Целью их поездки было посещение могил Эленшлегера и Рабека, музея Торвальдсена и самое главное — Калуннборга. Как знать, возможно, этой поездке суждено стать последним свиданием Сигрид Унсет с Данией. Встретить лето в родных краях — что может быть прекраснее?
Постепенно и собственный сад писательницы приобретал желанный облик. Ей помогли обрезать плодовые деревья и заново посадить ягодные кустарники. Форзиция, которую она посадила в память об Америке, благополучно пережила две суровые зимы и теперь радовала хозяйку золотым фейерверком, ярко выделяющимся на фоне голых пока ветвей деревьев. Довольная Сигрид Унсет подробно расписывала свой сад Альфреду Кнопфу — про творчество у нее вышло гораздо меньше, но под конец она добавляет, как бы извиняясь: «Ничто не обрадует меня больше начала работы над новым большим романом»[873].
Путешествие в Данию закончилось для Сигрид Унсет в Калуннборге. По возвращении в Копенгаген ей стало плохо. Согласно первоначальному плану подруги собирались завершить поездку отдыхом на даче Лютткенсов на острове Вен в Эресунне. Теперь же Лютткенсам самим пришлось приехать за Унсет в Копенгаген. Ее апатическое состояние их сильно напугало. Казалось, Сигрид Унсет потеряла память. После нескольких дней отдыха ее посадили на поезд, а в Осло ее встретила сестра Сигне и отвезла в Лиллехаммер. Сестре было ясно, что речь идет не только о физическом недомогании. Больше всего Сигрид говорила о Хансе, о том, как она за него переживает. Ее тревожил сложный характер Ханса: с одной стороны, вспоминался ласковый ребенок, часы их горячих совместных молитв; веселый, остроумный молодой человек, чей блестящий ум не уступал ее собственному. С другой — никто не способен был так иронизировать над матерью, как он; «великая женщина, что исключительно по милосердной своей доброте взяла нас, слабых и безнадежных, под свое крыло», — говорил он. Из-под его уверенной руки рисовальщика нередко выходили более жестокие карикатуры на мать, чем те, которые появлялись в бытность Сигрид Унсет председателем Союза писателей. Видя противоречивые чувства, борющиеся в душе Ханса, она раз за разом напоминала сыну и себе, что всегда старалась поступать в его интересах. Она была уверена в том, что монастырская школа пойдет ему во благо, и только теперь осознала, что Ханс никогда не простил ей изгнание из дома. И как ему, идеализировавшему отца, понять, что Сварстад всегда пытался избежать ответственности? Сигне утешала сестру, пытаясь подобрать слова, но Сигрид Унсет пребывала в полном душевном разладе и отчаянии[874]. В Бьеркебеке ее ждал заботливый уход и отдых в кровати под балдахином под пение птиц в саду. На какое-то время Эйлиф Му взял на себя ее переписку. В частности, он объяснил Альфреду Кнопфу, что в ближайшее время ждать от писательницы новых рукописей не приходится. Му сообщил, что проблемы со здоровьем вызваны перенапряжением. После многочисленных обследований удалось выяснить — то, что сначала сочли опухолью, было «затвердением в мозге, возникшим в результате перенапряжения сил, связанного с работой». Унсет лечили витаминами и гормонами, но Му не испытывал оптимизма относительно способности писательницы в будущем заняться крупным творческим проектом. «Не думаю, что она сможет написать еще одну большую книгу. Полагаю, что она и сама это понимает, — писал ее ближайший помощник, бывший рядом с ней на протяжении всех лиллехаммерских лет. — На мой взгляд, болезнь ее не столько физического, сколько психического свойства»[875].
Му лучше остальных было известно, как Сигрид Унсет искала покоя, он видел, что она постоянно чем-то занята, причем чаще всего хозяйственными мелочами и небольшими текстами. Порой могло показаться, что она делает все это от переизбытка сил. Но Эйлиф и Луиза Му знали, что это не так. Они также хорошо знали Ханса. Они понимали, что Унсет нуждалась в маленьких радостях, когда внимание и концентрация подводили.
Среди таких забавных мелочей, которыми она себя занимала, было составление рецептов для Магни Ландстад-Йенсен из «Нурдиск тиденде». Баранина с капустой, блины с селедкой, разнообразные весенние салаты и салат ее собственного изобретения, «От Сигрид Унсет», — из кервеля, эстрагона, шнитт-лука и яиц вкрутую. Для заправки следовало взять 4 столовые ложки оливкового масла, 1 столовую ложку уксуса, 1 чайную ложку горчицы и размешивать салат, пока яйца не перестанут ощущаться. Еще одна ее фирменная хитрость — способ вызревания норвежского выдержанного сыра. Надо обмакивать обертку в чай с сахаром и менять ее каждый день в течение недели: «так ухаживают за своими сырами старые бергенские гурманы»[876].
В том году в «Нурдиск тиденде» вышла и статья о Бьеркебеке. Автором статьи, кстати изобилующей достоверными фактами, была Кристиана До-Нерос. Насколько было известно Сигрид Унсет, нога этой дамы никогда не переступала порога Бьеркебека. Писательница была с ней незнакома, да и Ханс никогда не заговаривал с матерью о людях, которые, как он предполагал, могли прийтись ей не по вкусу. Во время совместной поездки на курорт в Согн, которую они предприняли в конце лета, ни слова не было сказано ни о дружбе Ханса с Туре Гамсуном, ни о Кристиане Нерос. Зато мать горела желанием поговорить о будущем сына. Как продвигается изучение права? Ее одолевало беспокойство. Что у Ханса за друзья и что происходит с ним самим? Почему он никогда не упомянет какую-нибудь подругу, которая, возможно, станет в будущем ее невесткой? От проницательного взора писательницы не утаилось, что Ханс всегда нуждался в любви, что он готов пойти на многое, лишь бы быть в центре внимания. Но в каком направлении он движется, удалось ли ему обрести душевное равновесие? Наверняка ее терзали сомнения. Возможно, Ханса тоже.
Сигрид Унсет и хотела бы порадоваться за Эббу — та познакомилась с солидным мужчиной старше ее, — но сомневалась, способна ли падчерица трезво оценить ситуацию. Зато ничто не омрачало радости писательницы, когда она узнала о помолвке своей «приемной внучки» Брит. Через знакомых католиков Унсет удалось приобрести столовое серебро в подарок Брит. Она не должна была вступать в брак с пустыми руками, а у ее матери Гунхильд лишних денег не водилось. Сигрид Унсет искренне гордилась своей «внучкой», тем более что та показала себя мужественной помощницей семьи в военное время. «Она ухаживала за кроликами и помогала матери выращивать овощи и картофель, а раз в две недели ездила на велосипеде в Осло с едой, припрятанной для тетки, другой моей падчерицы, которая умирала с голоду»[877]. Так, немного высокопарно, описывала Унсет заслуги Брит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});