Далее идут комментарии к «Отрывкам из „Путешествия Онегина“», приведенным выше.
[I]
Блажен, кто смолоду был молод, Блажен, кто во-время созрел, Кто постепенно жизни холод 4 С летами вытерпеть умел; Кто странным снам не предавался, Кто черни светской не чуждался, Кто в двадцать лет был франт иль хват, 8 А в тридцать выгодно женат; Кто в пятьдесят освободился От частных и других долгов; Кто славы, денег и чинов12 Спокойно в очередь добился, О ком твердили целый век: N.N. прекрасный человек.
В беловой рукописи (2382, л. 120). Эта строфа = десятой строфе главы Восьмой. Пушкин также записал первую строку в ПБ 18, л. 4.
[II]
Блажен, кто понял голос строгой Необходимости земной, Кто в жизни шел большой дорогой, 4 Большой дорогой столбовой — Кто цель имел и к ней стремился Кто знал, за чем он в свет явился И Богу душу передал 8 Как откупщик иль генерал «Мы рождены, сказал Сенека, Для пользы ближних и своей» — (Нельзя быть проще и ясней)12 Но тяжело, прожив пол-века, В минувшем видеть только след Утраченных бесплодных лет.
В беловой рукописи (2382, л. 119 об.).
9–10 «Мы рождены, сказал Сенека, / Для пользы ближних и своей». В трактате Луция Аннея Сенеки (ум. 65) «De otio» <«O досуге»>, адресованном его другу — Аннею Серену, сказано (III, 3): «Что, несомненно, вменяется человеку в обязанность, так это быть полезным людям; если может, то многим; если не может многим, то хотя бы немногим; если не может немногим, то хотя бы близким; а если и этого не может, то хотя бы себе». И в «Послании» (LX) своему другу Каю Луцилию Сенека пишет: «Жив тот, кто многим приносит пользу; жив тот, кто сам себе полезен» <пер. С. А. Ошерова>.
[III]
Несносно думать что напрасно Была нам молодость дана Что изменяли ей всечасно 4 Что обманула нас она Что наши лучшие желанья, Что наши свежие мечтанья Истлели быстрой чередой — 8 Как листья осенью гнилой — Несносно видеть пред собою Одних обедов длинный ряд, Глядеть на жизнь как на обряд12 И вслед за чинною толпою Идти не разделяя с ней Ни общих мнений ни страстей.
В беловой рукописи (2382, л. 119 об.). За исключением начала первой строки, эта строфа = строфе XI в главе Восьмой.
[IV]
Предметом став суждений шумных, Несносно (согласитесь в том) Между людей благоразумных 4 Прослыть притворным чудаком, Или печальным сумасбродом, Иль сатаническим уродом, Иль даже Демоном моим. 8 Онегин (вновь займуся им), Убив на поединке друга, Дожив без цели, без трудов До двадцати шести годов,12 Томясь в бездействии досуга Без службы, без жены, без дел, Ничем заняться не умел.
В беловой рукописи (2382, л. 100). Эта строфа = строфе XII в главе Восьмой.
[V]
Наскуча или слыть Мельмотом Иль маской щеголять иной Проснулся раз он патриотом 4 Дождливой, скучною порой Россия, господа, мгновенно Ему понравилась отменно И решено. Уж он влюблен, 8 Уж Русью только бредит он Уж он Европу ненавидит С ее политикой сухой, С ее развратной суетой.12 Онегин едет; он увидит Святую Русь: ее поля, Пустыни, грады и моря
Исключена из беловой рукописи. Эта строфа напечатана в Акад. 1937 и других изданиях в «Путешествии Онегина». Сам Пушкин вычеркнул ее из беловой рукописи и (в заметке на полях) приписал ее или ее часть к Десятой главе — в той же или в иной форме. См. Десятую главу, Дополнение к комментариям.
[VI]
Он собрался, и, слава Богу, Июня третьего числа Коляска легкая в дорогу 4 Его по почте понесла. Среди равнины полудикой Он видит Новгород-великой. Смирились площади — средь них 8 Мятежный колокол утих, Не бродят тени великанов: Завоеватель скандинав, Законодатель Ярослав12 С четою грозных Иоанов, И вкруг поникнувших церквей Кипит народ минувших дней.
В беловой рукописи (ПБ 18, л. 4).
2 Июня третьего числа. День после именин Пушкина. Я усматриваю любопытное совпадение в подражании Поупа (1738), в «стиле доктора Свифта», Горацию — «Послания», кн. I, VII:
Это правда, мой Господь, я слово далБыть с тобою третьего июня…
и в «Дон Жуане» (I, СIII) Байрона:
Итак, был летний день. Скажу точней: шестоеИюня. Я всегда был точен, сколько мог,Насчет веков, годов и даже дней…Числа же — те станции, гдеРок Меняет лошадей, историю настрояНа новый тон…
<Пер. Г. Шенгели>.
«Роковой тот день» (I, CXXI, 2) — день начала любовного романа Жуана и Юлии, длившегося до неопределенной даты в ноябре, когда юношу срочно отправили в четырехлетнее путешествие, которое в 1784–85 гг. привело его к российскому двору и в постель Екатерины II. Примечательно, что шестое июня — день рождения Пушкина (по нов. ст., конец XVIII в.). 6 июня 1799 г. нов. ст. «история» действительно «настраивается на новый тон».
Байрон начал «Дон Жуана» в Венеции 6 сент. 1818 г., а последнюю полную песнь завершил 6 мая 1823 г. Перед отъездом из Италии в Грецию он сочинил (8 мая 1823 г.; все эти даты приведены по новому стилю) четырнадцать строф дополнительной семнадцатой песни. В это время Пушкин собирался начать работу над «ЕО» в Кишиневе (9 мая по ст. ст.; 21 мая — по нов. ст.).
Не знаю, почему, установив дату «июня 3 числа» в Акад. 1937, Томашевский ставит «июля 3 числа» в Сочинениях 1949 и 1957.
6–14 Новгород, древний Хольмгард, был основан викингами в предрассветной мгле нашей эры. «Завоеватель скандинав» — это норманн Рюрик, захвативший, согласно легенде, в 860-е годы восточный берег реки Волхов, текущей через Новгород. Потомки Рюрика перенесли свой престол в Киев. Ярослав Мудрый (правил 1015–54), автор первого свода законов «Русская правда», даровал Новгороду важные привилегии, и к тринадцатому веку город обладал своего рода республиканской независимостью, имея общественное собрание, «вече», управлявшее регионом через избранного главу — «посадника». Но в результате мрачного расцвета Москвы с ее жестокими правителями «Волховская республика» пала в ужасной бойне. Иван III в 1471 г. навязал ей свои законы. Вечевой колокол, созывающий народ на «вече», назван «мятежным» в связи с попытками стойких новгородцев оказать сопротивление Москве; но ничего не вышло, и в 1570 г. Иван IV Грозный уничтожил последние остатки новгородской свободы.
В этой строфе наш поэт дает исключительно слабое описание Новгорода: определение «полудикой» — не изобразительного ряда, колокол не находится «средь» площадей, эпитет «мятежный», хотя и не нов, здесь неясен, четыре «великана» по достоинству очень неравноценны, а «поникнувшие» церкви, вокруг которых «кипит народ минувших дней», похожи на снеговиков в оттепель.
В письме Пушкину 18 окт. 1824 г. из С.-Петербурга в Михайловское (см. мой коммент. к главе Восьмой, LI, 3–4) декабрист Сергей Волконский заметил, что, по-видимому, «соседство и воспоминание о Великом Новгороде, о вечевом колоколе» вдохновят Пушкина.
[VII]
Тоска, тоска! спешит Евгений Скорее далее: теперь Мелькают мельком будто тени 4 Пред ним Валдай, Торжок и Тверь Тут у привязчивых крестьянок Берет 3 связки он баранок, Здесь покупает туфли — там 8 По гордым Волжским берегам Он скачет сонный — Кони мчатся То по горам, то вдоль реки — Мелькают версты, ямщики12 Поют, и свищут, и бранятся Пыль вьется — Вот Евгений мой В Москве проснулся на Тверской
В беловой рукописи (ПБ 18, л. 4 об., 5).