Читать интересную книгу Беспощадный. Не русские идут - Василий Головачев

Гордей обвязался верёвкой, пропустил петлю под мышками, подмигнул Аглае, смотревшей на него с беспокойством и одновременно с любопытством (усмехнулся в душе: она уже верила в него), и начал спускаться по крутому лбу скалы, ища ногами опору.

Спуск не занял много времени. Уже через семь минут Гордей соскочил на карниз перед пещерой и прокричал наверх:

– Отпускайте, я на месте!

Верёвка ослабла.

Он отвязался, с интересом оглядел каменные зубцы над входом, напоминающие клыки, углубился в пещеру. Сразу включать фонарь не хотелось, поэтому несколько минут Гордей привыкал к полумраку, умело готовя глаза к отсутствию света.

Темнота наконец отступила, и он увидел ребристые стены бесформенного помещения, груды камней, расщепленные, разбитые в труху деревянные колоды, частокол стволов, не то каменных, не то деревянных, и дыру в полу, заполненную текучим мраком. Из дыры тянуло сырым холодом, словно это был колодец, доверху наполненный водой.

Буй-Тур разочарованно обошёл его, прислушиваясь к тишине и к своим ощущениям, подумал: здесь нужны водолазные костюмы. Потом на всякий случай посветил в дыру фонарём.

Луч света выхватил из темноты слоистые, словно набранные из широких выпуклых каменных обручей стенки колодца. Однако воды в нём не было. Насколько хватало луча, везде глаз видел одно и то же – обручи, рёбра, бугры и выступы наподобие торчащих из стен концов балок.

Буй-Тур заинтересовался ближайшим выступом, нагнулся, пристально разглядывая самый настоящий брус, по форме напоминающий торец рельса.

«Шоб я вмер!» – как говорил Андрюша Данилин. Не может быть, чтобы это было естественное образование! Таких выступов больше трёх десятков. Не значит ли это, что тут когда-то располагался лифт? Или устройство для подъёма грузов? И на какую глубину в таком случае уходила эта, с позволения сказать, шахта?

– … дей! – донёсся снаружи девичий крик.

Буй-Тур разогнулся, выбрался из пещеры на карниз.

– Всё в порядке! Здесь колодец внутри, глубокий. Пещера интересная. Похоже, её расширяли.

– Мы спустимся, – прокричал невидимый Пинский.

– Пусть сначала спустится Анурий Фокич.

– И я! – заявила Аглая.

– Ты подождёшь. Анурий Фокич, сможешь спуститься?

– А чего ж? – согласился старик, внезапно оказываясь рядом с Гордеем.

Несколько мгновений тот ошеломлённо разглядывал его как привидение, помял подбородок, криво улыбнулся.

– Тебя не зря послали с нами? Ты хранитель?

– Хранитель, – кивнул Гамаюн. – Я, почитай, весь Кольский излазил, много чего видел. Но об этом ходе ничего не знал. Показывай свой колодец.

– Дед! – снова прилетел голосок Аглаи.

– Всё нормально, – отозвался Анурий Фокич.

На скале заговорили в три голоса, их перебил голос Аглаи, что-то объясняющей команде Строева.

– На их месте я бы тоже рехнулся, – хохотнул Гордей.

– Ничего, пусть привыкают.

– А если проговорятся?

– Кто им поверит?

– Тоже верно. Как ты это делаешь?

– Легкоступ это, Гордей Миронович, ничего сложного, надо лишь настроиться должным образом.

– Я бы тоже не прочь научиться настраиваться.

– У тебя всё ещё впереди. Потренируешься – сможешь.

Старик исчез в пещере.

Буй-Тур, задумчиво почесав затылок, последовал за ним.

В подземелье они пробыли минут двадцать.

Обследовали каждый уголок, убедились в том, что здесь и в самом деле когда-то сотни лет назад обитали люди, оставив реальные следы – деревянные балки, остатки стены и колоды. Над колодцем, ведущим в недра горы на глубину около полусотни метров, очевидно, был сооружён помост или крышка, но её взломала вода Опухоли. Выступы же, на которые обратил внимание Гордей, действительно могли служить основанием какой-то лифтовой конструкции, исчезнувшей под воздействием времени или разрушенное той же Опухолью.

– Я бы попробовал спуститься, – сказал Гордей, когда оба вылезли на свет божий. – Как ты думаешь, что там может прятаться?

– Пай тянуга.

– Что? – не понял Буй-Тур.

– По-саамски – верхний выход, конец патерниады, системы подземелий.

– Я тоже так считаю. Если Тивел инициировал Ключ включения Водоворота под полюсом, в полутора тысячах километров отсюда, то вода могла прорваться в эти места, образуя Опухоли, только по уцелевшим тоннелям.

– Спускаться туда опасно.

– Думаешь, древние строители заблокировали выходы ловушками?

– Не просто ловушками – закло.

– А не могла вода разрядить их?

Анурий Фокич оглянулся на зев пещеры, качнул головой.

– Могла, но з а п а х всё равно остался.

– Какой запах?

– Фонит, понимаешь ли.

– А-а… ты чуешь магию?

Гамаюн улыбнулся.

– Точно подмечено. Хотя называется сие чувство иначе – чароведие.

– К сожалению, я в этом плане совсем глухонемой.

– Каждый человек способен раскрыть в себе чароведие, надо только…

– Научиться настраиваться?

Гамаюн не ответил, превращаясь в соляной столб. Глаза его остановились и буквально засветились.

– Что?! – насторожился Буй-Тур.

– Быстро наверх! – очнулся старик.

– Гости?!

– Не знаю, дышит кто-то в спину, кто-то очень свирепый и серьёзный.

– Тогда поспешим. Ты первый.

Гамаюн возражать не стал. Опоясался верёвкой, крикнул вверх:

– Тащите!

Верёвка натянулась, Анурий Фокич исчез за крутым лбом скалы.

За ним тот же трюк проделал Буй-Тур.

– Где Няндома? – пресек он попытку Строева выяснить, что они увидели.

Ответить полковник не успел: из-за скал раздался выстрел. Стрелял капитан из карабина, в этом Гордей был абсолютно уверен.

– Прячьтесь за камни!

– Но мы не можем… – начал Строев.

– Прячьтесь! – оскалился Буй-Тур. – Мне не нужны помощники. Придержите лейтенанта, чтобы не бросился сдуру на выручку.

– Что это вы так обо мне? – возопил было Пинский.

– Я обойду их слева, – сказал Анурий Фокич.

– Только ради бога – не подставляйся!

Гамаюн улыбнулся и растаял в воздухе.

– Гордей! – слабо вскрикнула Аглая.

Он на мгновение прижал девушку к себе и метнулся к береговой цепочке поднятий и скал.

Мечты и планы

Жрецы

Сегодня ему было не до красот долины Памятников. Несмотря на то что Тивел сидел на балконе в любимом кресле, с банкой пива «Fortress» в руке и смотрел на заходящее солнце, пейзажем он не любовался. Он мечтал!

В грезах он путешествовал по Вселенной как Фа-Ро – Тёмный Владыка, бог разрушения, тушил звёзды, взрывал облака газа, превращая их в сверхновые, сталкивал галактики, создавал чёрные дыры, а главное – с наслаждением уничтожал владения Экзократора в родной Галактике Млечный Путь.

Владений было много – несколько тысяч у разных звёзд, плюс центральное Э-Сгущение, располагавшееся на границе балджа, почти в центре Галактики, рядом с чёрной дырой, окутанной вихрями падающего на дыру газа. И Тивел с особой тщательностью мысленно бомбил жилище Арота Сенечела Си-Она, продолжавшего контролировать жизнь на Земле.

Разумеется, цели Тивела были далеки от патриотических устремлений и гуманистических соображений. Не любил он Арота Превышнего не как человек Земли, жаждущий освободить её от внешнего контроля, а как претендент на власть масштаба планеты. Если бы у него была возможность, он не задумываясь превратил бы Арота в раба и заставил выполнять самую грязную работу. Такую, какую выполнял ныне Акум, владыка Синедриона. Однако таких возможностей у Тивела не было. П о к а не было. Ибо близился час, когда он, несмотря ни на что, должен был запустить гиперборейский Водоворот в Северном Ледовитом океане и превратиться в самого могущественного из Бессмертных.

За спиной бесшумно возник служка, принёс поднос с фруктами.

Тивел бросил в рот звёздочку мультифрика, вкусом напоминающего дуриан, но не имеющего столь гнусного запаха, и мысли жреца свернули в иное русло. Уровень желаний спустился с космических высот на грешную землю, где у жреца тоже были враги. К примеру, он с удовольствием избавился бы от Акума, мечтающего о власти Геократора, а ещё лучше с величайшим наслаждением ликвидировал бы Русский национальный орден, торчащий как кость в горле и мешающий прибрать к рукам лакомый кусок – Россию. Уже и министры российского правительства сдались в плен, и депутаты российского парламента – Государственной думы, и руководители кое-каких спецслужб, и лидеры партий, и даже сам президент, а РуНО продолжал свою деятельность по защите русского пространства и не собирался просить пощады.