Во всяком деле — и особенно в деле омоложения — надо знать меру. А один председатель подмосковного колхоза так уверовал в чудодейственную силу нового препарата, что даже… совсем перестал кормить своих коров. Может, он сильно науке передоверился, может, сена вдоволь не заготовил, может, что понял слишком буквально, но без еды молодеть коровы отказались и подохли, не вкусив обновления.
К чему мы про это рассказали? А к тому, что проблему старения, конечно, одним эликсиром не решишь. Тут надо вдумчиво изучать, без скоропалительности. Но и не так, как у этой лаборатории в дальнейшем повернулось.
От Госпремии до забвенияОпыт Сараева и нескольких работавших на него лабораторий АН СССР, несмотря на отдельные трагические недоработки, решили обобщить и повсеместно внедрить. А сам Сараев за этот самый ФАМ получил Государственную премию, два ордена Трудового Красного Знамени. И задумался: а мы-то чем хуже баранов?
Согласитесь, редко кто из ученых не испытает на себе действие собственного изобретения, если, конечно, это не бикфордов шнур. Так и Виктор Георгиевич не раз и не два делал себе инъекции. Тут и сотрудники потянулись: один женится на молоденькой, другая хочет выглядеть моложе своих лет…
Короче, стали ученые втихаря себе тот эликсир вкалывать. "Бывало, сильно замерзнешь или перегреешься, думаешь, сейчас слягу, — вспоминает Сараев. — Тут же сделал инъекцию — и ощущаешь себя молодцом, как будто в живой воде искупался".
В своих экспериментах они дошли до того, что стали клубнику чудо-раствором поливать. И такая ягода поперла, что хоть каждую — в Книгу Гиннесса. Жаль только, что препарата на все хозяйственные нужды не хватило: дорогой он все-таки.
Проверив силу препарата на животных и на себе с коллегами. Сараев, естественно, предположил, что он вполне годен для применения в медицине — не только на ферме.
Но тут случилась перестройка. И выяснилось, что никому уже не нужно повышать плодовитость отечественного скота — все равно мясо за границей покупаем…
За последние годы лабораторию Сараева закрывали шесть раз из-за нехватки средств. "И ведь что обидно — осталось совсем немного, — жалуется он. — Все сертификаты и результаты экспериментов у меня есть. Теперь нужно только несколько экспериментов по проверке действия ФАМа на людях!"
Какие будут оргвыводы?Итак, сегодня налицо имеются по крайней мере два метода омоложения организма и продления его жизни.
Ну хорошо, известно, что Н. Н. Исаев вот уже лет десять топчется на месте, разводя таинственность вокруг своих методов и ссылаясь на отсутствие средств. И многим "вода, на которую записана информация", используемая Исаевым в опытах, напоминает о с треском провалившийся экспериментах француза Ж. Бенвениста. Он тоже кодированной водичкой баловался…
Но ведь с опытами В. Г. Сараева все обстоит несколько по-иному. Человек вот уже три десятка лет ведет целенаправленную научную работу. Ее результаты признаны не только официальными кругами нашей страны, но и во всем мире. И там ведутся аналогичные исследования.
Например, американцы недавно получили из молока трансгенных коз лекарственный препарат антитромбин, который является лучшим на сегодня средством против инфаркта. А вскоре, говорят, собираются выбросить на рынок чудодейственные бананы, которые детей избавят от болезненных прививок, а стариков — от болезни Альцгеймера и старческого маразма.
Неужто членам нашего правительства все это не интересно? Или они газет и книг не читает?
Зато вот за «бугром» российскую прессу читают весьма внимательно. Похоже, всерьез обновляться и молодеть вознамерились англичане. Они не только подготовили к публикации четыре книги Сараева, но и предлагают ему всяческую поддержку.
Пока он держится на чистом патриотизме. Но ведь ученому уже за 70 лет и, хотя он выглядит моложе своего возраста, ему давно надоело ждать и выпрашивать милостыню у власть предержащих. Махнет рукой и уедет. А мы так и останемся — старые и никому не нужные…
«РЕЗИНОВОЕ» ВРЕМЯ
Письмо читателя"Мне 72 года, — написал в редакцию журнала "Вокруг света" Николай Николаевич Чежин из Челябинска. — В молодости я работал в Архангельске, на Глинниках, на кирпичном заводе. Кирпичи обжигали в гофманских печах, которые требовали страшно много дров. На дрова шли бревна, отбракованные на запанях. Выкатывали их из воды на берег и складывали в штабеля высотой с пятиэтажный дом. Год или два такие штабеля стояли и сохли, а потом их разбирали на дрова.
Разбирали же их так. У каждого бревна есть комелек и вершинка. Комель, понятно, толще вершины. Поэтому когда катишь бревно по покатам, комель забегает вперед и бревно стремится скатиться на сторону. Чтобы все бревна катились куда надо, на штабеле стоит 4–5 человек и время от времени палкой забрасывают отстающую вершинку вперед.
Но это еще не все. Поскольку штабеля очень высокие, разбирают их ступеньками. С одной ступеньки бревна сбрасывают на последующую, и так до самой земли. И вот однажды у меня на «ступеньке» лежало всего одно бревно (чтобы им задержать летящее сверху очередное). Случилось так, что сверху сбросили очень толстую лесину — в два человеческих обхвата. Я понял, что тонкое бревнышко такую громадину не удержит. Оно сметет и его, и меня вместе с ним. Прыгать в сторону я не мог, ибо стоял очень высоко на штабеле и наверняка бы расшибся о бревна, лежащие на земле. Ждать, пока бревно подкатится ко мне, и подпрыгнуть, чтобы оно прокатилось подо мной? А если я не рассчитаю мгновения? Да и как перепрыгнуть столь толстенное бревно?..
А оно-то уже в воздухе. Летит на меня. Надо срочно что-то предпринимать для собственного спасения. И я придумал. Покатами служили такие же бревна, и довольно толстые. И вот я упал, прижался к покату, и в тот же миг упавшее бревно прокатилось, просвистело надо мной. Правда, я допустил ошибку. Когда падал, не учел, что в таких случаях ноги сами собой взметываются вверх. И прокатившимся бревном меня ударило-таки по пяткам. Было так больно, что домой меня отнесли на руках.
Но это уже мелочи… Интересно другое. Я прокрутил в голове все возможные варианты спасения в те мгновения, когда бревно летело вниз. На это требовалось не более 1–2 секунд. А мне казалось, что оно падает медленно — так много я успел за это время передумать. Люди же, видевшие все со стороны, говорили, что упал я мгновенно, как только сверху сорвалось бревно. Так что же, время для меня затормозилось, а для посторонних наблюдателей шло в обычном темпе? Ничего подобного. Время и для меня было нормальное. Просто мозг мой в секунду опасности сработал быстрее компьютера. А вы как думаете?"
Воспоминания фронтовиковНачнем расследование данного феномена с утверждения, что случаев, подобных тому, что описал Чежин, не так уж мало…
Например, во время Великой Отечественной войны многие ее участники видели смерть "на расстоянии вытянутой руки". Жаль, что рассказать о своих ощущениях смогли впоследствии далеко не все… Но вот хотя бы некоторые свидетельства.
Летчик-штурмовик Сергей Иванович Колыбин, вылетая на одноместном Ил-2 в июле 1941 года, конечно, догадывался, что опасное задание может стать для него последним. Но никакого воображения не хватило бы, чтобы предсказать дальнейшую судьбу пилота: всего через час он стал первым и единственным летчиком, выжившим после наземного тарана. Все его бомбы пройдут мимо цели, но тем не менее вражеская переправа будет уничтожена направленным в нее самолетом. После взрыва летчик трое суток провалялся, никем не замеченный… Далее его ждали несколько лет заключения сначала в гитлеровских, а затем и в сталинских лагерях…
Но летчик все же выжил и смог рассказать подробности того уникального случая. Во время атаки на мост штурмовик был подбит, и фашистские солдаты уже бежали к месту его предполагаемой посадки. Тогда Колыбин круто развернул Ил-2 (а вместе с ним — всю свою дальнейшую судьбу) и врезался в мост. Самолет перед взрывом задел за конструкцию моста крылом и перевернулся, Колыбин вылетел из кабины… и время в его восприятии остановилось: он в деталях рассмотрел и запомнил выражения лиц разбегавшихся гитлеровцев, видел, как некоторые из них пытались выбраться из танковых люков…
Еще один фронтовик Федор Никитович Филатов, родом из Балашова, за мгновение взрыва пережил несколько томительных минут, словно завороженный наблюдая, как по стальному корпусу снаряда бегут огненные трещины, металл трескается и медленно, "как во сне", разлетаются осколки. Причем данное им описание в точности соответствует скоростной видеосъемке, которой в годы войны и в помине не было…