– Я упомянул дворфа и девушку просто так, к слову, – возразил эльф, и лицо его смягчилось.
– Неужели тебе больше не на что обратить свои силы? – доверительно спросил Маскевик. – Ты стал заложником своей ненависти к Дзирту.
– Я знаю правду, – высоким звенящим голосом ответил Лелоринель. – И все эти рассказы о его героизме, доходящие даже сюда, мне все равно что нож в сердце.
– Да уж, при таком отношении выбора не остается, – поглаживая мягкую бороду, поговорил Маскевик. – И однажды ты об этом пожалеешь.
– Может, я и так уже жалею, что знаю правду, – ответил эльф. – Лучше было бы оставаться в неведении и распевать песни о славных подвигах Дзирта.
– Сарказм здесь неуместен.
– А правда часто причиняет страдания.
Маг хотел что-то возразить, но лишь махнул рукой и засмеялся.
– Ладно, ладно, – сказал он. – Так мы ни к чему не придем, как обычно. Ты и так знаешь, что мне это не нравится.
– Заметил, – ответил Лелоринель. – Но меня это не волнует, – упрямо закончил он.
– Наверное, я ошибся, – промолвил чародей. – Пожалуй, у тебя нет качеств, необходимых настоящему ученику.
Если он думал этим уязвить Лелоринеля, то просчитался, эльф просто развернулся и неспешно вышел.
Маскевик тяжело вздохнул и оперся о стол обеими руками. За несколько лет он привязался к Лелоринелю, стал относиться к нему как к ученику или даже сыну, но все его надежды и мечты разлетались в прах, потому что такая одержимость Лелоринеля вела только к саморазрушению, иссушая разум и душу.
Чародей потратил немало сил, чтобы разузнать побольше об этом странном темном эльфе, так овладевшем душой Лелоринеля. К востоку от Серебристой Луны о Дзирте До'Урдоне знали не много, и тем не менее все, что маг слышал о нем, свидетельствовало, что дроу благороден и чист душой. Поэтому сейчас старого мага терзали сомнения: не следует ли ему удержать эльфа от преследования, не позволит ли он своим бездействием совершиться чудовищной несправедливости.
Когда на следующее утро Лелоринель нашел его в маленьком садике на балконе высокой каменной башни, где чародей выращивал травы, Маскевик все еще размышлял об этом.
– Ты умеешь телепортировать, – обратился эльф к магу. – Полагаю, мне это будет дорого стоить, раз уж ты не в восторге от моей затеи, но я готов работать на тебя месяц от рассвета до заката, чтобы ты перенес меня в Лускан на Побережье Мечей.
Маскевик глаз не поднял, но на некоторое время перестал полоть, чтобы обдумать предложение.
– Я действительно не в восторге, – спокойно подтвердил он. – И я еще раз прошу тебя выбросить эту блажь из головы.
– А я повторю тебе, что это не твое дело, – огрызнулся эльф. – Помоги, если можешь. Если же нет, то, думаю, не составит труда найти в Серебристой Луне чародея, который охотно продаст мне такое заклинание.
Маскевик кряхтя поднялся, распрямил затекшую спину, повернулся и грозно посмотрел на самоуверенного эльфа.
– Да что ты? – промолвил он и посмотрел на ониксовый перстень, проданный им Лелоринелю.
Эльф проследил за его взглядом.
– Думаю, денег у тебя хватит, – бросил чародей. – Потому что я передумал насчет этого кольца. Я его создал, и я же покупаю его у тебя.
– Всего золота мира будет мало, – усмехнулся Лелоринель.
– Отдай, – потребовал Маскевик, протягивая руку. – Я верну тебе уплаченное.
Эльф развернулся и пошел с балкона к лестнице, ведущей вниз.
Рассерженный Маскевик догнал его уже за стенами башни и загородил дорогу.
– Это идиотизм! – выкрикнул он, – Снедающая тебя жажда мести безумна и безнравственна!
– Безнравственна? – с искренним недоумением отозвался Лелоринель. – Безнравственна потому, что только я один понимаю, кто на самом деле этот дроу? Потому, что меня не ослепляет сияние его ложной славы? Ты мудр, старый чародей, и за те годы, что ты наставлял меня, я многому научился, но об этом ты ничего не знаешь.
– Я знаю, что ты наверняка погибнешь. Лелоринель равнодушно пожал плечами:
– Все умирают.
Маг отчаянно вскрикнул и затряс седой головой:
– Безумец! Безумец! Я не пущу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Тебе не остановить меня, – сказал эльф и двинулся вперед, но чародей снова стал на его пути.
– Не надо недооценивать… – начал он и умолк, почувствовав на шее холодное острие кинжала.
– Воспользуйся этим советом сам, – предупредил Лелоринель. – Или ты заготовил сегодня заклинания, необходимые для сражения? Едва ли. Но да же если они тебе известны, неужели ты надеешься успеть их произнести? Подумай сам, чародей. Пара секунд – это немало.
– Лелоринель, – вымолвил Маскевик насколько мог спокойнее.
– Я убираю оружие только во имя нашей дружбы, – сказал эльф, и старый маг вздохнул с облегчением, когда тот отвел кинжал. – Я надеялся, что ты мне поможешь, но время не терпит, а ты помогаешь мне все с меньшей охотой. Я прощаю тебя, но лучше не становись мне поперек дороги. Я слишком долго готовился и ждал, но теперь время пришло. Мы давно знаем друг друга, так что пожелай мне всего хорошего.
Маскевик мрачно молчал. Потом он произнес:
– Я и впрямь желаю тебе всего хорошего и надеюсь, что ты найдешь в своем сердце нечто большее, чем слепая ненависть, и выберешь себе лучший путь.
Лелоринель пошел прочь, не сказав ни слова.
Он уже скрылся из виду, а чародей все еще смотрел на пустынную дорогу, когда за его спиной раздался знакомый голос:
– Его не образумить.
Маг обернулся и увидел непринужденно стоящего рядом Тюневека.
– Я тоже надеялся отговорить его, – добавил тот. – Мне казалось, мы могли бы неплохо устроиться здесь втроем.
– Может, попробуем вдвоем? – спросил Маскевик, и Тюневек кивнул. Они с магом уже обсуждали возможность его ученичества.
– Лелоринель – не единственный из эльфов, кого так раздражает этот Дзирт До'Урден, – заметил Тюневек, когда они входили в башню. – Когда дроу был в Серебристой Луне, многие эльфы открыто выражали недовольство. Наверное, вражда между темными и светлыми эльфами неистребима.
Маскевик обернулся и с тоской поглядел на дорогу.
– Наверное, ты прав, – с грустью сказал он.
Старый маг только что лишился друга, в последние годы занимавшего так много места в его жизни.
* * *
А в сотнях миль от Серебристой Луны на каменистой дороге стояла Шила Кри с четырьмя членами команды.
На небольшой, но сильной гнедой кобылке восседала Гейзель Вейфарер, командующая абордажной командой. Гейзель была привлекательна на свой лад, хотя не обладала стройностью и классической красотой Беллани, статью и изяществом Джул Перец. Она коротко стригла густые светлые волосы, но их блеск красиво оттенял влажную голубизну глаз и бледность кожи, мягкой и шелковистой – несмотря на то, что Гейзель столько времени проводила в море. Она была немного похожа на свою кобылку, такая же приземистая и крепкая. В умении обращаться с оружием она не намного уступала самой Шиле Кри, предпочитая короткий меч и кинжал, который метала с безукоризненной точностью.
– Беллани бы на это не пошла, – промолвила Гейзель.
– Если у нас все получится, она будет только рада, – отозвалась Шила.
Пиратка с неприязнью оглянулась на помощников, выбранных Гейзель. Все трое были огры-полукровки, которым придется бежать всю дорогу, поскольку ни одна лошадь не понесет такое чудовище. Правда, огры отличались нечеловеческой выдержкой и умели очень быстро бегать, так что вряд ли они задержат Гейзель, спешившую в лусканский порт, где их поджидала небольшая гребная лодка.
– Зелье с тобой? – спросила капитанша.
Гейзель отодвинула полу коричневого дорожного плаща и показала несколько флаконов.
– Когда мы пройдем через ворота Лускана и направимся в порт Глубоководья, они не будут отличаться от людей, – заверила она, мотнув головой в сторону огров.
– Если «Морская фея» в…
– …мы даже близко не подойдем к дому Дюдермонта, – договорила за нее Гейзель.