Читать интересную книгу 1917. Российская империя. Падение - Эдвард Радзинский

28 февраля, в последний день зимы, в Царском Селе восстал гарнизон: 40 тысяч солдат.

Во дворец позвонил Родзянко, теперь это был уже не «надоедливый толстяк Родзянко», но председатель Государственной думы, то есть единственная власть в восставшей столице. Единственный, кто мог их тогда защитить.

Родзянко говорил с Бенкендорфом, просил передать Аликс: она должна как можно скорее покинуть Александровский дворец.

– Но больные дети… – сказал Бенкендорф.

– Когда дом горит – и больных детей выносят, – ответил Родзянко (в его голосе было: если бы вы меня раньше послушали!).

– Никуда я не поеду! Пусть делают что хотят, – ответила Бенкендорфу императрица.

В это время вокзал в Царском уже был занят восставшими. Поезда не ходили. И тогда она направляет в Петроград двух казаков конвоя. Шубы прячут форму, которой они так недавно гордились.

Казаки возвращаются с известием – город окончательно в руках восставших. Центр запружен народом, и везде – флаги, флаги. Город покрыт кровавым кумачом. Тюрьмы открыты, громят участки, ловят полицейских.

Весь день 28 февраля во дворце слышат беспорядочную пальбу. Это восторженно стреляют (пока еще в воздух) восставшие солдаты царскосельского гарнизона. Оркестры гремят «Марсельезой». Весь день эта музыка. В полукилометре от дворца – первая жертва: убит казак. Грозное предупреждение. Но этим пока ограничиваются: сорок тысяч восставших не приближаются ко дворцу.

Вдоль решетки дворца на великолепных своих лошадях – разъезды казаков в черных бешметах конвоя Его Императорского Величества.

Она призывает к себе генералов Ресина и фон Гротена, на которых возложена теперь оборона дворца.

Множество лиц Аликс: послушная внучка королевы Виктории… прекрасная принцесса… вечная возлюбленная… безумная фанатичка самодержавия… И наконец, Аликс – тогда, в феврале 1917 года, героиня античной трагедии: поверженная Воительница. Кровь Марии Стюарт…

В 9 часов трубачи во дворце играют тревогу. И начинается смотр ее войск.

Перед главным подъездом дворца выстроились: лейб-гвардии Вторая Кубанская сотня, лейб-гвардии Третья Терская сотня – казаки конвоя развернутым строем.

Рядом с казаками встал пришедший из казарм батальон Гвардейского экипажа под командованием великого князя Кирилла (поредел экипаж, уже начали по ночам таинственно исчезать удалые матросики).

И наконец, батальон сводного пехотного полка и зенитная батарея – два орудия на автомобильных платформах.

Вот и вся ее армия, окруженная морем серых шинелей – гарнизоном Царского Села.

Горят фонари у подъезда дворца. Молча стоят несколько сотен защитников в морозной ночи. Звучат команды: «От конвоя – постоянные разъезды на линии вокзал – казармы. Зенитной батарее и пулеметам экипажа занять позицию, удобную для открытия огня – вдоль улиц, ведущих ко дворцу…» Уже близилась полночь, когда из дворца вышла она.

По хрустящему снегу на лютом морозе, в наброшенной на плечи шубе, идет она вдоль строя. Гордая осанка. Трагическая актриса в Драме революции… Рядом – великая княжна Мария. Единственная здоровая дочь… Вдвоем они обходят строй… В караульном помещении дворца Аликс собирает офицеров: «Господа, только не надо выстрелов. Что бы ни случилось. Я не хочу, чтобы из-за нас пролилась кровь».

Неужели это та самая Аликс, недавно взывавшая к беспощадности? Да, она поняла, один выстрел – и, как бочка с порохом, все взлетит на воздух. Серая масса разнесет дворец.

На следующий день, когда она проснулась, ее ждал новый удар. Ушел из казарм с развернутыми знаменами краса и гордость дворца – Гвардейский экипаж под командованием великого князя Кирилла. С красным бантом на кителе и с царскими вензелями на погонах двоюродный брат царя привел свою часть к Таврическому дворцу – присягать Думе…

Да, Кирилл не забыл унижений в 1905 году… И еще он не простил ей грязного мужика.

В то же утро вслед за экипажем ушла в Петроград рота железнодорожного батальона. Две сотни казаков, два орудия и батальон пехотинцев – такова была теперь ее армия.

Она понимает: с минуты на минуту может начаться штурм дворца – восставшему гарнизону теперь некого бояться.

Но по-прежнему восставшие не приближаются ко дворцу. О нем будто забыли. Но это грозное затишье. Ходят слухи: пушки восставших направлены на собор и дворец, с часу на час нужно ждать…

Днем она почти забывает о неизбежной грозе – мечется между больными детьми и больной Подругой.

Ночью она не может спать… Спускается в подвальное помещение дворца, где в натопленной жаре отдыхают казаки конвоя. Пытается ободрить, укрепить их дух молитвами. А потом до утра разговаривает с Лили Ден. И все это время она шлет, шлет телеграммы ему. Телеграммы возвращаются с насмешливой пометкой: «Место пребывания неизвестно».

Неизвестно место пребывания самодержца всея Руси… Она не выдерживает – посылает за Павлом. С тех пор как его сын принял участие в убийстве Распутина, Павла не звали во дворец. Он пришел; рассказывает: поезд с Ники задержан, но Ники жив-здоров…

Она умоляет Павла что-то предпринять: обратиться к верным войскам; катастрофа близится! Он не пытается ей объяснить, что верных войск больше нет, что катастрофа уже свершилась. Павел жалеет ее. Он сообщает, что Кирилл, Миша и он составили проект Манифеста, который собираются отвезти в Думу. В этом проекте царь дарует ответственное перед Думой министерство. Аликс одобряет. Наконец-то! Она поняла: нужны уступки. (На этот Манифест, подписанный тремя великими князьями, уже никто не обратит внимания. В Думе ждут совсем другого Манифеста.)

В ночь на 2 марта Аликс постигает новый удар. Около часа ночи во дворец является генерал Иванов – тот самый, которого послал Ники с отборной командой Георгиевских кавалеров. В лиловом кабинете старый генерал рассказывает ей, как были разобраны пути, окружен восставшими эшелон и «распропагандирован». Георгиевцы отказались выйти из вагонов – не подчинились его приказам. Никто не придет на помощь дворцу. Но опять начинаются ее миражи: она умоляет старика попытаться с георгиевцами прорваться к Ники…

После ухода генерала она все-таки поняла: теперь – полная беззащитность! Теперь бунтовщики могут прийти в любой момент. Она вновь отправляет за Павлом сотника конвоя. Посланец подходит к ограде дворца великого князя, долго звонит. Так и не получив ответа, перелезает через ограду. Парадный вход во дворце великого князя, к его изумлению, оказался открыт. Он блуждает по бесконечным залам пустого дворца. И понимает: прислуга сбежала… Наконец он выходит к спальне Павла. У самых дверей спит камердинер. Все, что осталось от бесчисленных слуг…

Сотник объясняет Павлу: во дворце с минуты на минуту ждут прихода восставших. Великий князь начинает куда-то звонить, с кем-то договариваться, наконец просит передать Аликс: Дума гарантирует безопасность дворца, и пусть Аликс не беспокоится.

Утром 2 марта Аликс написала два длинных письма Ники. Двое казаков конвоя зашивают крохотные конвертики с письмами под лампасы.

«2 марта 1917 г. Мое сердце разрывается от мысли, что ты в полном одиночестве переживаешь все эти муки и волнения, и мы ничего не знаем о тебе, а ты не знаешь ничего о нас. Теперь я посылаю к тебе Соловьева и Грамотина, даю каждому по письму и надеюсь, что, по крайней мере, хоть одно дойдет до тебя. Я хотела послать аэроплан, но все люди исчезли. Молодые люди расскажут тебе обо всем, так что мне нечего говорить тебе о положении дел. Все отвратительно, и события развиваются с колоссальной быстротой. Но я твердо верю – и ничто не поколеблет этой веры – все будет хорошо… Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мною, прежде чем ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или какой-нибудь ужас в этом роде. А ты один, не имея за собой армии, пойманный как мышь в западню, что ты можешь сделать? Это величайшая низость и подлость, не слыханная в истории, чтобы задерживать своего Государя… Может быть, ты покажешься войскам в других местах и соберешь их вокруг себя? Если тебя принудят к уступкам, то ни в каком случае ты не обязан их исполнять, потому что они были добыты недостойным образом… Твое маленькое семейство достойно своего отца. Я постепенно рассказала о положении Старшим – раньше они были слишком больны… Притворяться перед ними было очень мучительно, Бэби я сказала лишь половину, у него 36,1. Он очень веселый. Только все в отчаянии, что ты не едешь… Лили – ангел, неразлучна, спит в спальне. Мария со мной, мы обе в наших халатах и с повязанными головами… Старая чета Бенкендорфов ночуют в доме, а Апраксин пробирается сюда в штатском… Все мы бодры, не подавлены обстоятельствами, только мучимся за тебя и испытываем невыразимое унижение за тебя, Святой страдалец…

Вчера ночью от часу до двух с половиной виделась с Ивановым… Я думаю, что он мог бы проехать к тебе через Дно, но сможет ли он прорваться? Он надеялся провести твой поезд за своим. Сожгли дом Фредерикса, семья его в конногвардейском госпитале… Два течения – Дума и революционеры – две змеи, которые, как я надеюсь, отгрызут друг другу головы. Это спасло бы положение. Я чувствую, что Бог что-нибудь сделает. Какое яркое солнце. Только бы ты был здесь! Одно плохо, даже Экипаж покинул нас – они совершенно ничего не понимают, в них сидит какой-то микроб… Но когда узнают, что тебя не выпустили, войска придут в неистовство и восстанут против всех…