“Видимо, в подобной же каморке содержится где-то рядом и Мария,— решил Алексей.— Всем этим ведает явно не штатный карательный орган государства, а какая-то приблудная лавочка или, не дай бог, частная фирма. Плохо то, что закона для таких не существует. Но - оно же даёт и шанс на скорую развязку!”
Алексей долго не мог заснуть, спокойно возлежа на своём замызганном топчане и размышляя о превратностях судьбы, которая за неполные пять месяцев, прошедших с момента невероятного пробуждения в апрельском лесу, только на короткий срок в мае и начале лета, да в последнюю августовскую неделю позволила ему пожить жизнью спокойной и безопасной. Всё остальное время приходилось, как ни крути, на противостояние последовательным попыткам его арестовать, на побеги, жизнь в подполье или в украинской тюрьме. Теперь, стало быть, на очереди - тюрьма русская. Куда как родней - да вот только ружьём “Зауэр” здесь освобождения не купить. Но ничего, он знает новую цену, и он её заплатит.
Утром в камеру в сопровождении двух дюжих верзил пришёл доктор, который прослушал дыхание, измерил Алексею артериальное давление и взял кровь на анализ. “Баночку с коробочкой по готовности?” — попытался было пошутить Алексей. Однако доктор молча затворил свой кофр и ушёл, ничего не сказав.
В начале десятого принесли завтрак - пакет йогурта, завёрнутый в пластик жалкий круассан и снова сладкий сок, от которого, если так дело пойдёт и дальше, скоро заболит желудок. И - снова тишина.
“Точно тут действуют непрофессионалы,— окончательно решил Алексей.— Явно начитались макулатуры про застенки НКВД и теперь томят неопределённостью, чтобы развязать язык при первом же допросе. Ну-ну, дерзайте…”
Когда приносили обед, Алексей потребовал заменить сок на минеральную воду. Ко времени ужина эта просьба была удовлетворена, и вновь - никакого движения. Только тусклый негаснущий свет из пуленепробиваемого фонаря не даёт ни спать, ни думать.
Ситуация сдвинулась с мёртвой точки в среду. В камеру к Алексею зашли пятеро молчаливых верзил-охранников с дубинками и автоматами, обыскали, натянули на голову непроницаемую шерстяную маску и отвели, наконец, на беседу, обещавшую многое прояснить.
Алексея усадили на стул, сняли балаклаву - и он обнаружил себя в небольшом кабинете с наглухо опущенными шторами, с определённо изысканной, но сильно пользованной мебелью и двумя металлическими дверями. Охранники удались за одну из них и, видимо, остались там, чтобы контролировать обстановку. Затем распахнулась вторая дверь и в комнату вошёл господин в элегантном костюме. Одарив Алексея едва заметной улыбкой и как бы поздоровавшись с ним столь же неуловимым движением головы, элегантный господин опустился в кожаное кресло и разложил перед собой на столе девственно чистый блокнот.
“Судя по всему, этот следователь будет “добрый”,— усмехнулся Алексей.— Но ничего. Поговорив с “добрым”, подготовлюсь к “злому”, ежели такового судьба пошлёт.”
— Меня зовут Геннадий Геннадьевич,— представился элегантный господин.— Ну-с! Начнём?
— Пожалуйста, начинайте,— ответил Алексей.
Возникла неожиданная пауза - судя по всему, допрашиватель не был готов к столь равнодушному ответу.
— Вы даже не интересуетесь причиной вашего задержания?— спросил он наконец, спустя почти минуту.— Догадываетесь?
— Я не стал бы этого исключать. Тем не менее всегда интересно услышать со стороны, какое именно преступление ты совершил и за что тебя лишают свободы.
— А я бы хотел услышать это именно от вас.
— От меня? Боюсь, мне нечем вас порадовать, поскольку никаких преступлений я за собой не наблюдаю.
— Так уж и никаких?
— Полноте! Если у вас что-то есть на меня, не поленитесь - дайте знать, о том вас и прошу.
— Хорошо. Вы предполагали, что будете арестованы?
— Предполагал.
— Так почему же вы не побоялись возвращения в Москву? Почему предпочли гарантированный арест в международном аэропорту куда более реальной возможности улизнуть от нас в случае, если бы вновь решились штурмовать границу с Украиной?
— Геннадий Геннадьевич,— примирительным тоном ответил Алексей,— вы умный человек. Но признайтесь: допрос вы ведёте, наверное, первый раз в жизни. Ведь меня не надо стараться “разговорить”. Вы превосходно знаете, что я прилетел в ваши дружеские объятия исключительно для того, чтобы вызволить из беды небезызвестную вам особу. Сообщите ваши условия - и мы, я уверен, обо всём договоримся.
— М-да. Вижу, что вы неплохо подготовились.
— Возможно, но только вы подготовились куда как лучше.
“Гражданский генерал” Геннадий Геннадьевич Фуртумов на секунду задумался, после чего внимательно посмотрел на Алексея и озвучил свой вердикт.
— Хорошо. Тогда давайте к делу. Вы немедленно и без утайки рассказываете мне о швейцарском депозите, к которому вы получили доступ, мы проверяем эти данные, и если всё будет в порядке - выполняем ваше пожелание.
— Прекрасно,— с невозмутимым лицом ответил Алексей.— В частом банке Куртанэ, головной офис в Монтрё, имеется депозит, открытый в начале ХХ века. Он проходит у них под наименованием “царский” или “русский”, поскольку был открыт по указанию Николая II. Ценности, размещённые в нём, император считал принадлежащими всему народу. Значительная часть этих ценностей в двадцатые-тридцатые годы была вложена швейцарскими поверенными в акции ведущих западных и международных банков, они же участвовали в реализации пресловутого “плана Юнга”, в создании финансовых учреждений Лиги Наций, на смену которым после войны заступил Международный Валютный Фонд, в эмиссионной политике ведущих центробанков мира, Федерального резерва США…
— Нам всё это известно, господин Гурилёв,— прервал его Фуртумов, впервые обратившись к Алексею не через абстрактное “вы”, а по фамилии.— Лучше поясните, в каком состоянии находятся эти ценности сегодня?
Алексей побледнел. Неужели собеседнику уже известно о его поступке на балу у герцога? Ведь в самом деле - шпионы кругом!.. Если это так - то и рушится его план. Зачем, в самом деле, он сжёг эти проклятые бумажки, за которые большая часть мира готова душу продать? Теперь, если информация о том утекла, его обвинят в нанесении государству немыслимого ущерба, а Марию либо объявят соучастницей, либо отпустят на растерзание уголовникам, из тенет которых она едва сумела выпутаться весной… А может - отдать им наличные с карточки - и дело с концом? Ведь пятнадцать миллиардов - неплохая цена за две жизни, если, конечно, жадность покупателя не застит ему глаз…
— Что вы имеете в виду?— Алексей решил попытаться разыграть неведение.— Из швейцарских сейфов, как известно, ничего не пропадает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});