Пока мы переходили из дня в вечер, настроение Чилдерса оставалось жизнерадостным — смерть Зи оказалась для него событием типа «ну, ладно» — и он рассказывал нам истории про Гватемалу. Как его взвод, соединившись с большим отрядом про правительственных войск, взял штурмом деревню повстанцев, убив там всех. После победы она нашли громадный жбан домашнего пива — как морские пехотинцы перессорились с гватемальцами из-за обладания пивом и в конечном счете тоже всех поубивали. Он рассказывал, как сэмми видят души мертвых, что возносятся с поля боя, и как он сам видел страшные антропоморфные создания в джунглях, невидимые обычному глазу. Они были стройными, очень быстрыми, их кожа напоминала кожу хамелеона и позволяла сливаться с фоном древесной коры и листьев. Солдаты его взвода убили одного, но не смогли сохранить. Насекомые съели все, кроме костей. Чилдерс сохранил кусочек кости, и когда этот кусочек проанализировали, оказалось, это останки человеческого ребенка.
«Граждане могут сказать, что мы пристрелили обычного парнишку», сказал Чилдерс. «Но что они знают? Проведешь время в Гватемале, и начинаешь понимать, что в подобных местах странное — нормально. Наверное, дети стали мутантами, живя в джунглях, тогда все сходится.»
Фрэнки семенил впереди, снимая его во время разговора, и Чилдерс встал в позу, напрягая бицепсы.
«Как-то раз», сказал Чилдерс, «мы отдыхали в Сан Франсиско де Ютиклан, город — мусорная куча на Рио Дульсе, прямо на краю джунглей. Город вырос возле реки. Все трущобы стоят на сваях, соединенных дорожками. Большинство из живущих — проститутки. Сутенеры, бармены и проститутки — все были там. Последнюю пару недель мы воевали вместе с ангольцами. Крепкие ублюдки. Они не великие солдаты, но большие убийцы, а мы нуждались в компании. Мы забрали себе мега-трущобу на берегу реки. Два этажа с десятками связанных номеров. Осветили все местечко. Побросали всех местных крутых в речку и начали забавляться с женщинами. В общем, я был в номере со своей сеньоритой — сучке было не более пятнадцати, но это была та еще зверушка! И я услышал, как завопил Джего. Джего Уортон. Один из моих приятелей. Нас шестеро или семеро нашли его номер и ворвались внутрь. Он лежал на постели, глядел в угол потолка и вопил. Он ужаса. Мы подняли глаза туда, куда он смотрел, и боже! Его шлюшка висела вниз головой с жестяной крыши. Словно чертова паучиха. У не на лице были черные отметины — словно кожа была взрезана и что-то с силой пробивалось изнутри. Кто-то пристрелил ее, а мы привели в порядок Джего. Я не знаю, что это была за чертова сучка. Может, какая-то ведьма. Мы сообразили, что, должно быть, здесь есть и другие такие же, поэтому собрали остальных шлюшек и проверили их. Нашли еще четверых. Хотели пристрелить, но Джего…» Чилдерс засмеялся, «… Джего заорал: „Нет, парни! Не убивайте их!“ И начал рассказывать, какое удивительное траханье устроила ему первая до того, как перешла в режим паучихи. Что-то неземное, сказал он. Тогда мы принялись трахать остальных четырех. Мы пристально следили, чтобы они не могли ничего сделать по-паучьи, и Джего оказался прав. У ведьм были какие-то, наверное, тройные суставы. Их можно было сложить в любую трахальную позу.» Он снова засмеялся — весело, легко. «Почти в любую трахальную позу.»
Я попытался сложить воедино те вещи, которые сам начал видеть — гало вокруг предметов, фантомные призрачные образы в воздухе, и тому подобное — с рассказами Чилдерса. Могут ли эти умеренные галлюцинации развиться в дикое искажение реальности? Начну ли я видеть то, что Чилдерс хочет, чтобы я видел? Трудно поверить, что он действительно видел те вещи, о которых рассказывает, и я подозреваю, что сэмми, живя в тесноте и под стрессом, могут начать видеть все, что им захочется. Такое свойство делает их работу легче для совести, но совсем не готовит их для возвращения к гражданской жизни. Но, возможно, что-то в таких историях есть, что в мире имеется много миров, которые все пересекаются в местах, наподобие Гватемалы, и только сэмми знают их секреты и тайны.
Той ночью мне не представилась возможность ввести пыль из платочка Лупе в кровь Чилдерсу, и я не уверен, что воспользовался бы такой возможностью, если б она представилась — это мог быть наш единственный шанс, но он был слишком уж с дальним прицелом, а я предпочитал дождаться более значительной возможности. Вскоре у Чилдерса либо закончились истории, либо исчез позыв их рассказывать, и мы в молчании пошли по освещенному луной песку. Когда бы мы не останавливались отдыхать, он садился далеко от нас или совсем скрывался из виду. Во время таких перерывов Лупе делала безумные предложения о том, что мы должны делать и побуждала меня придумать что-нибудь свое, но я игнорировал ее и сосредоточился на собственной фокусировке. Я не мог представить сценария, который не включал бы физической конфронтации с Чилдерсом, а я хотел быть к нему готовым.
Восход застал нас на верхушке гребня, глядящего на озеро поблескивающих машин с деревушкой из глинобитных хижин на дальнем берегу, то есть в нескольких милях. Восточное небо покрывали полосы пылающего агата, а ярко-алое солнце жарким туманцем превращалось в сердцеобразную фигуру, некую Розу Ацтеков, окрашивающую склоны холмов и силуэты сагуаро на бледно-индиговом небе. Чилдерс долго разглядывал деревушку в бинокль, потом передел его мне. Там стояла тридцать одна хижина. Их формы были до странного современны, словно если бы бунгало отеля были сконструированы, чтобы удовлетворять местному колориту. По пыльным улицам ходили люди. Индейцы. Большинство в белых длинных одеяниях. Я заметил человека на лошади. Лошадь была сделана из серого металла, который, казалось, обладал гибкостью плоти. Ее выпученные глаза были из обсидиана, на морде и боках — обсидиановые украшения. В правой руке человек держал копье с длинным лезвием, на левой болталось тело хлыстоподобного черного животного с плоской головой, смутно напоминавшего что-то кошачье. Атмосфера сцены носила обыденный характер, но все детали были совершенно экзотическими и от подобного диссонанса я чувствовал себя неспокойно.
«Это он», сказал Чилдерс, забирая бинокль.
Лупе, опустившаяся на колени, спросила: «ИИ?»
Чилдерс не обратил на нее внимания. «Ол райт», сказал он мне. «Я хочу, чтобы ты выслушал.»
Мой сержант — мой враг. Пока он говорил, я изучал грубую карту его лица, пытаясь прочесть его микровыражения, и заключил, что несмотря на свою браваду Чилдерс боится.
«Мы идем туда», сказал он. «Устроите мне любое затруднение и я убью вас обоих. Бац! и готово. Просто и без размышления. Слышишь, что я сказал?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});