Лишившийся было всякой надежды, Тартор припустил к костру. Под покровом кромешной ночи и шумом дождя, он мог позволить себе подобную роскошь. Кровь внутри бурлила от жажды поквитаться с подлыми конкурентами. Лишь приблизившись достаточно для того, чтобы быть замеченным караульным, он сбавил шаг, а потом и лёг на землю, медленно и бесшумно продолжая путь ползком.
Ливень, казалось, разразился с ещё большей силой.
Спиной к Тартору, у костра сидел наёмник. Уронив голову на грудь — спал, что ли? Всего один караульный? Что, остальные, набив карманы золотом Смертельных Ищеек, решили, мол, не их это барское дело? Вот и славненько, ребятки, вот и славненько…
Тартору, благодаря ударившей в голову крови, было совсем не холодно. В ушах звенели колокола ненависти и люти. Он подполз к караульному и молниеносно выбросил клинок эспонтона в спину врага. Чуть левее от позвоночника, туда, где сердце. Но обязательно ещё при этом задеть лёгкое. Чтобы воздух вышел из него и сражённый караульный не смог позвать на помощь. Удар был точен: крика не последовало.
Зато мгновением позже Тартор обнаружил себя подвешенным над землёй. Он лежал, нужно отметить: весьма в неудобной позе, в сомкнувшейся над ним и подскочившей в воздух сетке. Верёвки больно впивались в тело. От неожиданности Тартор даже выпустил из рук древко оружия, так и оставшегося торчать из спины искусно сделанной куклы-приманки.
Жажда мести сделала его неосторожным. А за неосторожность наёмникам приходится очень дорого платить.
— Гиреновы отродья, жалкие насекомые! — радовался Тилип. — Не зря ведь мы этих кретинов дилетантами звали! Ну не зря же! — упивался успехом первый генерал, пританцовывая (что с ним бывало уж очень редко) возле пойманного врага.
— Подлый ворюга! — взревел Тартор. — Спусти меня наземь!
Тем временем вокруг пойманного Тартора кругом собралась толпа.
Из кареты вышел и Вик Носолом. Света костра вполне хватало, чтобы Тартор различил на капитане свой праздничный тёмно-синий костюм в белую тонкую полоску, надорванный пулей и испачканный запёкшейся кровью в плече и спине. Для второй пары рук прима в пиджаке были проделаны грубые прорези. Но самое удивительное, на левой нижней руке красовался золотой браслет в форме поедавшей свой хвост змеи. Именно тот, с рубином и изумрудом вместо глаз, что Тартор отобрал в Рыболовных Угодьях у стервозной девушки Илины из семейства Удочников.
Носолом вытащил эспонтон из куклы-приманки, придирчиво осмотрел клинок и заговорил:
— Хороший, Тартор, очень хороший. Сталью и выделкой ничем не уступает нашим.
Тартор заметил странную деталь: наёмники смотрели на командира чуть ли не со слепым детским восхищением. Надо же…
— Ты грязный сын гориллы, Носолом! Спусти меня вниз немедленно! — потребовал Тартор, и тут же ему стало совестно: ни за что, ни про что назвал старину Вика сыном гориллы…
— Смотрю, ты и имя моё знаешь… — Вик совсем не удивился этому.
— Я имена врагов кровных всегда знаю, — ответил Тартор.
— Ну что, отец, можно я его удушу голыми руками, пожалуйста? — поинтересовался Тилип.
— О нет, сын мой, — отвечал ему Носолом уж слишком покровительственным тоном, — не забывай, что нам нужно укреплять гильдию. За него, — он больно ткнул пальцем в спину Тартора, — обещано в Саре двести золотых. А сейчас дорога каждая копейка. Пусть обретённое богатство не кружит тебе голову: для наших целей понадобится куда больше золота.
— Но ведь обещано как за живого, так и за мёртвого, — не отступался Тилип.
— Это верно, — согласился Носолом. — Но не забывайте, что именно благодаря Смертельным Ищейкам, вернее их богатствам, мы стали на истинный путь. Путь Детей Носолома. Было бы не совсем вежливо с нашей стороны лишать Тартора жизни. Он больше не враг нам. Мы теперь не подчиняемся паршивцу Сификуру. Но, раз уж Тартор — враг Сара… Хороший повод заявить о нашей гильдии. Пусть там и решают, жить этой ищейке или умирать. К тому же, обосновать главный командный пункт я хочу именно в Саре.
— Ты воистину мудр и расчётлив, отец, — отступился Тилип. — В моей голове и тысячной доли твоего ума не отыщется.
— Закуйте его в кандалы, — приказал Носолом.
Несколько твёрдых и сильных рук ухватили Тартора. Сетку срезали, и он повалился наземь. Пытался сопротивляться, но наёмников было больше и их руки обладали истинной железной хваткой. Не успел Тар опомниться, как на руках и ногах у него сомкнулись тяжёлые железные браслеты.
— Только попробуй сопротивляться, ищейка, — зло зашипел на ухо Тартору краснокожий драг и приставил к горлу лезвие сабли. — Я с радостью вскрою твоё горло и выпью всю кровь. А потом съем твоё сердце и мозги. Чтобы быть таким же умным и смелым. Так что давай, дёрнись…
Словами Тартора запугать было практически невозможно. Да вот только он сразу понял, что драг действительно не против отведать свежей крови. Есть на Полуострове Драгов одно племя диких и кровожадных драгов. Сомнений мало, угрожавший наёмник — выходец как раз этого племени.
Со своим братом наёмником шутки плохи. Вздумай учудить какую-нибудь глупость — изрубят на мелкие куски и глазом не моргнут. Что ж, будет Тартору наука — в следующий раз (если он будет, разумеется) так слепо гневу не следовать.
Как ни странно, с заключённым Дети Носолома обходились вполне пристойно. Разрешили обогреться у костра, выделили тёплую одежду (которая раньше и так Тартору принадлежала), накормили, даже вина немного дали.
Они, видимо, действительно умом тронулись, думалось Тартору, отхлёбывая вино из бурдюка. Они бы ему ещё девственницу на ночь предложили или ещё чего-нибудь жизнеутверждающего. Разве настоящие наёмники так с заключёнными себя ведут? Привязали бы Тартора к дереву цепями и оставили на ночь. Если б до утра выжил — хорошо. Подох — не велика потеря. Из еды — кость обглоданную кинуть. Смертельные Ищейки так бы и поступили. Да и поступали уже многократно… А про то, чтобы вином поить — так это уж совсем дикость! Вик Носолом — просто прекрасный мыслящий! Такой мудрый, смелый и рассудительный. Как бы Тартору хотелось, чтобы у него был такой отец, а не тот религиозный фанатик…
Ночь прошла под навесом, у костра. Было совсем не холодно. К тому же, словно сговорившись, ближе к утру ветер и дождь прекратились. Облака разошлись, и можно было увидеть прекрасные самоцветы звёзд, своим холодным мерцанием столь сильно греющие душу.
Наёмники пустились в путь на рассвете. Большинство оседлали лошадей и верблюдов. Носолом обосновался в главной карете, за поводья которой уселся Тилип. Другой каретой правил низкий худощавый крот. Тартора держали в салоне второй кареты. К нему был приставлен краснокожий драг, столь жаждущий испить свежей крови. Но самое странное — мысли о побеге даже не посещали голову Тартора. Он с непривычной для него лёгкостью смирился с произошедшим. Мало того, наёмник даже был немного счастлив попасть в плен столь великого мыслящего, как Носолом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});