Читать интересную книгу Воровская трилогия - Заур Зугумов

Дело в том, что появляться у Харитоши дома я не имел права, потому что был в бегах, а нашу встречу в каком-нибудь кабаке, тем более в присутствии супруги, в случае, если бы меня выследили, он мог объяснить случайностью.

Но я решил все же перестраховаться и после ухода Харитоши позвонил Ларисе, подруге Валерии, и пригласил ее вечером в «Арагви». Ее родители были весьма влиятельными в столице людьми, я уже не говорю об их материальном состоянии. Так что одним выстрелом я убивал не двух, а сразу трех зайцев.

У Ларисы были для меня письма от Валерии и несколько фотографий, и ей было что мне рассказать, ведь подругами они были закадычными еще с самого детства, и только с ней Валерия переписывалась. Лариса принимала участие во всех делах своей подруги, как будто бы это была ее родная сестра. Из заключения Валерия тоже писала только Ларисе, ибо она единственная могла понять ее и сохранить верность, как и подобает истинному другу. И наконец, обе они были настоящими русскими красавицами: каждая по-своему хороша и привлекательна.

Глава 17

Ровно в семь я подъехал на такси к подъезду дома на Ленинском проспекте, где жила подруга Валерии, а еще через пару минут она уже сидела со мною рядом. Лариса была среднего роста, в правильных чертах проглядывало что-то детское, цвет лица был поразительно хорош.

Я конечно же понимал, что рискую, заказывая утром столик в этом ресторане, ведь здесь, насколько я был осведомлен, как ни в каком другом кабаке столицы, посетители пробивались двумя конторами одновременно. Клиентура здесь была постоянная, а появление новых лиц могло навести легавых на ненужные для меня предположения, но я не мог отказать себе в удовольствии встретиться с дорогими и близкими мне людьми.

За столиком у окна, слева от входа, нас уже ждала очаровательная пара. Говоря откровенно, если бы я не знал, что с Харитошей придет его жена, я бы ни за что ее не узнал, так она изменилась! Прямо напротив меня сидела молодая, красивая и уверенная в себе женщина. Постепенно заполнялись заранее заказанные места в зале. Кого тут только не было!

За удобно расположенными столиками восседали тучные работники Внешторга и импозантные чиновники из аппарата правительства, перекупщики-иностранцы и миллионеры-«цеховики», кавказцы, маклеры и фарцовщики по большому счету, крупные чины из МВД и Воры в законе… По сути, в этом зале присутствовали представители всех слоев преступного мира.

Конечно же попасть сюда мог далеко не каждый, но хозяйка этого заведения знала меня не один год – она была близкой родственницей одного Уркагана, грузина по национальности и моего давнишнего кореша. Прошло несколько часов после нашей встречи, а казалось, будто мы встретились только что. О многом мы успели вспомнить и переговорить за это время, и, когда Харитоша с Леночкой поняли, что пора оставить нас с Ларисой наедине, они пошли танцевать.

Сначала Лариса рассказала мне во всех подробностях о жизни своей подруги. Она заметно волновалась, даже несмотря на то, что выпила несколько рюмок французского коньяка, а это еще раз подчеркивало, что она близко к сердцу принимала судьбу подруги. Я был тронут такой преданностью, потому что больше всего на свете ценил именно ее, от кого бы она ни исходила.

Лариса тем временем извлекла из сумочки и положила возле меня на стол запечатанный конверт с множеством марок и штемпелей. Это были письма от Валерии, двенадцать штук, написанные ею в разное время, в течение трех лет. Они были сухими и краткими. Валерия описывала в них все, что касалось жизни нашего сына, так, будто писала бухгалтерский отчет, – подробно, но лаконично. Я сразу понял, что она не знала, где я провел последние годы, а сообщить ей об этом мог только один человек – Лариса. Но она не сообщила.

Как будто угадав ход моих мыслей, Лариса спросила:

– Скажите, Заур, правильно ли я поступила, что не давала ей знать обо всем, что с вами произошло?

– Да, конечно же, – поспешил я успокоить ее, – безусловно вы все сделали правильно. Ведь никто не знал, чем все это закончится, а зачем было травмировать пацана раньше времени и придумывать разные байки о безвременной кончине отца?

– Травмировать пацана, – вздернув брови и как-то особенно удивленно взглянув на меня, переспросила Лариса, – А Валерию?

– А что Валерия? – спокойно продолжал я. – У нее сын, муж, работа, друзья, наконец, с кем она может приятно провести свободное время. Я никак не вписываюсь в эту идиллию, да к тому же они находятся почти что на другой планете. Так что не стоит переживать на этот счет, Лариса, вы умница и поступили правильно.

– Но я думала… – начала было она, но как-то неожиданно вдруг прервала свою речь и замолчала, отвернувшись к окну.

Я не стал докучать ей, продолжая знакомиться с отправленной мне из-за кордона корреспонденцией. В письма были вложены несколько фотографий. На одной из них была изображена Валерия. Она прекрасно смотрелась на фоне красивой готической постройки. На другой фотографии я увидел нашего сына Заура. Как он вырос за эти годы! Я долго смотрел на обе фотографии, затем перевернул их. На одной было написано всего несколько слов: «Помню, надеюсь! Валерия». Чуть ниже была надпись: «Берлин» и дата, когда была сделана фотография.

Зал был наполнен музыкой, я сидел, глядя в далекое прошлое. Перед глазами предстал образ прекрасной каторжанки. Кто бы знал, как я мечтал в тот момент оказаться с ней рядом, в Германии! Чего я хотел тогда? Честно говоря, я и сам не знал этого. Наверное, чистой и светлой любви, верности и преданности. Как надоела мне эта борьба за выживание! Как я устал видеть вокруг измены и предательства, низость и трусость. Бросить бы все и уехать на какой-нибудь необитаемый остров, где нет ни тюрем, ни женщин!

Но у меня были кое-какие обязательства, которые я не мог не выполнить – это был долг. Судьба упорно отказывает нам в том малом, к чему мы стремимся, щедро осыпая нас случайностями, куда более ценными, более редкими, более значимыми, чем та мелочь, что мы сокровенно считаем своей целью!

Когда музыка стала стихать и я понемногу вернулся в реальный мир, то тут же замер от неожиданности. Из прекрасных глаз женщины, сидевшей напротив, как маленькие бриллиантовые бусинки, скатились друг за другом две слезинки. Я был шокирован. Как раньше я не замечал в ней этой детской наивности и столь непривычного для меня простого выражения чувств?

– Лариса, что с вами случилось? Не плачьте, пожалуйста, – поспешил я успокоить ее.

– Ничего, Заур, простите меня, просто вспомнилось кое-что, не обращайте внимания.

Она попыталась улыбнуться, и в какой-то мере ей это удалось. «Видимо, это вечер воспоминаний не только для меня», – подумал я, глядя на то, как Лариса, отвернувшись в сторону, пыталась промокнуть платочком накатившуюся слезу.

К нам подошел официант и принес на подносе записку. Я с улыбкой развернул ее, зная наверняка, от кого это короткое послание. Харитоша был, как обычно, лаконичен: «Позвонишь завтра, буду ждать. Х.» – вот и все, что было в ней написано. «Ну что ж, завтра так завтра», – подумал я и тут же сжег записку в пепельнице. Лариса тоже догадалась обо всем. Мы оба так увлеклись своими чувствами и воспоминаниями, что даже не заметили долгого отсутствия наших друзей.

В общем, мы решили провести остаток этого вечера вдвоем. Во-первых, у нас был для этого повод, а во-вторых, нам показалось, что так будет даже лучше. С Ларисой я был в полной безопасности. Я знал о том, что мало было в то время людей в Москве, которые бы захотели поссориться с ее отцом. Так что я решил продолжить наш вечер.

Если бы грех не таил в себе соблазна, кто совершил бы его? И если бы не существовало порока, разве существовала бы добродетель?

Глава 18

Следующее утро застало меня в просторной постели в объятиях Ларисы. Я лежал с закрытыми глазами, чувствуя приятное тепло женского тела, и млел, как бывало после тюремного карцера в чистой постели. Лица спящих обычно непривлекательны, однако существуют исключения. На меловом фоне пламенел рот, который и во сне был аппетитно припухшим, как у ребенка. Стрелки ресниц были так остры, что могли, казалось, оцарапать щеку. Мерное дыхание поднимало и опускало красивую и упругую грудь так, будто этот спящий вулкан сладострастия вот-вот взорвется и разольется огненной лавой. В какой-то момент глубокий вздох скинул кусочек атласного пеньюара и приоткрыл самую соблазнительную грудь, какую когда-либо создавала природа.

Эта грудь, еще недавно сиявшие нежной страстью темно-синие глаза, розовые, как кровь с молоком, щеки, губы, скрывавшие в своей коралловой оправе великолепный жемчуг Аравийского моря, – все подействовало на меня так, что я вновь стал казаться себе двадцатилетним юношей.

Видит Бог, я еле сдерживался, чтобы не разбудить это прелестное создание, и в какой уже раз за это утро удивлялся тому, каким образом рядом со мной оказался этот ангел.