— Благодарю, — сказал робот. — Мой индекс стоит в инвентарной ведомости наиболее ценного оборудования. Не забудьте вычеркнуть его оттуда, прежде чем вносить в другой список, чтобы не произошло путаницы.
— Не забуду, не забуду, — пробормотал Буслаев упавшим голосом.
Буба, сидевшая, как всегда, в правом кресле, отчаянно вертела головой, разрываясь между экраном и прозрачной стенкой кабины. Она, кажется, отлично соображала, что происходит, и когда струйки взбаламученного ила обвили ногу гиганта, вся сжалась, вытаращив глаза и затаив дыхание.
Робот сделал второй шаг, третий. Вот он уже по колено в воде, по грудь… Пиявки спокойно совершали свои рейсы, не обращая на него никакого внимания. Два часа он провел в болоте и когда пересекал путь какой-либо пиявке, та огибала его. Этим и ограничилась их реакция.
Все это было настолько обыденно, что зрители вскоре перестали напряженно следить за ним и начали развлекаться кто как мог. Молодежь занялась волейболом, цивилизаторы постарше деловито обсуждали предстоящее прибытие рейсового звездолета. Буба уютно свернулась в кресле и достала крохотный магнитофон — подарок Ирины. Приступ суеверного ужаса от этого подарка у нее прошел меньше чем за четыре часа, и теперь она не расставалась с забавной игрушкой. Установив самый тихий звук, она часами прижимала к уху плоскую коробочку, и с ее лица не сходило изумление.
А робот все бродил и бродил, то по колено в воде, то проваливаясь с головой.
— Любопытная особенность, — прозвучал в динамиках голос Сергеева, — болото глубже всего по краям, а в середине совсем мелкое. Обычно бывает наоборот.
— Возможно, в центре просто мель, — отозвалась Ирина.
— Очевидно, хотя я предполагал здесь сброс в какую-нибудь подземную реку. Наружного стока ведь нет, а ручей несет столько воды, что излишек просто не в состоянии испариться. И однако…
— Может, прикажем роботу поймать пиявку? — перебила Ирина, которую не волновали гидрологические проблемы.
— Ни в коем случае. Потеряем еще одного робота, и весь эксперимент пойдет насмарку. Вы же знаете, живыми они не даются, по крайней мере днем. Чтобы выполнить заказ Земли, мы просто бросали с мобилей гранаты, а потом сачком вылавливали убитых.
— А не боялись, что они окажутся разумными существами?
— Нет, — отрезал Сергеев. — Да и вы этого не думаете. Это вам недавно пришло в голову с отчаяния, да и то сейчас вы уверены, что это — абсурд.
— К сожалению, я еще ни в чем не уверена.
Наконец робот вышел на берег. Все пробирки были заполнены.
— Отлично! — сказал Сергеев. — Теперь можете определить биосферу, в которой обитают эти животные. Я бы советовал в первую очередь установить, чем они могут питаться. Потом беритесь за траву.
Ирина не сказала, что траву она уже изучила, чтобы не выдавать товарищей. Трава оказалась обычной такрианской травой, видоизменившейся вследствие каких-то мутаций.
Цивилизаторы между тем окружили Буслаева и хохотали, глядя, как он раздевает робота.
— Единственный костюм! — орал Шкипер, хватаясь за голову в неподдельном отчаянии, — Отдавал, не жалко было. Плевать на мануфактуру, когда друга теряешь! А теперь что? И робот цел, и костюма нет. Не жизнь, а сплошные потери!
Ирина вырвала у него жалкие тряпки, в которые превратился действительно отличный костюм.
— Не верещи! Верну в лучшем виде.
Она была возбуждена и радостна против воли, поддавшись всеобщему настроению. Все поздравляли ее, пожимали руки, целовали, пробовали даже качать. Как ни скромна была эта первая победа, все-таки это была победа. Кусочек одной загадки разгадан. И только Ирина да Сергеев понимали все значение сегодняшнего дня: поиски начинались в совершенно новом направлении, и дух захватывало, когда Ирина пыталась представить, куда они могут привести.
— Внимание! — закричал начальник отряда. — Сегодня в честь успешного эксперимента состоится бал, Форма одежды — парадная.
Ирина с благодарностью взглянула на него. Бал — это для всех, а для нее — веха на пути, памятная веха на крутом повороте.
Ух какая буря восторгов разразилась на берегу! Праздниками цивилизаторы не были избалованы. Девушки бросились к своим мобилям. Надо ведь привести себя в порядок. И хотя впереди был целый день, им, как обычно, еле хватило времени. Что творилось в туалетной! Бытовой комбайн чуть не растащили по кусочкам.
Ирине пришлось особенно трудно. Нужно было одеть не только себя и Бубу, но и вернуть к жизни костюм Буслаева. Зато Буба была на седьмом небе. Ее нарядили в голубое платье с кружевным воротничком, белые туфли. А когда Ирина перетянула голубой ленточкой ее черные волосы, девочка чуть не заплакала от счастья. Единственное, что на миг омрачило ее радость — это запрещение накрасить губы.
К вечеру нагнало тучи. Черно-синяя пелена намертво затягивала небо, глотая звезды. Воздух сковала душная липкая тишина. Ирина опоздала, одевая Бубу. Когда они выскочили из дома, уже падали первые крупные капли. Они еле успели рвануть дверь клуба, и ее стук будто включил гигантскую молнию, раскинувшую свои пальцы по всему небу. Начиналась страшная такрианская гроза. Но сюда, в зал, раскаты грома почти не доносились.
Это был чудесный бал. Наконец-то Ирина почувствовала себя совсем своей в этой дружной, отважной, веселой семье. Ведь это ее победу праздновали цивилизаторы, радуясь ей, как своей победе, хотя работа Ирины доставляла им только лишние хлопоты.
В фильмах часто показывали балы цивилизаторов. Это уже сделалось своего рода штампом. Стремясь подчеркнуть суровость обстановки, постоянное ожидание опасности, до предела раскаленную атмосферу, режиссеры снимали эти сцены так, что становилось жалко веселящихся. Нервные, настороженные, с будто приросшими к бедрам пистолетами, они не столько веселились, сколько напряженно вслушивались в черную тревожную ночь… Бал непременно прерывался нападением кровожадных аборигенов.
И хотя Ирина знала, что цивилизаторы нисколько не похожи на кинематографических героев, она не смогла сдержать изумленного восклицания, когда вбежала в клуб.
В отличие от грандиозных земных празднеств, когда в толпе всегда чувствуешь себя чуть затерянным, даже если все вокруг знакомы, здесь было просто уютно. Уют — первое, что бросилось в глаза Ирине, как это понятие ни несовместимо с представлением о празднике. Мягкие переливы огней, сглаживающие первобытную суровость стен, тихая музыка и пары, скользящие в медленно-задумчивом танце… Здесь были все свои и все-таки не свои. Вон та высокая, изящная, так мило улыбающаяся девушка в красном платье, неужели это суровая решительная Патриция? А Буслаев?.. Его не узнать во внимательном, идеально вежливом кавалере, осторожно ведущем в танце свою даму. Даже его буйная борода и та приобрела благопристойный вид. Зато Мимико нисколько не изменилась. И в нарядном платье она такая же милая хохотушка. Ирина стояла у дверей, и напряжение последних дней покидало ее, уступая место покою.