class="p1">
Голос. Дерзослов!
Ректор. Прошу покинуть зал. Иван Петрович, выдайте господину социалисту билет.
Все покидают зал, кроме одного из слета.
[Семинарист]. Получите и распишитесь.
Сталин. Писать: волчий билет получил?
<...> Оставьте дерзкие выходки. Пишите: свидетельство об исключении получил — Джугашвили.
Сталин (пишет). Джугашвили... (Принимает билет.) Покорнейше вас благодарю.
<...> (удаляясь). Лучше бы подумали о том, что вас ждет. Дадут знать о вас полиции...
Сталин. Наверное, уже дали? (Остается один, закуривает.)
Крадучись, входит семинарист.
Семинарист. Во история! С аминем-то? А? Матвей побагровел. Я думал, что его тут же кондрашка стукнет. Однако что же ты теперь, Чижик Иванович, делать будешь? Эх... Все-таки положение твое довольно сложное.
Сталин. Как-нибудь проживем...
Семинарист. Как-нибудь-то как-нибудь, а деньги у тебя есть?
Сталин (пошарив в кармане). Нет, как будто нету.
Семинарист. Я тебе могу дать рубль взаймы. Только ты через неделю отдай.
Сталин. Нет, погоди... у тебя у самого нету... Ну что по гривенникам собирать будем... как на паперти. У меня есть другой, более серьезный план.
Комаров[6]. Какой там план? Где ты обедать будешь, вот что мне интересно?
Сталин. Обед — это неважно, насчет обеда у меня есть твердая надежда на одно место. Тут есть более существенные вопросы. (Шарит в карманах машинально.)
Комаров. Ты чего по карманам хлопаешь?
Сталин. Был у меня рубль... Ах, да, ведь я же его только что загубил.
Комаров. Как — загубил?
Сталин. Да когда сюда шел на эту процедуру, встретилась цыганка. Дай погадаю, дай погадаю... прямо не пропускает. Ну я согласился. И она очень хорошо так погадала... Все, оказывается, исполнится, как я думаю, сбудется до последней капельки. И что путешествия будут, и все в том же роде. (Ну я ей рубль отдал.) Большой будешь человек. Стоит рубль заплатить.
Комаров. Нет, брат ты мой. Пропал твой рубль даром. Все наврала эта цыганка. Судя по сегодняшнему, не так все славно получается, как бы хотелось.
Сталин. Кто его знает...
Комаров. Жаль, жаль мне тебя, Иосиф. По-товарищески тебе говорю.
Сталин. Ну, спасибо. Да, кстати: у меня к тебе просьба... Ты знаешь Герасима в пятом классе, приятеля моего?
Комаров. Знаю.
Сталин. Я уж его не увижу... Передай ему, пожалуйста, письмо. В собственные руки, по секрету.
Комаров. Ну, давай, давай.
Сталин. Сам можешь прочитать. Письмо открытое. (Подает несколько листков Комарову.)
Комаров (заглянув осторожно в листки). Забирай обратно свое письмо. Ну тебя к Богу! (Дает листки Сталину.) Слушай, Иосиф, серьезно тебе говорю, брось с прокламациями возиться, погибнешь!
Сталин. Что ж теперь отказываешься?
Комаров. Спасибо тебе! Я вовсе не желаю, чтобы меня тоже по шее попросили. Я в университет переходить собираюсь. Да ты спрячь, спрячь.
Сталин. Какой риск для тебя? По коридору пройти, отдать ему. И ничего говорить не надо. Он знает. Скажи — от Иосифа, и всё.
Комаров. Бессмыслица это все, вот что.
Сталин. А, нет, постой, постой, тогда выслушай. Я тебя давно знаю: что можно о тебе сказать? Подумаем. Первое, что ты человек порядочный. Загибай один палец. И конечно, если бы было не так, я бы не стал тебя просить. Второе: ты человек, безусловно, развитой, даже я бы сказал на редкость развитой...
Комаров. Ишь ты как...
Сталин. И наконец, последний палец, третий: ты начитанный человек, что очень ценно. Итак: неужели при этих твоих блестящих качествах не понимаешь, что долг каждого честного человека в стране всеми мерами, хотя бы слишком скромными мерами, бороться с тем гнусным явлением, благодаря которому задавлена под гнетом, живет в бесправии многомиллионная страна, в которой зверским образом душат и эксплуатируют рабочих? Как имя этому явлению? Ему имя — самодержавие. И вот на этих листках и горят в конце простые, но значительные слова — долой самодержавие.
Комаров. Аминь! Прячь листки, передавать не буду.
Сталин. Так. В этом разговоре выяснилось еще одно твое качество — ты человек упорный. Кроме того, ты может быть, подумал, что я тебя агитирую? Ни в коем случае. И прошу тебя еще выслушать вот что. Я забыл сказать, что ты хороший товарищ. Ведь ты должен сообразить, что я сейчас с Герасимом видеться ни в коем случае не должен и вообще я исчезаю с горизонта. А дело спешное, дело срочное. Что же тебе стоит помочь в этом случае?
Комаров. Много их?
Сталин. Десять штук всего.
Комаров. Хорошо письмецо!
Сталин. Они на тонкой бумаге напечатаны.
Комаров. Давай! Герасим-то меня не подведет?
Сталин. Мне веришь?
Комаров. Верю.
Сталин. Головой отвечаю за Герасима. (Ну, позволь мне сказать тебе благодарственное слово.) Да он знает, я ему сказал, что через тебя передам.
Комаров. Здравствуйте! Это ловко!
Сталин. Ничего мудреного. Не по почте же их посылать или через служителя. Ясное дело, через кого-нибудь из товарищей.
Комаров. Ну и ну.
Сталин. Ну, позволь мне сказать тебе слово благодарности.
Комаров. Не нужно мне речей больше!
Сталин. Ты думаешь, что я тебе вторую пачку всучу? Нет, нет. А вот что я хотел тебе сказать. Шесть лет мы протирали штаны на одной парте. И теперь настало время расстаться. Так желаю тебе всего хорошего в жизни. И по-моему, нечего тебе сидеть в этой поповской лавчонке... Уходи в университет...
Послышались шаги.
Ну-ка уходи, уходи...
Комаров тихонько убегает.
Прощай!
Входит служитель. Он слегка выпивши. В руках у него пальто.
Служитель. Извольте получить ваше пальто, господин Джугашвили. В одном кармане носовой платок. В другом карандаш. Прошу проверить. Все цело.
Сталин. Я вам доверяю безусловно.
Служитель. С вас бы на полбутылки, господин Джугашвили, по случаю праздника и печального события. Потому что вы теперь вольный казак, все пути для вас закрыты. Надо бы выпить.
Сталин. Я с удовольствием, но, понимаете, ни копейки нету. Верите?
Служитель. Верю. Папироски нету ли?
Сталин. Папироску пожалуйста. Вот полдесятка на память.
Служитель. Покорнейше благодарю. И, господин Джугашвили, извините, велено мне передать, чтобы вы помещение семинарии немедленно покинули. Отец Ректор уж очень раздражен.
Сталин. Да сидеть здесь, собственно, незачем. Прощайте, Варсонофий!
Служитель. Счастливого пути! (Уходит.)
Сталин один, стоит некоторое время в задумчивости, потом уходит.
Занавес
Служитель. Как это вы его аминем резанули! А?.. Двадцать лет служу в семинарии, но, истинный Бог, ничего еще подобного не видел. Да... Ну за то, конечно, и вам — аминь. Куда ж с такой бумагой, как вам выдали, деваться?
Сталин (вынув билет). Стало быть, это вредная бумага?
Служитель.