— Скажите, пожалуйста, где тренерская?
— Третья дверь направо, — обронила одна из девиц, проплывая лебедем.
За третьей дверью располагался спортивный зал — брат-близнец предыдущего, и я было подумала, что гимнастка подшутила надо мной. В одной из зон за сеткой боролись парни в пижамах, поодаль студентки-второкурсницы играли в волейбол. На заднем плане пробежала девушка с шестом, и, уткнув конец гибкой тростины в пол, взлетела вверх и приземлилась на высокий мат.
Мне стало стыдно за собственную тщедушность. Я не могла похвастать прессом, тугим как барабан, и не имела тяги к спорту. Этакая худосочная и незакаленная физическими нагрузками поганка с хилым тельцем. Однако доберется сегодня бледная немочь по назначению или нет? Остался последний рывок.
На глаза попался взмокший парень в белой пижаме, который прихрамывая, обходил зал по периметру.
— А как попасть в тренерскую? — крикнула я.
Борец махнул рукой приглашающе:
— В ту дверь и по коридору, а потом налево.
Отважно пролезая под натянутыми сетками, я поспешила за спортсменом и попала в небольшой коридор. Борец скрылся за одной из дверей, шедших по обеим сторонам, и её приоткрыло сквозняком. Проходя мимо, я увидела ряды кабинок и переодевающихся парней. В щели промелькнула голая спина с перекинутым через плечо полотенцем, свисающим до ягодиц.
Как ошпаренная, я припустила дальше. Елки-палки, где же тренерская? Налево или направо?
Завернув, вывалилась в узенький коридорчик и у выхода напоролась на… Мелёшина! Опершись плечом о косяк, он смотрел на меня.
От изумления я забыла, что нужно что-нибудь сказать. Молчала и глупо моргала, пялясь на него. Мэл-то каким боком оказался здесь? Неужто тонизировал мышцы? Бегал, к примеру, или отжимался на турнике.
Прежде чем я сообразила кинуться обратно, Мэл отрезал путь к бегству, упершись ладонями в стену, и оказался рядом — руку не нужно тянуть, чтобы дотронуться, — внося сумятицу в бедную головушку.
— Па-апена, — протянул со знакомой ленцой. — Ты меня преследуешь?
Я преследую?! Это он, не успев взяться невесть откуда, начал разворачивать разговор, как ему удобно.
— Вот еще, — фыркнула я деланно. — Мне нужно по делам.
— Интересные у тебя дела в мужских раздевалках. — Губы Мелёшина разъехались в ухмылке с хитрецой. — И какие же?
Вопрос пролетел мимо сознания. Я пялилась на Мэла и с ужасом осознавала, что любуюсь им и против воли вслушиваюсь в голос с вибрирующими нотками. Он нахамил в столовой! — вспомнилось вдруг. А еще дал понять, кого относит к бесцветным молям в мире тропических бабочек.
Сказав спасибо памяти, я выпалила сердито:
— Отрабатываю прогул в архиве. Курьером! — И ринулась вперед, пытаясь проскользнуть под препятствием. — Дай пройти!
Мэл шустро опустил руку ниже.
— Мы не наговорились.
— По уши наболтались. Пусти!
Он протянул руку, чтобы заправить выбившийся завиток за ухо, и от невинного жеста меня отбросило к стене. На лице парня появилась плотоядная улыбочка. Мэл знал, что прикоснись он ко мне, и я не смогу остановиться. Мое хладнокровие напоминало гранату со снятой чекой, зажатую в кулаке. Стоит чуть ослабить пальцы, и взрывом разметет половину спортивного крыла.
— Значит, прогуливаешь? И чем занимаешься?
— Билеты учу, — сказала я с гонором, но оплошала. Под конец фразы голос дрогнул.
— Неужели? — удивился театрально Мэл. — Штудируешь денно и нощно, материал ищешь…
— Ищу, — согласилась я, стараясь, чтобы получилось нагло. С хамами нужно общаться соответственно.
— И спортсмен верит, как ни странно. Врешь и не краснеешь. Как тебе удается?
— Как-то, — пискнула храбро. — И что он рассказал?
— Достаточно, Папена. Нахваливал, восхищался. Но я-то знаю правду о твоих прогулах и хороших оценках.
Значит, Мэл не замедлил домыслить и сделал выводы. Значит, ему не дает покоя месть.
— Хочешь наказать? Чего тянешь? Измучил уже!
— Не хочу.
Я растерялась. Как не хочет? Почему не хочет? Зачем тогда пристальные взгляды и хитроумные стратегии в столовой?
— Мне нужно знать. Почему? — спросил Мэл, приклеиваясь ко мне глазами, и под его взглядом желание сбежать начало таять как лед в тридцатиградусную жару.
Я сообразила, о чем он спрашивал. Почему ему предпочли другого? Почему отвергли? Чем хорош мифический соперник, в отличие от него, Мэла?
Хотя бы тем, что ты носишь фамилию Мелёшин! Ты — сын своего отца, который в любой момент растопчет меня, не задумываясь.
Мэл нахмурил брови:
— Это из-за денег, да? Я дам больше.
Все покупается и продается, — сказал его взгляд. И я тому подтверждение. Новый телефон или хорошая оценка за экзамен — цена гибкой гордости серой крыски.
Меня затрясло.
— Мелёшин, отойди, или я за себя не отвечаю, — процедила, отпихнув его локтем.
— Неужели оскорбил? — сощурился Мэл, не реагируя на тычки. — А телефончик тебя не оскорбляет? Шепни, кто меценат.
— Сама заработала! Снадобья продавала, конспекты разные…
— Врушечка моя, — протянул Мэл, наклонившись, и его близость обволокла сродни наркотическому мареву. — Не сомневаюсь в твоем коммерческом успехе, разве что в другой ипостаси.
"Его" врушечка! — обдав жаром, слова обожгли мои щеки. Будто по шерстке погладили — не удержусь и замурлычу.
Я подалась назад.
— Что хочешь, то и думай. Пусти!
— Боишься?
— Вот еще!
— Хорохоришься, но пропахла страхом.
— Потому что ты угрожаешь!
— И не думал, — с неожиданной мягкостью опроверг Мэл, покачав головой, и я зачарованно уставилась на его губы, впитывая идеальную очерченность линий рта и подбородка.
Черт, где моя ненависть? Срочно её на поверхность!
— Помнишь, после… ну, случая в библиотеке… ты сказал, что не хотел, а я заставила… сделать это, — выдавила, смутившись непонятно почему. — Это правда?
— Нет, — улыбнулся Мэл мимолетно. — Очень хотел. С первого дня, как увидел.
— Не понимаю. Зачем сказал, что не хотел, если хотел? — промямлила я, задыхаясь. Гипотеза о внушении сдулась ветром как хлипкий шалашик. — Потому что такие как я заранее обречены на провал?
— Я этого не говорил.
— В столовой мне послышалось именно так.
— Папена, у тебя удивительная способность изворачивать смысл, как тебе выгодно, — хмыкнул Мелёшин. Это у меня-то?! — Ты услышала, что хотела, хотя я подразумевал другое. Есть те, что годятся для пустого глянца, а есть те, которых хочется… — замолчал он, не договорив.
Получается, кому-то выпала честь красоваться на фасаде его жизни, а кому-то — прятаться в тени? Выходит, Эльза — для парадных променадов, а я подхожу, чтобы жарить котлетки на кухне?
Мэл заметил мое раздражение.
— И про лишние килограммы забудь, — добавил кратко.
И это всё?! Он считает, что для извинения достаточно небрежно брошенной фразы? Хорошо, что вовремя остановился, хотя я почти услышала, как Мэл хотел добавить: "Зато есть за что подержаться".
Обида всколыхнулась с новой силой, и я отвернулась в сторону проема. Там находился очередной спортзал, в котором девчонки играли в командный теннис "двое надвое".
— Не тебе критиковать мою худобу. Не имеешь права. Свою лохудру на весы затаскивай.
— Ревнуешь? — приподнял он бровь.
— Мелёшин, я цивилизованная девушка. Мы с тобой расстались, а после драки кулаками не машут. Так что желаю счастья. С этой или с другой, годящейся для приема и иных глянцевых вещей. Кстати, ты портишь мне жизнь с завидным упорством. Твоя подружка готова проглотить меня целиком.
— Не посмеет, — заверил он, однако не опроверг чин, присвоенный Эльзе.
— А-а… что ты здесь делаешь? — спросила я, неприятно задетая его молчаливым признанием.
— Отрабатываю сама знаешь что, — хмыкнул Мэл. — Улучшаю внешний вид спортзалов. Зараз перевыполняю три нормы.
И как я могла вообразить, что в эти дни парень горбатился без продыху в оранжереях, рыхля и пропалывая? Его изнеженные ручки привыкли держать руль, а не тяпку и лопату.