«Мне плохо. Но я могу делать плохо и другим. Одно отвечает другому, порождая… покой. Точно ли? Покой? Или какое-то ожесточение, бесчувственное и холодное».
— Ладно, Клин, — произнесла она. — Не допускай меня. Но только, — она поглядела на него с высоты седла, — это не поможет. Ничто не поможет.
— Да. То есть пока не поможет.
— Никогда. Я знаю, ты думаешь, что время лечит. Видишь ли, Чтящий, я буду оживлять все это. Каждый миг. Это случилось не несколько дней назад. Это случилось только что и случается ещё и ещё.
Она увидела в его глазах сочувствие и почему-то возненавидела за это. — Дай мне всё обдумать, девочка.
— До каких пор?
— Не знаю.
Серен поглядела на меч в своей руке, увидев кровь и завитки волос на лезвии, выщербленном в том месте, где оно коснулось головы бандита. «Гадость. Но они ждут, что я сотру всё это. Чтобы железо снова сверкало, чистое, как будто это всего лишь металлическая полоска. Отделенная от своей истории, своих деяний, от самого своего предназначения». Ей не хотелось счищать кровавую грязь. Ей нравился ее вид.
Тела остались там, где лежали. Копья все так же торчали из похолодевших трупов. Остался фургон — они взяли только еду, сколько смогли увезти. Позднее все остальное подберут беженцы. Среди убитых оказалось пятеро подростков не старше пятнадцати лет. Их путь оказался коротким… но, как заметил Полмеры, это был дурной путь, и это главное.
Серен не жалела никого.
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
ПОЛУНОЧНЫЙ ПРИЛИВ
Печалятся родичи, в прах обратилась любовь
Вырыта яма, у черного зева сложены грудою камни
Плиты готовы, и серые стены растут
Грудой имущество около смертного ложа
Здесь вся округа, весь день стучат барабаны
Пеплом покрытые лица, ногти на них прочертили
Долгой печали дорожки, хлещут по коже бичи
Память о жизни моей слишком скоро уходит
Под опахалами грязи с широких лопат
Если бы духом стоял я над свежей моею могилой
На братьев взирал и сестер, что убиты тоской
Будь часовыми у гроба предки в истлевших покровах —
Я бы безмолвно ушел, очи сомкнув в темноте
Вечность объяв, погружался бы в бездну забвенья…
Но горяча моя плоть, кровь не исчезла из вен
Воздух вдыхаю, слышу фальшивые крики
Изгнан я, и никому из толпы я не нужен
Делают вид, что не видят, и лица воротят
Мрачно вздыхают — в прах обратилась любовь.
Я одиноко бреду, никому не желанный, из жизни
Вырезан, и громоздится курган, серые стены растут.
Изганный,
Келлан Адара
Глава 20
Казалось, ночь войны в Сар Трелле никогда не кончится. Перед появлением Нашего Великого Императора, Дессимбелакиса, наши легионы были вытеснены с поля боя, и не в первый раз. Наши сыновья и дочери рыдали кровью на зеленой земле, и громом накатывал гул вражеских колесниц. Ни ничем не запятнана была наша вера, она сияла яростнее, чем прежде, непокорнее, чем когда-либо. Мы теснее сомкнули ряды, сдвинули щиты, сверкавшие подобиями алых солнц, и тот из нас, в ком мы нуждались, кому предназначено было сжать в руке орошенную кровью рукоять верного Меча Империи, возвысил голос и собрал силу свою, чтобы повести нас в ответную атаку против утробного рычания воинов Сар Трелла, против сотрясавшего камни земные грохота их боевых колесниц. Победа была предопределена, ее видели в сверкавших подобно кузнечному горну очах Его, Владыки Семи Священных городов, в лихорадочном кипении Его воли; и в тот день, девятнадцатый день месяца Лет-ара года Аренбал, на равнине к югу от Ят-Гатана повержена была армия Сар Трелла. На ее костях мы проложили дорогу Империи, замостили путь ее черепами…
Дессилан,
Вилара
Где-то впереди — королевская колоннада Вечной Резиденции. Арки с темно — синими, словно полночь, сводами, расчерченными золотыми полосами, покрытыми каскадом блестящих как капли росы бриллиантов. Столпы прохода, ведущего к тронному залу, украшены резьбой, широкими спиралями на фоне цвета морской волны. Проемы между колоннами и стеной достаточно широки, чтобы вооруженная стража шествовала, не опасаясь поцарапать фрески; главный проход вместит десять человек в ряд. У внешней стены находится комната — приемная. Ее стены украшает живопись Первой Империи, копии копий, за века стилизованные до потери смысла изображенного. Скобы для факелов держат пропитанные магией кристаллы, бросающие вокруг себя слабый голубоватый свет. За внутренней стеной, за двойными, тяжелыми, украшенными каменьями дверями начинается узкий и низкий коридор длиной в пятнадцать шагов, который открывается в самый тронный зал.
Воздух здесь пахнет краской и мраморной пылью. Через три дня ожидается церемония — Король Эзгара Дисканар в торжественных одеяниях проследует вдоль Колоннады и войдет в Тронный Зал. Королева пойдет на шаг позади него, а сын, Наследный Принц, на два шага позади. Или, скорее, так должно будет случиться.
Брюс дошел до приемной, следуя внешне беспорядочному маршруту Цеды Куру Кана — путеводными указаниями послужили советы слуг и стражей. Странная пустота Вечной Резиденции, ее внутренних помещений нервировала финеда. Его сапоги громко стучали по голым плитам пола, эхо разносилось по комнатам.
Он обнаружил Цеду прямо на полу, стоящим на четвереньках.
Куру Кан что-то бормотал под нос, проводя пальцами по стыкам плит. Рядом стояла забрызганная краской корзинка, полная кистей, палочек, закупоренных баночек.
— Цеда?
Старик поднял голову, скосился, смотря через линзы. Хитроумное устройство немедленно сползло на кончик носа. — Брюс Беддикт? Я гадал, где ты.
— Я был в тронном зале. Старом зале, где все еще восседает наш король. Уцелевшие батальоны и бригады собираются на защиту Летераса. Дела творятся… слишком жаркие.
— Не сомневаюсь. Важно? Конечно же. Говорят сами за себя. Теперь, если не против, сосчитай плиты в комнате. В ширину, потом в длину.
— Что? Цеда, король зовет вас.
Но Куру Кан уже не слушал. Он начал ползать, бормоча, смахивая рукавом оставленную строителями пыль.
Брюс постоял, подумав… и начал считать плиты.
Окончив подсчет, он вернулся к волшебнику. Куру Кан теперь просто сидел, совершенно погрузившись в чистку линз. Он заговорил, не поднимая головы: — Батальоны и бригады. Да, так и должно. Собираются на холмах вокруг Отрубной Крепости. Полезно? Последние мои маги. Укажи центральный камень, Брюс. Останется ли Купеческий батальон в городе? Думаю, нет. Его бросят на холмы. Все силы. Центр, Брюс Беддикт?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});