лучистые тени. Но венцом всего была «золотая роза»: эта фамильная драгоценность являлась единственной в мире и принадлежала исключительно роду, к которому она имела честь принадлежать.
Маркиза стояла посреди огромной комнаты, чудный роскошный потолок которой почти совершенно скрывался массою люстр и тысячами свечей, служивших ей украшением. Беатриса была окружена кардиналами в пурпуровых одеждах и другими духовными лицами; тут же стоял Эмили, начальник скудных итальянских войск, Верита, который, несмотря на свою старость, приложил все свои старания, чтобы спасти Верону; Джон Батист Валента, славившийся своею ученостью. Все они группировались вокруг нее, как бы стараясь защитить ее, а также и город от этого нашествия болтливых и хвастливых французов, относившихся так легко к самым серьезным вопросам. Французы же, как бы сговорившись, столпились все в другом конце комнаты, они занимали правый угол салона, а итальянцы левый, и хотя все говорили о самых простых и обыденных вещах, каждый из присутствующих думал только о настоящем положении дел. Это были, собственно говоря, союзники, а между тем они сторонились друг друга.
В Вероне царил мир, а между тем каждый шепотом спрашивал себя: «Не будет ли завтра сражения?». Единственный человек, который мог бы соединить эти два различных общества, лежал в данную минуту в доме Бианки, дочери Пезаро.
Беатриса сразу увидела Вильтара, как только он вошел в комнату, она сделала знак веером, как бы приветствуя его. Он подошел к ней и представил ей Валланда, она же со своей стороны познакомила его с кардиналом Зено и с другими епископами и сановниками, и некоторое время все они поддерживали пустой светский разговор. Но Беатриса и Вильтар только ждали минуты, чтобы поговорить наедине; наконец Беатриса улучила минуту и спросила Вильтара вполголоса:
— Где граф? Что его задержало?
Вильтар, ожидавший этого вопроса, ответил с видом человека, который охотно бы скрыл истину.
— Дорогая маркиза, я думал, что вам уже все известно.
— Известно? Но что же мне может быть известно?
— Мне хотелось бы, чтобы вы это узнали от кого-нибудь другого, маркиза, не забудьте, что я ведь друг Г астона.
Она широко открыла свои прелестные глаза, как бы опасаясь какого-то невиданного, но ужасного удара.
— Значит, с ним что-нибудь случилось? — воскликнула она.
— Да, как вы и говорите, с ним случилось что-то.
— Он ранен? Болен?
— Хуже, маркиза.
Она приготовилась уже к дурным вестям, но эти слова почти лишили ее чувств; она тяжело оперлась на спинку золоченого стула.
— Говорите яснее, что может быть хуже болезни?
— Неосторожность.
— Так, значит, это была только неосторожность с его стороны.
Маркиза снова порозовела и оправилась.
— Но ведь если неосторожность считать преступлением, то мы — все преступники, — воскликнула она почти весело.
— Я не согласен с вами, маркиза, мы преступны, если только наша неосторожность причиняет кому-либо вред.
— Но что же Гастон сделал? Почему вы говорите все это так таинственно?
— Мне хотелось бы пощадить вас, вы и так слишком скоро узнаете об этом.
— Пожалуйста, не заботьтесь обо мне. Мне уже нечего терять.
— То же самое можно сказать и про нашего друга Гастона, ему тоже больше нечего терять.
— Что вы хотите сказать этим?
— Он уже и так потерял восемнадцать человек гусар, они были убиты три дня назад вашими соотечественниками, маркиза.
Она сразу опечалилась, так как поняла, что с Гастоном случилась какая-нибудь неприятность.
— Неужели вы не можете быть откровенны со мной, если я прошу вас об этом? — сказала она довольно резко.
Вильтар осторожно дотронулся до ее руки и сказал шепотом:
— Я не хотел причинить вам горя, но если вы непременно хотите…
— Говорите скорее, лучше знать худшее.
Он пожал плечами и стал говорить, не глядя на нее:
— Наш друг Гастон — горячая голова: он вообразил, что ему удастся победить предрассудки, накопленные годами, одним эскадроном гусар. Он мог бы быть прекрасным епископом, если бы только это не было так скандально: он отправился на рынок и стал там проповедовать, как монах. Вот и все дело в нескольких словах. Он вообразил, что ему стоит махнуть рукой, и сразу же повсюду водворится мир и тишина и воцарятся дружеские и братские отношения. Так как народ не согласился сразу с ним, он попробовал хорошенько пугнуть его, чтобы он сразу поумнел. Но, к сожалению, эта публика стала стрелять из своих мушкетов, и некоторые даже возымели счастливую мысль нагородить полную улицу трупов, чтобы наш друг не мог вернуться к нам. Гастон попал в ловушку, и все его люди были перебиты, потому что расчет его оказался не верен. Наш друг погиб бы вместе с ними, если бы одна прелестная женщина не сжалилась над ним. Мне интересно знать, знакомы ли вы с ней?
Беатриса окинула его быстрым, пронизывающим взглядом и спокойно ответила:
— Назовите ее имя, и я скажу вам, знаю ли я ее.
Он все еще старался не смотреть на свою собеседницу и продолжал, не торопясь:
— Мне кажется, что вы ее знаете, так как мы уже говорили о ней, — это Бианка, дочь Пезаро.
— Вам прекрасно известно, что я знаю ее, — что же дальше?
— Дальше? Дальше ничего не было, маркиза. Гастон не мог прийти сегодня к вам, так как он находится у нее в доме.
Слова эти Вильтар произнес с напускным равнодушием, как бы мимоходом. Он несколько минут еще не решался после того взглянуть на Беатрису, но, когда он наконец поднял на нее глаза, она улыбалась и говорила о чем-то с кардиналом Зено.