Читать интересную книгу Зов Ктулху - Говард Лавкрафт

Разумеется, в рамках одной статьи невозможно дать полный очерк всех случаев использования сверхъестественных мотивов в современной литературе. Элемент ужаса практически неизбежно должен присутствовать во всяком произведении — все равно, прозаическом или стихотворном, — касающемся нашей жизни вообще; а потому неудивительно, что он встречается и у таких авторов, как поэт Браунинг, чей «Чайльд-Роланд» буквально пронизан тревожными предчувствиями, или романист Джозеф Конрад,[371] неоднократно заводивший разговор о страшных тайнах морских глубин и демонической силе Рока, влияющей на жизнь одержимых жаждой подвига одиночек. Ужас в литературе присутствует в бесконечном многообразии форм, но здесь мы вынуждены ограничиться лишь теми случаями, когда он появляется в относительно неразбавленном виде, являясь определяющим и преобладающим мотивом в содержащем его произведении искусства.

Несколько в стороне от основного британского потока струится ирландское течение литературы ужасов, ставшее достоянием читающей публики в период Кельтского возрождения конца девятнадцатого — начала двадцатого века. Волшебный и страшный фольклор всегда пользовался большим уважением в Ирландии; в течение ста с лишним лет ему посвящали свой труд и талант такие неутомимые толкователи и интерпретаторы, как Уильям Карлтон,[372] Т. Крофтон Крокер,[373] леди Уайльд[374] (мать Оскара Уайльда), Дуглас Хайд[375] и У. Б. Йейтс.[376] Извлеченные из тайников забвения в ходе борьбы за ирландское возрождение, эти сокровища народной мифологии были аккуратно собраны, систематизированы и исследованы, а их наиболее интересные мотивы получили отражение в творчестве многих новейших авторов вроде того же Йейтса, Дж. М. Синга,[377] «А. Э.»,[378] леди Грегори,[379] Падраика Колума,[380] Джеймса Стивенса[381] и многих других.

Будучи скорее плодом праздной игры воображения, нежели воплощением суеверных страхов, такой фольклор и построенное на нем литературное творчество тем не менее включают в себя немало такого, что может быть по праву отнесено к сфере космического ужаса. Сказания о погребениях в затонувших церквях, покоящихся ныне под гладью зачарованных озер, былины о предвещающих смерть духах и злобных найденышах, баллады о привидениях и «нечестивых порождениях холмов» — во всем этом есть своя особая жуткая прелесть, и все это составляет особый раздел литературы ужасов. Ничуть не меньше подлинной жути можно обнаружить в таких исполненных немудреной экстравагантности и вопиющей наивности народных байках, как популярный анекдот о Теге О'Кейне, который в наказание за беспутный образ жизни был оседлан требовавшим своего погребения мертвецом и целую ночь бегал от одного кладбища к другому, но все никак не мог избавиться от своего грозного седока, поскольку тамошние «завсегдатаи» поднимались из могил и категорически отказывались предоставить новоприбывшему свободное место. Йейтс, эта значительнейшая фигура ирландского возрождения и, может быть, величайший из ныне живущих поэтов, создал целый ряд оригинальных шедевров вкупе с блестящими переложениями древних легенд.

10

Современные мастера

Лучшие образцы современной литературы ужасов, пользуясь преимуществами длительной эволюции жанра, отличаются непринужденностью, убедительностью, композиционной уравновешенностью и увлекательностью, ставящими их гораздо выше любых, даже самых талантливых образцов готической классики вековой давности. Техника, мастерство, опыт и знание человеческой психологии за прошедшие годы ушли далеко вперед, и многое из того, что было написано прежде, сегодня кажется наивным и искусственным, не покрываясь пылью забвения лишь благодаря гению своих творцов (когда он действительно имеет место), ибо гениальностью искупаются все недостатки. Галантный и напыщенный тон старинного романа, изобилующего неубедительными мотивировками и наделяющего ложной значимостью и ореолом загадочности даже самую пустячную подробность, в наши дни используется разве что в самых легких и гротескных разновидностях жанра. Серьезным же произведениям сверхъестественной прозы придается максимальный реализм, что достигается либо путем неукоснительного следования законам логики и природы с нарушением их лишь в отношении одного-единственного изначально выбранного сверхъестественного мотива, либо сугубо фантастическими средствами, когда благодаря умелому созданию соответствующей атмосферы перед мысленным взором читателя, словно наяву, предстает экзотический мир реалий, находящихся за гранью пространства и времени, со всеми своими подробностями; мир, в котором может происходить все, что угодно, но обязательно в полном соответствии с теми формами воображения, что является нормой для тонко чувствующих людей. Такова, во всяком случае, преобладающая тенденция; хотя, разумеется, даже лучшие из современных писателей порой сбиваются на позерство в духе незрелого романтизма или на столь же пустой и абсурдный жаргон псевдонаучного оккультизма, переживающего ныне очередной всплеск своей популярности.

Мало кто из современных исследователей космического ужаса может сравниться по мастерству и разнообразию с Артуром Мейченом, автором примерно дюжины коротких рассказов и объемистых новелл, в которых потаенный ужас существования и вечно присутствующая угроза обретают несравненную убедительность и реалистичность. Мистер Мейчен, литератор весьма широкого диапазона и мастер утонченно-лирической и экспрессивной прозы, пожалуй, более серьезно относился к своим плутовским «Хроникам Клеменди», своим поразительно свежим литературным эссе, занимательным автобиографическим книгам, живым и одухотворенным переводам и, конечно же, к роману «Холмы желаний» — знаменитому эпосу, представляющему собой литературный слепок чуткого эстетического сознания, носителем которого является молодой герой, который под влиянием волшебства, исходящего от древних валлийских холмов, переносится в своих снах в древнеримский город Isca Silurum,[382] к настоящему времени сжавшийся до размеров захолустной деревушки с названием Карлион-на-Эске. Однако факт остается фактом — его леденящие душу истории конца прошлого и первых годов нынешнего века стоят особняком в общем потоке литературы такого рода, знаменуя новую эпоху в ее развитии.

Мистер Мейчен, совмещающий в своем творчестве богатое кельтское наследие с юношескими воспоминаниями о зловещих холмах, древних лесах и останках римской культуры в Гвенте,[383] сумел создать собственный мир редкой красоты, убедительности и исторического правдоподобия. Он впитал в себя средневековую оккультную традицию, включающую мрачные сказки лесов и древние обычаи, и является в полном смысле этого слова защитником Средних веков вместе с безраздельно господствовавшим тогда католическим вероисповеданием. Но и британо-романская волна, прошедшая некогда по его родной земле, оставила в нем свой след, и его работы исполнены магии укрепленных замков, мощенных булыжником дорог, обломков статуй и других вещей, напоминающих о тех временах, когда в мире царил классицизм и государственным языком Британских островов была латынь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});