Но вот слегка посветлело. На прозрачном зеленоватом небе стали вырисовываться вершины леса. Часы в школьном коридоре пробили три. И, словно отвечая на их утренний звон, откуда-то из темноты раздался знакомый призывный клич: "Чу-фшшшш, чу-фшшшш!.." В лесу ему отозвался другой, третий... Послышалось хлопанье крыльев - тетерева слетались на полюбившееся им местечко.
Всю весну проТоковали они на школьной поляне. И среди этих нарядных лесных петухов, кажется, больше всех суетился, скакал и приплясывал один с белой перевязью на лапке, будто дирижёр и распорядитель танцев на весёлом лесном балу.
СМЫШЛЁНЫЕ ПТИЦЫ
Я поехал в деревню к приятелю Ивану Антоновичу, чтобы договориться насчёт охоты.
Войдя в знакомый домик, я совсем неожиданно оказался свидетелем маленькой семейной сцены. Мой приятель сидел на стуле, сконфуженно опустив голову и пощипывая себя за бороду. А перед ним, вызывающе подбоченясь, стояла его седая, почтенная супруга Анна Саввишна и насмешливо говорила:
- Ну какой ты охотник, если даже ворону и ту подстрелить не можешь! Индюк ты, а не охотник! Индюк, индюк...
- Ну, матушка, при чём же тут индюк? - развёл руками Иван Антонович.
- А при том, что он тоже вроде тебя: пыжится, тужится, а никакого толку и нет. Одна болтовня: блум-блум-блум. Раскрылетится на весь двор...
Анна Саввишна уже хотела продемонстрировать, как именно раскрылетившись ходит индюк, растопырила руки, повернулась к двери и тут только увидела меня.
- Батюшки, к нам гость пожаловал! - весело воскликнула она. - А мы тут с Ваней заговорились и не заметили.
- Да, да, заговорились, - покачал головой Иван Антонович, пожимая мне руку. - Уж с моей Анной Саввишной много не наговоришься. Командир. Ей бы не птичником ведать, а войском командовать.
- А что же, если понадобится, и скомандую. Это ты вот с воронами никак не справишься.
Иван Антонович даже крякнул с досады:
- Дались ей эти вороны, хоть из дому беги!
- Так разве я не права? - Анна Саввишна обернулась ко мне. Послушайте, разберите сами. Дали мне птичью ферму, каждый день на откорм птиц еду отпускают: отрубей, хлеба, картошки и всякую всячину. А мы кого ворон откармливаем! Только еду вынесу, как налетят, кур отгонят, всё разом пожрут. До того разожрались, еле-еле летают. - Анна Саввишна насмешливо кивнула в сторону мужа. - А мой охотник ничего с ними поделать не может.
- Да что же с ними поделаешь? - опять развёл руками Иван Антонович. Я и ума не приложу. Только с ружьём на птичник покажешься, их будто ветром сдует, ни одной нет. А как ушёл, опять налетели.
- Это тебе не тетеревей стрелять, - засмеялся я. - Ворона - птица смышлёная, её трудно перехитрить.
Целый вечер ушёл у нас на обдумывание такой и впрямь замысловатой охоты.
Наконец мне пришла в голову интересная мысль: завтра же утром Иван Антонович оденется в платье и шубу Анны Саввишны, повяжется платком, возьмёт ружьё, ведро с кормом и пойдёт кормить птиц.
Посмотрим тогда, кто кого перехитрит.
Все одобрили мой план, и мы, очень довольные хитрой выдумкой, отправились спать.
Утро началось с маленького маскарада. Иван Антонович надел поверх брюк длинную юбку, накинул на плечи женину шубу, повязался платком и стал похож на волка из "Красной Шапочки", когда тот нарядился в чепец и платье бабушки.
- Ну и чучело! - всплеснула руками Анна Саввишна. - Да как ты выйдешь во двор, все вороны от одного страха помрут!
Действительно, вид у Ивана Антоновича был весьма оригинальный. Из-под надвинутого на самые брови платка смотрели растерянные глаза и уже совсем неуместно торчали усы и седая окладистая борода.
- Чёрт знает что придумали! - смущённо бормотал он. - Ещё встретишь кого на дворе, на весь район ославят.
Иван Антонович торопливо взял ведро с птичьим кормом, затем, по старой охотничьей привычке, ловко вскинул на плечо ружьё и отправился на птичий двор.
Мы с Анной Саввишной тоже вышли из дома и издали смотрели, что будет.
- Кур-кур-кур! - тоненьким голосом начал звать Иван Антонович, рассыпая по кормушкам еду.
Не успели куры опомниться и принять адресованное им приглашение, как уже целая стая ворон слетелась на ближайшее дерево, ожидая, когда бородатая птичница отойдёт в сторону. Но в этот раз нахальные птицы жестоко ошиблись. Птичница прицелилась и выпалила в самую воронью кучу.
Поднялся невероятный переполох. Убитые птицы попадали с дерева на землю, а остальные со страшным шумом и гвалтом разлетелись в разные стороны.
- Я вам, негодницы! - грозил им вслед Иван Антонович. - Будете у меня колхозное добро воровать!
В этот день ни одна из крылатых воровок не смела и носа показать на птичий двор.
Но на следующий день вороны как ни в чём не бывало опять заявились к куриному завтраку. Пришлось ещё раз повторить охоту с переодеванием, и она опять увенчалась успехом.
Так продолжалось три дня. И на этом, увы, торжество нашей затеи окончилось. Смышлёные птицы, видно, разобрались, в чём тут дело, и, завидев ещё издалека воинственную "птичницу", разлетались прочь.
Зато стоило на двор прийти с ведром Анне Саввишне, как вороны с радостным криком уже летели ей навстречу.
- Неужели они в лицо меня узнают? - удивлялся Иван Антонович.
- И ничего нет мудрёного! - сердито отвечала Анна Саввишна. Бородища-то у тебя какая, страсть поглядеть! Сбрей её и усы сбрей, тогда будет дело совсем иное.
- Нет, матушка, - наотрез отказался Иван Антонович. - Потом ты ещё скажешь, что нос у меня велик, на твой не походит, значит, и нос придётся подрезать. Потом и ноги и руки укоротить. Нет уж, уволь. Тебе птица поручена, ты её и обхаживай, а у меня своё дело имеется. Всяк за своё и отвечает.
После такого отпора Иван Антонович решительно снял с себя юбку, стащил с головы платок, расчесал бороду и лихо подкрутил усы. Потом скрутил козью ножку, закурил.
- Всё в порядке! - весело сказал он и отправился на колхозный двор осматривать сеялки, чтобы подправить к весне всё, что требует ремонта.
Зато Анна Саввишна пришла теперь в полное уныние.
- Ну, теперь держись, - грустно сказала она. - За четыре дня эти негодницы проголодались - сразу корм пожрут.
Я тоже не знал, что и придумать. Неужели же правда вороны научились узнавать в лицо Ивана Антоновича и отличать от Анны Саввишны? А может быть, тут дело в чём-то другом?
- Анна Саввишна, а попробуйте-ка вы захватить с собой ружьё, предложил я. - Может, они и вас с ружьём испугаются.
И вот на другое утро степенная, толстая Анна Саввишна вдруг превратилась в древнеримскую богиню охоты - Диану. Она не только захватила с собой ружьё, но даже перекинула через плечо охотничий рог.
- Так пострашнее будет, - пояснила она.
О радость! Заметив блестящие охотничьи доспехи, ни одна из крылатых воровок не осмелилась даже приблизиться к птичнику. Куры спокойно ели свой корм, а между ними, как настоящая Диана, сверкая оружием, расхаживала Анна Саввишна. Она торжествовала победу.
МАЛЕНЬКИЙ ЛЕСОВОД
Шёл я однажды зимой по лесу.
Было особенно тихо, по-зимнему, только поскрипывало где-то старое дерево.
Я шёл не торопясь, поглядывая кругом.
Вдруг вижу - на снегу набросана целая куча сосновых шишек. Все вылущенные, растрёпанные: хорошо над ними кто-то потрудился.
Посмотрел вверх на дерево. Да ведь это не сосна, а осина! На осине сосновые шишки не растут. Значит, кто-то натаскал их сюда.
Оглядел я со всех сторон дерево. Смотрю - немного повыше моего роста в стволе расщелинка, а в расщелинку вставлена сосновая шишка, такая же трёпаная, как и те, что на снегу валяются.
Отошёл я в сторону и сел на пенёк. Просидел минут пять, гляжу - к дереву птица летит, небольшая, поменьше галки. Сама вся пёстрая - белая с чёрным, а на голове чёрная с красным кантиком шапочка.
Сразу узнал я дятла.
Летит дятел, несёт в клюве сосновую шишку.
Прилетел и уселся на осину. Да не на ветку, как все птицы, а прямо на ствол, как муха на стену. Зацепился за кору острыми когтями, а снизу ещё хвостом подпирается. Перья у него в хвосте жёсткие, крепкие.
Сунул свежую шишку в ту расщелинку, а старую вытащил клювом и выбросил. Потом уселся поудобнее, опёрся на растопыренный хвост и начал изо всех сил долбить шишку, выклёвывать семена.
Расправился с этой, полетел за другой.
Вот почему под осиной столько сосновых шишек очутилось!
Видно, понравилась дятлу эта осина с расщелиной в стволе, и выбрал он её для своей "кузницы". Так называется место, где дятел шишки долбит.
Засмотрелся я на дятла, как он своим клювом шишки расклёвывает. Засмотрелся и задумался:
"Ловко это у него получается: и сам сыт, и лесу польза. Не все семена ему в рот попадут, много и разроняет. Упадут семена на землю. Какие погибнут, а какие весной и прорастут..."
Стал я вокруг себя оглядываться: сколько сосенок тут из-под снега топорщится! Кто их насеял - дятел, клесты или белки? Или ветер семена занёс?