– Нет. Это принадлежало твоей матери и было частью ее костюма, когда она играла роль Жанны Д'Арк.
Лари снова сунула руку в ящик, извлекла небольшой пакет и развернула бумагу. Внутри было несколько букетов шелковых фиалок.
Милош улыбнулся.
– А это она использовала, когда играла цветочницу из «Пигмалиона». Полагаю, в этом ящике лежит весь ее театральный реквизит.
Бережно извлекая один за другим костюмы Катарины Де Вари, Лари чувствовали присутствие в них духа своей матери. Все эти вещи казались ей живыми. Никогда еще Кат не была для Лари такой близкой и реальной после ее единственной встречи с матерью в яркий солнечный день, на дороге возле замка.
Последним, что появилось из недр ящика, были четки с металлическим крестиком и цепочкой из черных бусинок, а также черное облачение монахини.
– Это для финальной сцены из «Сирано де Бержерака», – объяснил Милош. – Ты когда-нибудь видела эту пьесу?
Лари покачала головой.
– Как бы мне хотелось увидеть игру Кат в ней!
– Это был один из лучших ее спектаклей. Когда после заключительной сцены занавес опускался, все буквально плакали.
– Расскажи мне!.. – попросила Лари.
Милош устремил взгляд мимо дочери, словно перед ним в воздухе возникла театральная сцена.
– В этой пьесе прекрасную Роксану любят двое храбрых солдат. Один из них безобразен из-за своего огромного носа, зато у него блестящий ум и он умеет слагать стихи. Другой же красив, но косноязычен. Эти двое заключают сделку. Сирано получает возможность написать Роксане о своей любви, а Христиан пользуется даром красноречия Сирано, чтобы заставить девушку поверить в то, что он такой же умный и страстный, как и красивый. Стихи увлекают Роксану, и она влюбляется в красавца Христиана. Но потом он погибает в битве, а Сирано слишком благороден, чтобы открыть даме, что это его слова завоевали ее сердце. Оплакивая потерю и не зная, что ее любовь еще жива, Роксана уходит в монастырь и проводит там остаток своей жизни.
Милош умолк, пристально глядя в конец комнаты. Казалось, он видел, как трагедия разворачивается перед его глазами.
– Она была так прелестна… Она особенно любила эту роль, потому что образование ей дали монахини.
– Именно монахиня сказала ей, что она должна быть актрисой, и направила ее к Яношу Петраку, – вспомнила Лари.
За прошедшие годы она несколько раз навещала Йири, и он рассказал ей многое о театральной карьере Кат.
– Да, это сестра Амброзина, – засмеялся Милош. – Она присутствовала на нашей свадьбе. Прекрасная женщина, немного похожая на Роксану. Она ушла в монастырь еще молодой женщиной, после того как юноша, с которым она была помолвлена, погиб во время первой мировой войны.
Лари переплела пальцами цепочку четок.
– Как ты думаешь, можно мне взять их? – спросила она отца.
– Ну… формально все это принадлежит республике.
– Ведь у меня нет от нее ни одной памятной вещи… А это, я чувствую, она стала бы хранить как сокровище.
Милош улыбнулся.
– Ну конечно же, бери! – сказал он. – Только не говори ничего Гавелу!
– Что это такое? – спросил Ник.
Было уже за полночь. Они вернулись в свои апартаменты в гостинице «Москва» в Карловых-Варах. Кэти уже давно спала. Лари села перед туалетным столиком и стала расчесывать волосы. Она пристально смотрела на четки, лежавшие в открытой шкатулке для драгоценностей. Отложив щетку в сторону, Лари взяла четки. Когда они тихонько застучали у нее в руке, Ник оторвал взгляд от фотографий, которые сделал за прошедшую неделю и теперь раскладывал на кровати, делая на них пометки восковым карандашом.
Лари подняла четки, чтобы показать их мужу.
– Это из реквизита моей матери, когда она играла Роксану в «Сирано», – пояснила она.
И она начала рассказывать Нику сюжет пьесы точно так же, как недавно Милош рассказывал ей самой. Потом она заметила, что Ник смотрит на нее все более напряженно, а его глаза осветились какой-то внезапной догадкой. Неожиданно, когда Лари услышала свои собственные слова, ее поразила та же самая мысль.
Она смолкла.
– Уж не думаешь ли ты?.. – пробормотала она, почти не дыша.
– Кат потеряла все. И в ее жизни тоже присутствуют двое мужчин. Ведь ты всегда полагала, что она в порыве отчаяния могла покончить с собой. Но существовал и другой выход. Разве не монахиня послала Кат искать свое счастье, разве не она сказала, что ее талант – это дар Божий? Когда все это у нее отняли, то почему бы ей было не вернуться и не отплатить за щедрый дар по-другому?
Лари так крепко сжала крестик, что он врезался ей в руку.
– Ох, Ник… вполне возможно… Это объясняет, почему ее имя не встречалось в официальных записях. Она просто скрылась за этими стенами. Прекрасный способ исчезнуть!
– И отрезать себя от мира. Вот почему все публикации, в которых ты сообщала о своих поисках, ничего не дали!
Лари легла на постель и стала смотреть в потолок, прижимая четки к губам. Слезы навернулись ей на глаза, когда она представила себе такое развитие событий. Все эти годы… ее мать была так близко! И все же она находилась совершенно в другом мире.
Быть может, она все еще там? А если так, возможно, именно этого Катарина хотела – навсегда оставить земные заботы?
Ник наклонился и с нежностью смахнул слезинки, которые начали скатываться по ее щекам.
– Что мне делать, Ник? – тихо всхлипнула Лари. – Прошла уже целая жизнь! Может быть… достаточно просто знать, что она обрела покой?
– Для нее этого было достаточно. Но достаточно ли для тебя?
Возможно ли это? У нее есть Ник, Кэти, отец. Лари понимала, что даже если никогда не найдет Кат, она уже сполна получила свою долю счастья. Если же предположение относительно местонахождения матери верны, то желание Кат скрыться ото всех в монастыре не будет вызывать такую горечь.
Но в конце концов Лари сказала:
– Я хочу видеть ее! Если она там… я должна сделать это!
Вход в монастырь представлял собой тяжелую дубовую дверь в высокой стене, сложенной из древних камней и покрытой густыми зарослями плюща и жимолости. Стена на сотни метров тянулась вдоль узкой дорожки, которая извивалась по холмистой местности к востоку от Праги. Это всегда была самая бедная область, населенная чехами и словаками. В последнее время, как и в других странах Восточной Европы, где конец коммунистического правления означал возрождение этнической вражды, здесь было принято решение снова разделить эти земли и образовать самостоятельные государства. Теперь монастырь находился в республике Словакия. Ближайшим населенным пунктом был небольшой поселок Длемо.
Когда у Ника и Лари возникла мысль о том, что Кат, возможно, вернулась к своим корням, они прежде всего попытались связаться с монастырем в Длемо. Но в монастыре, конечно же, не было телефона. В местном почтовом отделении, куда они позвонили, им сообщили, что почта и все остальные средства связи по-прежнему остались В домике возле монастырской стены, и что между монахинями и почтовыми служащими и посыльными нет никакого контакта. Несколько десятилетий назад некоторые монахини каждый день выходили из монастыря, чтобы преподавать в маленькой сельской школе. Но коммунисты, придя к власти, положили этому конец. С тех пор такая практика так и не возродилась.