ожидать подселения, но думать об этом сейчас не сильно хотелось. Второкурсники изнывали от жары и безделья, и уже давно бы уехали, если бы не финансовые проблемы.
— Вот, смотрите, — Элис провела наманикюренным ногтем по объявлению в газете. — Требуются бармены в ночной бар "Форсаж", работа требует физической выносливости и умения постоять за себя. Как раз про вас.
— Нам нельзя сильно долго рядом с бухлом находиться, — вздохнул Дима. — Мы быстро контроль теряем.
— Тогда вот вам другое, — сообщила Катя. — Стриптизеры… высокая оплата… солидные чаевые… Правда, контингент состоит из женщин, которым чуть больше пятьдесят, но ничего, они на молоденьких всегда много денег выбрасывают. Не хотите? Жаль, я бы посмотрела.
Дверь открылась, впуская низкорослого, обросшего буграми мышц коротышку.
— Здорово, — буркнул он, привычно занимая место на диване.
— Не понял! — Дима вытаращил глаза. — Ты кто?
— В нос хочешь получить? Это же я, Гвеллин!
— Прости, друг, я уже так привык к твоему маскировочному образу, что совсем забыл, как ты выглядишь на самом деле. Ты Рахни позвал?
— Да, он где-то сзади плетется. Чё у вас?
— Пока голяк. А у тебя?
— Кроме алмазных рудников у себя в родном поселении больше ничего предложить не могу.
В дверь тихо поскреблись, будто кошка, не имеющая возможность ее открыть.
— Войдите, — пригласила Элис.
— Точно? — настороженно уточнили из коридора.
— Да, открыто.
— Я знаю, что открыто, — за дверью протяжно вздохнули. — А вы там все трезвые? Больше ничего не празднуете?
— Что-то Рахни чудит, — прокомментировал Дима, нехотя поднимаясь, чтобы открыть дверь. — Слушай, если тебе так сильно… Ёперный театр!!!
В блок с трудом протиснулось обмотанное бинтами паучье тело. Пять из восьми ног секретаря директора были в гипсе, к остальным двум примотаны костыли для более удобного передвижения. Вдобавок, под одним из восьми глаз цвел фингал трехнедельной свежести, а вдоль лица протянулась уже почти зажившая царапина.
— Господи! — Элис вскочила. — Рахни, миленький! Кто же тебя так?
— Издеваешься, Стрельцова? — взревел секретарь, с трудом ковыляя к столу. — Я уже третий день жду от вас извинений, а вам еще хватает наглости делать вид, что вы здесь не при чем?
— Да ладно! — не поверил Гвеллин. — Хочешь сказать, что это мы тебя отмутузили?
— Нет, блин, это я в лифте неудачно повернулся! — съязвил Рахни, с максимальной осторожностью опуская свое искалеченное тело на пол.
— Но мы же не могли… — растерянно пробормотала Безумная. — Мы же были на практике… А до этого проснулись в полицейском участке… А еще Богданов сказал нам… Да, это мы. Но за что? Хоть убей, лично я вообще ничего не помню.
— И я тоже.
— И я.
— А чего вы на нас смотрите? — возмутились близнецы. — Мы вообще после пьянки мало что помним, проверено.
Рахни молча сопел с обиженным видом. Лишь после того, как ему вручили чашку свежезаваренного чая и со всех сторон осыпали извинениями, он смилоствился, и начал рассказывать.
— Это было в тот день, когда вы праздновали день варенья Луизы. Если помните, то я зашел, поздравил ее, и вернулся обратно на рабочее место. К шести вечера директор свалил, а я остался бумаги разгребать. Около восьми собрался уходить, как вдруг вы вваливаетесь ко мне всей компанией, навеселе, и ведете себя, мягко говоря, странно.
— Я даже знаю, из-за чего именно, — Безумная обвела Катю, Диму и гнома колючим взглядом. Те сделали вид, что ничего не заметили. — И что?
— Сначала попытались напоить меня, а потом начали убалтывать принять участие в научном опыте — опробовать какой-то там новейший артефакт, секретную разработку. Типа, вы ее уже опробовали, теперь надо на ком-то, кто не совсем человек. И начали мне в ухо какую-то змею пихать. Я сопротивлялся, но вы меня быстро утихомирили, связали, и тогда пришлось сделать вид, что я вырубился. Вы оставили меня в покое, немного посовещались, и решили тащить меня в лазарет. Ну, а так как вы были все под мухой, то аккуратно у вас это сделать не совсем получилось. А если точнее — совсем не получилось. Из приемной в коридор, потом вверх по лестнице, потом опять по коридору… Потом на полпути вы вспомнили, что лазарет уже закрыт а эльфийки где-то развлекаются, и потащили меня в свой блок… Итог — пять сломанных лап, и куча синяков по всему телу. Довольны, доктора хреновы?
Наступила звенящая тишина, а потом вдруг раздался громкий хлопок, от которого все подпрыгнули — это Элис стукнула ладонью по крышке стола.
— Точно! Ну, теперь все понятно!
— Чё тебе там понятно? — буркнул Гвеллин.
— Понятно, почему мы в Лонтарии не пользовались артефактами-переводчиками, но свободно общались с ее жителями! Это все "Толмач" В-класса.
— А что это такое? — спросил Дима.
— Новейшая, секретная разработка Луизы. Она держала ее втайне от вас всех, а я узнала чисто случайно. Если коротко, то это органический артефакт в виде змеи, который проникает через ухо в мозг, поселяется там, и потом переводит тебе все языки, которые заложены в его программу — в сумме около трехсот, и сотня из них только те, которыми пользуются в нашем мире. Самому мозгу это не вредит, только гарантия использования не вечная, год или около того. Теперь вы понимаете, какого человека мы потеряли?
— Только вот зачем его было в меня пихать? — возмутился Рахни. — Не могли другого подопытного кролика найти? А самое обидное, что я вас всех мог связать паутиной, но какая-то предприимчивая скотина залепила мне выходные отверстия жвачкой, авторитетно заявив, что девушкам больше нравится со вкусом клубники и без пупырешек!
Все дружно посмотрели на Ледяную Королеву.
— Мда. Что тут еще скажешь? С усиками тоже неплохо.
— Перестань. А дальше что было?
— Не знаю, я окончательно вырубился от боли. Проснулся в лазарете, потом узнал, что вы где-то в Лонтарии. А если учесть, что со мной лечился смотритель порталов Уоррен с пищевым отравлением, то отпадают все вопросы насчет того, как вы туда попали. А, и еще несколько раз звонил Казимир, просил, чтобы вам отменили наказание и позволили вернуться в Академию. Но Богданов, судя по всему, ни в какую, уперся рогом, и орал, что пока вы что-то полезное не сделаете, то и духу вашего здесь быть не должно.
— Эй, тормози на минутку, — попросил Гвеллени. — Я правильно понял, у меня теперь в мозгу целый год будет сидеть какая-то хренотень, и переводить мне любой язык?
— Да, — хором ответили ему пять голосов.
— Круто!
— Рахни, ты извини нас, — еще раз покаялась Элис. — Мы правда не хотели.
— Хотели — не хотели, мне без разницы, лечение хотя бы оплатите… Кстати,