- Я не об этом. – недовольно отвечает ЧжуВон. – А о том, что девушки должны молчать в присутствии старших или незнакомых людей. Она же постоянно со всеми спорит!
- Аа-а, вот ты о чём! Ну не знаю, хён. Следует спрашивать у её семьи, почему они так воспитали свою дочь. Делать-то что будешь?
- Что делать?
- Ну полиция ведь увезла. Видно, дело серьёзное. Выручать будешь?
ЧжуВон задумывается над вопросом, вспоминая последнюю проказу ЮнМи с летающим чучелом. «А может, решили дать ход этой истории?» - приходит ему в голову мысль. – «Тогда даже не знаю, что можно будет сделать…».
- Посмотрим. – хмуро говорит он. – У неё постоянно проблемы. Может, в военной полиции её сумеют как следует напугать.
- Предводитель, у девушек всегда проблемы!
- Проблемы простых девушек решаются просто. Шоппингом. – отвечает ЧжуВон, одновременно думая о том, какое обвинение может быть предъявлено в «деле о летающем монстре». – А у этой, - они вечно такие, что постоянно удивляешься – «как она смогла их создать»?
- Но она же талантлива? Сам ведь говорил.
- Говорил. – не отрицает «предводитель». – Только к таланту бы ещё капельку мозга добавить. Вообще бы супер стало!
Время действия: десятое ноября
Место действия: здание службы военной полиции Республики Корея.
Сижу в коридоре на скамеечке, жду дальнейшего развития событий. Рядом топчутся два срочника в форме военной полиции и с оружием в руках. Приехали утром на машине вместе со своим старшим, - капитаном, показали командованию бумаги и забрали меня с собой. Проводить нас вышли сам командир и начальник штаба части. Возможно ошибаюсь, но, кажется, в этот миг на их лицах было выражение надежды на то, что я больше не вернусь. Однако это, как говорится, - «мы ещё посмотрим»!
Рядом открывается дверь и в коридор выглядывает капитан, который привёз меня сюда.
- Введите арестованную Пак ЮнМи! – требует он у моих конвоиров.
«Сейчас мы всё и узнаем» - думаю я, вставая со скамейки. – «Похоже, вчера на суде я таки всё же дотрынделся» …
(несколько позже)
- Прошу прощения, госпожа капитан, но я не согласна с вашей трактовкой событий и могу объяснить, почему. – возражаю я.
В общем, имеющиеся у меня предположения оказались верными. В вину мне вменяют статью 99 – «Оказание врагу помощи другими способами». Перед ней есть статьи с 92-ой по 98-ую, описывающие другие, различные виды помощи врагу, но если преступление не подходит ни под одну из них, - тогда в действие вступает девяноста девятая. Большая и всеобъемлющая, с весьма нечётко очерченными границами. В неё, кстати, можно засунуть и агитацию с пропагандой, наказание за которые предусмотрено в сто первой статье.
- Я не делала никаких публичных заявлений. – убеждённо говорю я – Вчера было слушание дела, судья делала свою работу – пыталась установить истину, чтобы вынести справедливое решение. Для этого она задавала вопросы всем участникам судебного процесса, они на них отвечали. Ко мне она тоже обращалась, я тоже отвечала. Однако, никаких публичных заявлений не делала.
- Журналисты, присутствовавшие в зале, зафиксировали и выложили в сеть в своих видеорепортажах всё, что было сказано вами на слушаниях. – сообщает капитанша. – В итоге это стало публичным заявлением.
- Вопрос не ко мне. – отрицательно крутя головой, решительно заявляю я. – Он к госпоже судье, разрешившей присутствие представителей средств массовой информации. Или к самим представителям СМИ, или к руководителям их агентств, решившим пустить эту информацию в эфир. Если они что-нибудь нарушили, то разбирайтесь с ними и наказывайте. Я не превращала своё выступление в публичное. Не вставала на ящик, не кричала в мегафон, не приглашала журналистов, а просто делала то, что была обязана делать в суде – способствовала установлению истины.
Капитанша, без всякого удовольствия во взгляде, смотрит на меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Сангса, но вы же видели, что в зале есть журналисты? – спрашивает она. – Разве вы не понимали, что всё сказанное вами станет достоянием общественности?
- Госпожа капитан. – терпеливо, с занудливыми нотками в голосе, повторяю ещё раз. – Я была основным участником судебного процесса и поэтому, для установления истины, - обязана была говорить честно. Госпожа судья тоже видела, что в зале есть журналисты, которым она же и разрешила в нём находиться. Поэтому - могла и не задавать мне тех вопросов, ответы на которые вызывают у вас неудовольствие. Но раз она их задавала, то значит, они были ей нужны для выполнения своих обязанностей. Если госпожа судья допустила ошибку, - пожалуйста, спрашивайте за это с неё, а не с меня. Я же никакой агитации не проводила, бежать через линию демаркации на Север никому не предлагала, а просто делала то, что была должна. Подтверждением этому являются видеозаписи, сделанные представителями СМИ.
- Вы не станете отрицать, что знали о существовании закона, налагающего запрет на любые положительные отзывы о деятельности Пукхан? – по новой повторяет свой вопрос капитан.
- В законе сказано о «публичном одобрении деятельности Пукхан». – снова стою я на своём. – Публично мною ничего не одобрялось. А с судьёй я всего лишь поделилась своими мыслями, причём заметьте, - по её требованию. Мысли законом не запрещены.
Капитан, глубоко вдохнув, делает длинный выдох, показывая, что уже утомлена моей упёртостью. Я же, - сижу и спокойно жду, что будет дальше. Не, ну а чего? Всё так и было. Очень нужно было мне тогда рот открывать, не будь такой отличнейшей «отмазки». Чёрта с два теперь меня станут держать в армии. Нервы, конечно, потреплют, но после такого скандала постараются избавиться от меня как можно быстрее. Судья вчера мне просто подарок сделала.
- Степень вашей вины будут определять другие люди. – сообщает мне моя собеседница.
Правда? К чему тогда был этот спич?
- Моя задача определить вас в камеру предварительного заключения.
Аджума со школы грезила о юридической карьере, но мозгов хватило только на армию? Это она меня сейчас «поюзала» в память о своей мечте? Оригинально…
- И сейчас мы этим займёмся. – сообщают мне.
Жду, прям весь чешусь от нетерпения!
(чат который никогда не спит)
[*.*] – Агдан в этот раз облажалась по полной!
[*.*] – Два раза облажалась! Когда она травила президента СанХёна и сейчас, когда сказала, что мы – проиграли Ибуку!
[*.*] – Интересно, а она серьёзно верит в это? Или просто дура?
[*.*] – Это на неё её самчон так повлиял. Он промыл ей мозги, оправдывая свой незаконный заработок.
[*.*] – Думаешь, - он её завербовал? Тогда получится целая преступная группа. За это срок в суде дают больше.
[*.*] – Агдан могла бы зарабатывать миллиарды вон в год. Почему она выбрала такую жизнь вместо того, чтобы быть благодарной за всё, что имеет? ... Это так трудно? Просто живите доброй жизнью. Будьте уважительны и внимательны к другим.
[*.*] – Предлагаю бойкотировать любые товары, музыку или клипы, к которым Агдан имеет отношение! Мы должны убедиться, что она больше никогда не сможет вернуться в шоу-бизнес.
[*.*] – Интересно, она собирается извиняться или нет?
[*.*] – Вообще непонятно, как с такими убеждениями её взяли в армию.
[*.*] – Сейчас её с треском выгонят оттуда и, стопроцентно, - из агентства!
[*.*]– Скатертью дорога... Не могу поверить, что кому-то с таким плохим характером, как у неё, всё это время платили миллионы...
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
[*.*] – Заберите все деньги, которые она заработала и вышвырните её из шоу-бизнеса! Кто теперь будет утруждать себя просмотром проектов с ней после того, как предательница показала свой истинный характер!
(Дом семьи ЧжуВона)