Продолжая грести в наступающих сумерках, под плотным покровом туч и мороси, все чувствовали себя крайне напряженно. Даже в сгущавшейся темноте команда держала под рукой оружие и поглядывала то на один, то на другой берег, готовясь ответить огнем на огонь.
— Мы должны были пересечь границу час назад, — крикнул Мек Николасу. — Старый сахарный завод уже близко.
— Как ты его найдешь в темноте?
— Там на берегу остатки бывшей каменной пристани, оттуда сахар переправляли на лодках в Хартум.
Ночь наступила очень резко. Николас почувствовал прилив облегчения, когда берега реки скрылись во мраке, и тьма укрыла их плоты от глаз возможных врагов на суше. После того как совсем стемнело, они связали «эйвоны» вместе, чтобы те не разделялись, и дали течению свободно нести их вниз. Путешественники старались держаться так близко к правому берегу, что порой они совсем садились на мель, и гребцам приходилось свешиваться через борт и отталкиваться веслами на глубину.
Каменные пирсы пристани Розейреса выскочили из темноты совершенно неожиданно, и передний плот ударило о пирс раньше, чем Николас успел поменять направление. Однако команда была уже наготове, гребцы живо выпрыгнули за борт, в воду по пояс глубиной, и подтащили «эйвон» к берегу. Мек, едва ступив на сушу, взял с собой двадцать человек и скрылся с ними в полях переросшего и неухоженного сахарного тростника, чтобы проверить, нет ли поблизости постов Ного.
Флотилия причалила слишком шумно и беспорядочно, чтобы Николас мог чувствовать себя спокойно. Люди вытаскивали наружу раненых, выгружали ящики с сокровищами. Харпер на закорках вынес Ройан на берег и вернулся за Тессэ. Та значительно окрепла за последние пару дней. Вынужденный отдых во время плавания дал ей время восстановить силы. Теперь она смогла без посторонней помощи встать в лодке и вскарабкалась на спину к Николасу, чтобы тот перенес ее через полоску воды.
На берегу баронет поставил ее на ноги и тихо спросил:
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Все в порядке, спасибо, Николас.
Англичанин подхватил Тессэ под локоть, помогая удержать равновесие, и быстро проговорил:
— Я как-то не успел спросить до сих пор… Что там с посланием Ройан, которое она просила тебя передать по телефону в Дэбрэ-Мариам? Оно попало по адресу?
— Да, конечно, — простодушно ответила Тессэ. — Я же сказала Ройан, что передала ее слова Муссаду в египетском посольстве. А что, она тебе не сказала?
Николас скривился как от зубной боли, но умудрился сохранить беззаботный тон:
— Должно быть, забыла. Да ладно, это не так уж важно. Тем не менее спасибо тебе, Тессэ.
В этот миг из темноты появился Мек и сказал резким шепотом:
— От вас шум как на верблюжьем рынке. Ного, должно быть, слышит нас за пять миль.
Ниммур быстро раздал приказы и принялся за организацию берегового перехода. Когда были выгружены последние армейские ящики, люди Мека вытащили плоты на тростниковые поля и отвинтили клапаны, чтобы сдуть борта. Потом лодки закидали тростником. В темноте путешественники распределили между собой ящики с добычей. Сапер взял два, Николас повесил на одно плечо радиоприемник, на другое — вещмешок с аварийным запасом, а на голову поставил ящик с золотой маской фараона и ушебти Таиты.
Мек послал несколько человек вперед: разведать путь до взлетной полосы и убедиться, что там не поджидает засада. Потом взял командование на себя, построил всех колонной по одному и повел по неровной и заросшей тропе. Они еще и мили не прошагали, как облака над головой разошлись, и в прорыве показались месяц и яркие звезды. Света от них оказалось достаточно, чтобы различить впереди дымовую трубу разрушенной фабрики на фоне ночного неба.
Но даже лунный свет не помог продвигаться значительно быстрее. То и дело приходилось останавливаться, потому что тем, кто нес носилки с ранеными, было нелегко. Когда они добрались до полевого аэродрома, было около трех утра, и луна уже села. Путники сложили ящики с грузом в той же рощице акаций у конца взлетно-посадочной полосы, где в самом начале пути прятали оборудование для постройки плотины и желтый трактор.
Хотя к этому времени все были совершенно измождены, Мек выставил вокруг лагеря пикеты. Две женщины ухаживали за ранеными, работая при свете маленького, со всех сторон прикрытого костерка и используя остатки медицинских принадлежностей Ниммура.
Сапер светил электрическим фонариком — последним, в котором еще не сели батарейки, — пока Николас настраивал радиоприемник и ставил антенну. Харпер испытал огромное облегчение, когда раскрыл футляр приемника и обнаружил, что, несмотря на плавание в Ниле, аппарат остался сухим — благодаря внутреннему резиновому чехлу. Он включил приемник, загорелась контрольная лампочка. Николас настроил радио на короткую волну — и попал на утреннюю коммерческую передачу «Радио Найроби».
Запела Ивонн Чака-Чака; Николасу нравились ее голос и стиль исполнения, однако он быстро выключил приемник, экономя батарейки. Баронет привалился к стволу акации, чтобы немного отдохнуть до прихода дня. Увы, сон не шел — слишком сильны были гнев и тревога.
Тума Ного смотрел, как из широкой воды Нила поднимается огромное огненное лицо солнца. Они летели всего в нескольких футах над рекой, чтобы не быть замеченными суданскими радарами. Ного знал, что в Хартуме есть радиолокационная станция, которая может засечь их даже на здешнем полигоне. Отношения с суданцами сейчас были натянутыми, и полковник мог ожидать немедленного и яростного ответа, если те засекут, что их границу нарушили.
Ного был встревожен и находился в настоящем смятении. После разгрома у реки Дандера все как будто обернулось против него. Он потерял своих союзников. До того как лишиться их, Ного не осознавал, насколько сильно зависит от Хелма и фон Шиллера. Теперь он распоряжался собой — и уже успел наделать ошибок.
Но, несмотря на неудачи, Ного был настроен преследовать беглецов до конца и гнаться за ними — не важно, насколько далеко при этом придется углубиться на суданскую территорию. За прошедшие недели до полковника постепенно дошло — по большей части из-за перехваченных разговоров фон Шиллера с египтянином, — что Харпер и Мек Ниммур захватили себе немыслимые сокровища. У Ного не хватало воображения понять истинную их ценность, но он слышал, как его сообщники упоминали о десятках миллионов долларов. Даже миллион долларов представлял собой сумму, которая не укладывалась в голове эфиопа, но он имел смутное представление о том, что могут значить такие деньги в земном эквиваленте: жизнь в роскоши, недвижимость, женщины…