Нет, — перебила она. — Ни о своей квартире, ни о моем доме даже и не заикайся. Я скорее умру, чем поеду туда.
Мы тронулись дальше. Еще два мотеля — еще два объявления, сообщавших об отсутствии мест.
С ума сойти можно! — воскликнула Джой. — Везде все занято. В отелях, верно, творится то же самое.
Не отчаивайся, — сказал я. — Помнишь тот мотель, на котором не было объявления? Тот, что был закрыт?
Но в нем ведь темно. Он пуст.
Зато в нем можно укрыться от непогоды, — сказал я, — И у нас будет крыша над головой. Тому человеку на берегу озера пришлось взломать замок. Почему бы нам не последовать его примеру?
Я повернул, не доезжая до конца квартала. Сейчас это было безопасно — ни вслед за нами, ни навстречу не шло ни одной машины.
Ты помнишь, где он находится? — спросила она.
Думаю, что помню, — ответил я.
Однако я все-таки проскочил мимо, и пришлось возвращаться назад. Вот наконец и он — ни вывески, ни огонька, ни души вокруг.
— Куплен и закрыт, — сказал я. — Закрыт без всяких проволочек. Это тебе не многоквартирный дом, где нужно предупреждав жильцов заранее.
Ты так считаешь? — спросила Джой. — По-твоему, этот мотель купил Этвуд?
А иначе зачем было его закрывать? — в свою очередь, спросил я. — Тебе не кажется, что, будь у него другой хозяин, он был бы открыт? При нынешнем-то спросе?
Я свернул на дорогу, которая некруто спускалась к строениям мотеля. Свет фар скользнул по стоявшей перед одним из блоков машине.
Нас уже кто-то опередил, — заметила Джой.
Не волнуйся, — сказал я. — Все в порядке.
Я проехал двор и затормозил, осветив фарами другую машину. Сквозь затуманенное дождем стекло на нас с испугом смотрели бледные, с расплывшимися контурами лица.
Немного повременив, я вылез из машины. У той машины открылась дверца со стороны водителя, и показался какой-то мужчина. Он направился ко мне, шагая в веере света наших фар.
Вы ищете, где бы переночевать? — спросил он. — Напрасный труд — везде все занято.
Это был средних лет мужчина, хорошо одетый, хотя его платье нуждалось в глажке. На нем были новое пальто, шляпа из дорогого магазина, а под пальто — элегантный деловой костюм. Ботинки его были свежевычищены, и их облепили блестящие бусинки дождевых капель.
Я знаю точно, что нигде нет мест, — продолжал он. — Я уже справлялся. И не только сегодня — я занимаюсь этим каждый вечер.
Я молча кивнул, чувствуя, как мои внутренности сжимаются в плотный, твердый комок. От его вида у меня тоскливо защемило сердце. Вот и еще один бездомный.
Сэр, — проговорил он, — вы не объясните мне, что сейчас творится на свете? Вы ведь не полицейский, правда? Впрочем, это не имеет значения.
Нет, я не фараон, — сказал я.
Судя по его тону, он находился почти на грани истерики — У него был голос человека, который вот-вот рухнет под тяжестью свалившихся на него невзгод. Человека, на глазах у которого день за днем постепенно разваливался его личный, сколоченный им мирок, а он был бессилен этому помешать.
Я в том же положении, что и вы, — сказал я, — Ищу конюшню.
Мне почему-то вдруг вспомнилось, как Джой назвала мотель постоялым двором.
Сейчас подобная острота была явно не к месту, но он, видимо, этого не заметил.
Мое имя — Джон Куинн, — представился он. — Я вице— президент страховой компании. Зарабатываю около сорока тысяч в год, и, как видите, мне негде жить, негде укрыть мою семью от дождя. Если, конечно, не считать машины.
Он заглянул мне в глаза.
Обхохотаться можно, — проговорил он. — Ну, смейтесь же!
Мне не до смеха, — сказал я.
Почти год назад мы продали свой дом, — продолжал Куинн. — На условии долгосрочной аренды. Мне предложили за него такую цену, о которой я и не мечтал. Понимаете, мы собирались купить дом побольше. Семья ведь росла. Нам очень не хотелось продавать наш старый дом. Он был такой уютный. Да и привыкли мы к нему. Но нам стало в нем тесновато.
Я кивнул. Все та же история.
Послушайте, — сказал я, — хватит нам мокнуть под дождем.
Но он словно оглох. Он испытывал неодолимую потребность
выговориться. Его распирало от желания излить душу. Верно, я был первым человеком, с которым он мог по-настоящему поделиться, — человеком, который, как и он, рыскал по городу в поисках пристанища.
Разве мы могли предположить, что так получится? — продолжал он. — Нам казалось, что все очень просто. При наличии договора о долгосрочной аренде у нас впереди было достаточно времени, чтобы подыскать себе подходящий дом. Но мы его так и не нашли. Нам, конечно, попадались объявления. Но мы всегда опаздывали. Приедешь, а дом уже продан. Тогда мы обратились к строительным подрядчикам, но никто из них не брался выстроить дом раньше, чем через два года. Одному или двум я даже пытался дать взятку, но безрезультатно. Все в один голос твердили, что завалены заказами. Многие нахватали до ста подрядов, а то и больше. Что-то невероятное, правда?
Да, просто не верится, — согласился я.
— По их словам, сумей они нанять больше рабочих, они бы выполнили мой заказ. Но рабочих нет и в помине. Все они заняты. Ни один не сидит сложа руки. Мы попросили продлить срок нашего пребывания в доме сперва на месяц, потом на два и, наконец, — на три, но пришел день, когда мы уже обязаны были передать собственность владельцу. Я предложил покупателю пять тысяч отступного, если он аннулирует сделку, но получил отказ. Он сказал, что очень сожалеет, но дом им куплен и этот дом ему нужен. Напомнил, что дал мне три месяца сверх договоренного срока. И, бесспорно, был прав. Нам некуда было податься. У нас нет родственников, у которых можно попросить приюта. Во всяком случае, в этом городе. Мы, правда, могли бы отослать детей в деревню к какой-то дальней родне, но нам очень не хотелось разбивать семью, а кроме того, кое-кто из этих родственников сам оказался в затруднительном положении. У нас, конечно, полно друзей, но ведь друзей не попросишь, чтобы они разделили с тобой свой дом. Не дай бог, чтобы они вообще узнали, в какую ты попал переделку. Тут уж гордость не позволит пожаловаться. Из последних сил изображаешь полное благополучие в надежде, что все образуется. Я, конечно, перебрал все возможности. Отели и мотели забиты до отказа. Свободных квартир нет. Я пытался купить трейлер[2]. Так оказалось, что нужно записаться в очередь. Великий Боже, список желающих на пять лет вперед!
Поэтому-то вас и занесло сюда сегодня ночью, — подытожил я.
Да, — подтвердил он. — Мы не на улице, и то спасибо. Тут хоть тебя не будят проезжающие мимо машины. И нет пешеходов. Но как же это тяжко! Особенно для жены и ребятишек. Скоро месяц, как мы живем в этой машине. Когда повезет, едим в ресторанах, но обычно в них яблоку негде упасть. Большей же частью мы питаемся в кинотеатрах, в тех, что на открытом воздухе, а иногда покупаем какую-нибудь провизию, выезжаем за город и устраиваем пикник. Когда-то пикники были развлечением, но прошли те времена. Теперь даже детям они не в радость. Мы пользуемся туалетами заправочных станций. Белье стираем в прачечных самообслуживания. Каждое утро я езжу на работу; потом жена отвозит детей в школу. А пока они в школе, мечется по городу в поисках жилья. К концу рабочего дня они все заезжают за мной в контору, и мы отправляемся искать место, где можно перекусить. Мы выдержали месяц такой жизни, — добавил он. — Но долго мы так не протянем. Дети все спрашивают, когда у нас снова будет дом, да и зима на пороге. Мы не сможем жить в машине, когда грянут морозы и пойдет снег. Если мы не подыщем себе жилья, придется уехать в какой-нибудь другой город, где можно найти дом, квартиру, что угодно — мы согласны почти на любое помещение. Я буду вынужден уйти с работы и…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});