Айзек чуть отклонился назад, но все же успел заметить, как над водой возникла черная дуга. Река отшатнулась от того, кто поднимался из ее пучины, оставила для него небольшой круг, и мелкая волна с плеском билась в границу этого круга.
Айзек глядел прямо в лицо Ткачу.
Он отпрянул, сердце неистово забилось. Ткач глядел на него снизу вверх. Голова была запрокинута, только она и высовывалась из воды, гигантское же тело оставалось невидимым.
Ткач напевал, и напев этот звучал у Айзека в черепе.
…ТЫ МОЛОДЕЦ ТЫ УМНИЦА ТАЛАНТЛИВЫЙ ПАУЧОК О ЧЕТЫРЕХ КОНЕЧНОСТЯХ ПРИШЕЛ ГОЛЫМ КАК МЕРТВЕЦ ПО МОЕЙ ПРОСЬБЕ… — продолжался бесконечный напевный монолог. — РЕКА И ЗАРЯ ТЫ И Я МЫ КОЕ-ЧТО СМОЖЕМ…
Слова вибрировали в голове не умолкая, до тех пор, пока Айзек не смог понять каждое из них. А когда отзвучали, он рискнул заговорить:
— Ткач, я рад тебя видеть. Ты назначил мне встречу. — Он набрал полные легкие воздуха. — Надо поговорить.
Ткач снова запел-забормотал. Айзек силился понять, перевести чарующий набор звуков в нечто осмысленное, услышать ответ паука. Это напоминало диалог со спящим или безумцем. Было трудно. Даже выматывало, но надо было через это пройти.
Ягарек слушал негромкую болтовню идущих в школу детей. Они прошагали невдалеке по короткой тропке, протоптанной на травянистом берегу. Гаруда скользнул взглядом по воде и дальше, туда, где лес и широкие белые улицы Плитнякового холма уходили под небольшим наклоном от берега. На той стороне тоже росла жесткая сорная трава, но там не было тропки и не было детей. Тихие огороженные дома, больше ничего. Ягарек сдвинул колени и поплотнее укутался в вонючий плащ. В сорока футах от него на реке лодка выглядела неестественно застывшей. Несколько минут назад Айзек осторожно высунул голову, да так и застыла она чуть выше борта. А смотрел он в противоположную от Ягарека сторону. Как будто высматривал что-то на воде. Как будто следил за каким-то плавучим мусором.
Наверное, Ткач пришел, понял Ягарек и заволновался.
Ягарек напрягал слух, но ветерок ничего к нему не приносил. Слышались только плеск невысокой волны и слова, уже неразличимые, уходящих детей.
Время шло, но солнце в небе будто застыло. Ягарек следил за Айзеком, который спорил с пауком — призраком, невидимым с берега, прячущимся под водой.
Ягарек ждал. А потом, после рассвета, но еще до семи утра, Айзек в лодке воровато развернулся, сгреб в охапку одежду и упитанной водяной крысой плюхнулся в Ржавчину.
Когда Айзек выбрался из воды, по речной глади уже разлился анемичный утренний свет. На мелководье Айзек устроил нелепый пляжный танец, натягивая одежду, а затем поплелся по слою водорослей и ила на сушу.
Около Ягарека упал на землю, его замучила одышка. А на тропе щебетали, перекрикивались школьники.
— Думаю, придет, — сказал Айзек. — Кажется, он понял.
К началу девятого они вернулись в домик у железной дороги. Было безветренно и жарко, столбом стояла пыль. Свет лился через трещины в стенах; мусор и нагретая древесина в свете, что лился через окна и трещины в стенах и крыше, приобрели яркие краски.
Дерхан еще не вернулась. В углу спала или притворялась спящей Пенжефинчесс.
Айзек собрал шланги и провода, контакты и моторы, батареи и трансформаторы, вынул записки, прошуршал ими, скользя глазами по формулам, и сунул за пазуху. Черкнул записку для Дерхан и Пенжефинчесс. Потом они с Ягареком проверили и вычистили оружие, подсчитали скудные боеприпасы. Наконец Айзек посмотрел через битые окна на просыпающийся вокруг Город.
Теперь надо действовать осторожно. Уже день, солнце светит вовсю. Каждый встречный может оказаться милицейским, видевшим их гелиотипы.
Они надели плащи. Айзек, поколебавшись, одолжил у Ягарека нож и побрился. Без порезов не обошлось, острое лезвие больно задевало прыщи и родинки, — собственно говоря, поэтому он и носил бороду. Но Айзек действовал быстро и безжалостно к себе, и вскоре показался Ягареку — дряблая кожа, криво подстриженные усы, пучки щетины, кровоточащие ссадины на подбородке. Кошмарный вид — но зато не такой, как раньше.
По пути Айзек то и дело промокал кровь лоскутком. Несколько минут они шагали с беспечным видом мимо магазинов и спорящих обывателей, стараясь обходить людные места, и к девяти оказались на свалке в Грисском меандре. Солнце палило, и здесь, среди гор бросового металла, жара была уж совсем беспощадной. У Айзека на залитом потом лице зудели ранки.
Постепенно два товарища приближались к центру лабиринта, к обиталищу Совета конструкций.
— Никакого толку! — Бентам Рудгуттер сжал лежавшие на столе кисти в кулаки. — Две ночи мы держим в небе воздушные суда, ведем поиски. И ничего! Каждое утро новый урожай трупов, а за ночь не замечена ни одна из этих чертовых тварей. Рескью мертв, Гримнебулин как в воду канул, Блудей тоже неизвестно где прячется.
Он поднял налитые кровью глаза на сидевшую через стол Стем-Фулькер, та спокойно потягивала пряный дымок из трубки.
— Так продолжаться не может, — заключил Мэр. Стем-Фулькер медленно кивнула.
— Во-первых, — рассудительно заговорила она, — теперь ясно, что нам нужны специально обученные войска. Я вам говорила о персонале Попурри.
Рудгуттер кивнул, в который уже раз потерев глаза.
— Мы можем обзавестись ничуть не худшими солдатами. Чего проще — связаться с администрацией карательных фабрик, чтобы прислали нам отряд специально переделанных с зеркалами. Но нужно время, чтобы обучить их. Это минимум три-четыре месяца. А пока мотыльки так и будут хватать граждан и набираться сил. Для нас это чревато потерей контроля над ситуацией в городе. Надо подумать, как этого не допустить. Например, ввести комендантский час. Нам известно, что мотыльки способны проникать в дома, но нет никаких сомнений в том, что большинство жертв было поймано на улицах. Необходимо положить конец домыслам прессы. Не одна же Барбайл работала в проекте «Мотылек». Мы должны подавлять любые опасные подстрекательства к мятежу, мы должны изолировать всех научных работников, которые имеют отношение к этому делу. Половина милиции ловит мотыльков, и мы не можем допустить новой забастовки в доках или чего-нибудь похожего. Иначе не избежать скорого краха. Господин мэр, нынешний кризис посерьезнее любого из тех, что были после Пиратских войн. Мне кажется, пора объявлять чрезвычайное положение. Нам нужны особые полномочия, чтобы можно было действовать по законам военного времени.
Рудгуттер, жуя губами, раздумывал над услышанным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});