борьбы. Исторический центр Варшавы немцы сровняли с землей. При подавлении восстания было убито около 20 тыс. бойцов АК и 180 тыс. мирных жителей, в том числе очень много интеллигенции; немцы потеряли около 17 тыс. солдат. Остатки населения были изгнаны гитлеровцами, и город подвергся методическому разрушению. Было уничтожено около 80 % застройки, в том числе прекрасные исторические кварталы XVI–XVIII вв. Советские войска вошли в Варшаву через полгода, 17 января 1945 г. с началом Висло-Одерской операции и привели с собой созданные в СССР польские части. 18 января 1945 г. Люблинский комитет объявил себя в Варшаве правительством Польши.
Советская сторона предложила Армии Крайовой вступить в переговоры. Однако на первой же встрече польский генерал, представлявший АК на переговорах, Леопольд Окулицкий и ряд видных деятелей подпольного польского правительства были арестованы НКВД, несмотря на гарантии неприкосновенности. Их вывезли в Москву, устроили в июне 1945 г. показательный процесс – так называемый «процесс 16-ти» – и осудили. Почти все они больше никогда не вышли на свободу.
Польша содрогнулась от такого коварства, а союзники вновь смотрели на сталинский режим как на аморальное и циничное чудовище.
Воинов Армии Крайовой объявили врагами народа. Их отлавливали вплоть до 1950 г. и убивали. Об их подвиге в освобождении Варшавы и в борьбе за свободную Польшу было запрещено писать и говорить и в СССР и в самой коммунизированной Польше. В 60-ю годовщину Варшавского восстания, в 2004 г., госсекретарь США Колин Пауэлл принес извинения за сговор Рузвельта со Сталиным в Тегеране и публично пообещал, что «Америка никогда больше Польшу не предаст».
Литература:
Варшавское восстание 1944 в документах из архивов спецслужб. Варшава; М., 2007.
Б.С. Макарчук. Государственно-территориальный статус западно-украинских земель в период Второй мировой войны. М.: Фонд «Историческая память», 2010.
4.2.29. Политика Сталина в отношении Восточной Европы. «Народная демократия»
Во время войны Сталин интенсивно работал и над развитием новой тактики мирового коммунистического движения. Он пытался обмануть либеральный Запад, заставив правителей демократических государств поверить, что компартии европейских стран – за исключением, понятно, ВКП(б), отказались от борьбы за социализм, заменив эту цель некоей идей построения гуманного общества «народной демократии». По его директивам, европейские коммунисты в начале 40-х гг. выдвинули крайне либеральные лозунги, обещая в случае своего прихода к власти после войны гарантировать права частных собственников, стимулировать национальное предпринимательство и проводить политику протекционизма, т. е. привлекать иностранных инвесторов под строгим государственным контролем. Они заговорили о необходимости развития многопартийной системы, организации коалиционного правительства и осуществлении демократических свобод.
Новая сталинская политика, несомненно, должна была облегчить коммунистам захват власти в их странах после разгрома нацизма. Ведь в качестве национальных «демократических» партий коммунистические организации имели значительно больше шансов установить гегемонию над относительно широкой коалицией антигитлеровских сил. Сталин же только выиграл бы от победы своих сателлитов.
Первые контуры этой тактики были очерчены Сталиным еще во время работы VII конгресса Коминтерна (июль – август 1935 г.). Именно тогда, как мы помним, кремлевский вождь начал ощущать реальную опасность для СССР со стороны нацистской Германии. И именно по этой причине стал менять коммунистический курс, рассчитывая привлечь на свою сторону союзников из числа демократических стран. Дружба с Гитлером в начале Второй мировой войны на два года отодвинули реализацию этого плана, однако даже в то время Сталин не переставал проигрывать в уме его варианты. Понятно, конечно, что в своих кабинетных расчетах он никоим образом не пересматривал стратегические цели коммунистического движения, направленные на установление мирового господства. Он лишь маневрировал и, желая «надуть капиталистов», в конце концов даже распустил Коминтерн. Сделал он это уже после коренного перелома в войне с нацизмом, в мае 1943 г., однако идея роспуска штаба мировой революции впервые пришла к нему вскоре после вторжения Красной армии в страны Балтии, т. е. где-то в 1940 г. Вот что сам Сталин заявлял позже по этому поводу: «Положение с Коминтерном становилось все более ненормальным. Мы с Вячеславом Михайловичем [Молотовым] тут головы ломаем, а Коминтерн проталкивает свое – и все больше недоразумений».
Именно обман лежал в основе сталинской «народной демократии», и в своих частных беседах с «товарищами по оружию» большевицкий лидер не скрывал этого. По словам югославского коммуниста Милована Джиласа, «сущность его мыслей состояла… в том, что не надо «пугать» англичан». Под этим он подразумевал, что следует избегать всего, что может вызвать у Запада тревогу по поводу того, что в разных странах после войны к власти придут коммунисты. «Зачем вам красные пятиконечные звезды на шапках? Не форма важна, а результаты, а вы – красные звезды! Ей-богу, звезды не нужны!» – сердился Сталин в разговоре с югославами. «А не сумели бы мы как-нибудь надуть англичан, – размышлял он, – чтобы они признали Тито [главу Коммунистической партии Югославии] – единственным, кто фактически борется против немцев?». Точно так же он мыслил и в отношении других стран Европы.