Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №03 за 2009 год - Вокруг Света

Крах и позор

В один час Чехословакия лишилась значительной части территории и населения, двух третей энергетики и тяжелой промышленности, всех десятилетиями создававшихся заградительных валов. Мало того — воспользоваться таким тяжелым положением, как водится, поспешили  соседи и внутренние сепаратисты. При прямой поддержке или молчаливом одобрении Германии национальную карту с успехом разыграли словаки и русины, венгры и поляки. В марте 1939-го торжественно провозгласили свою независимость Словакия и Карпато-Украина (Подкарпатская Русь). Еще раньше, в ноябре 1938-го, при посредничестве рейха и Италии от Словакии отторгла значительный кусок Венгрия — на том основании, что там жило много венгров. Польша не устояла и откусила небольшой, но промышленно развитый Тешин (Заользье), населенный в основном поляками. Чехо-Словакия (так дипломатически «исправил» официальное название страны Мюнхен) была не просто унижена, а моментально, на глазах у изумленной Европы, растащена на части. Цель Германии — окончательная ликвидация ее независимости — теперь представлялась почти достигнутой. Особенно примечательна та роль, которую в этом сыграла Польша, впоследствии — жертва Германии, в этот момент сама ставшая «агрессором на час». Правительство этой страны питало немало иллюзий, надеясь играть самостоятельную международную роль, балансируя на противоречиях между Германией, Западом и СССР, а может быть, и заключить союз с нацистами.

Демонстрация протеста против оккупации Чехословакии немцами. Париж, 18 марта 1938 года. Фото: ROGER VIOLLET/EAST NEWS

Имело ли пражское правительство в таких тяжелейших обстоятельствах — на фоне измены союзников, агрессии соседей и внутреннего сепаратизма — возможность сопротивляться? Один из участников событий, венгерский диктатор, союзник рейха адмирал Миклош Хорти, считал чехословацкую армию одной из лучших в Европе на тот момент. Видимо, сами чехи не разделяли этого мнения. Сухие же факты таковы: по числу дивизий, танков и самолетов жертва не намного уступала захватчику. Но это, конечно, ничего не меняло. Война была проиграна в тот момент, когда чехи согласились на посредничество великих держав и приняли мюнхенские условия, отказавшись самим определять свою судьбу. Спустя годы Бенеш признался в мемуарах, что не решился обратиться за помощью к СССР, чтобы «не скомпрометировать страну в глазах Запада», который воспринял бы ее как «орудие большевизации Европы».

Впрочем, при всей своей нерешительности Бенеш все равно не устраивал Берлин. Вскоре после Мюнхена ему пришлось «добровольно» уйти в отставку и эмигрировать в Англию, где вскорости он сформировал правительство в изгнании. На родине его преемником стал престарелый и больной Эмиль Гаха, бывший президент Верховного суда.

Тем временем механизм разрушения страны раскручивался полным ходом. 13 марта 1939 года в Берлин был вызван (словно какой-нибудь чиновник рейха) словацкий лидер — священник Йозеф Тисо. Незадолго до того Прага, судорожно пытаясь отвратить катастрофу, лишила Словакию автономии, и теперь Гитлер поставил лидера словацких националистов перед выбором: или тот мгновенно обнародует декларацию независимости и обращается за помощью к Германии, или словацкие земли оккупируют венгры и поляки. Бывший капеллан австро-венгерской армии не заставил себя долго уговаривать, и на следующий же день спешно созванный в Братиславе парламент единодушно провозгласил новое суверенное государство.

14 марта пришла очередь чехов. Прибыв поздно вечером в Берлин, подавленный Гаха еще три часа дожидался приема у фюрера — тот все это время просидел в кинозале за просмотром романтической комедии с подходящим к случаю названием «Безнадежное дело». Оказавшись в конце концов в кабинете вождя рейха, Гаха должен был испить чашу унижения до дна. Гитлер по своему обыкновению не дал собеседнику сказать ни слова, а просто объявил, что германская армия готова к вторжению, сопротивление приведет к тотальному разрушению страны. Чехии предлагалась «автономия и некоторая степень национальной свободы». Отправленный размышлять в приемную, президент там же получил в руки документ, который ему предлагалось подписать: просьбу к германскому канцлеру взять Чехию под защиту «во имя окончательного умиротворения». Находившийся тут же командующий люфтваффе Герман Геринг многозначительно заметил, что если Гаха этого не сделает, то ему «будет очень жаль стереть с лица земли такой прекрасный город, как Прага».

От шока и напряжения старый чех потерял сознание, а когда его привели в чувство, молча подписал навязанный ему документ. Условия Мюнхена о неприкосновенности урезанных границ Чехословакии, точнее, теперь уже Чехии и Словакии, были формально соблюдены. Никакой оккупации вроде бы и не произошло.

Чешская травма

Когда в полдень 30 сентября 1938 года чехи узнали, что правительство приняло Мюнхенское соглашение, они без преувеличения были потрясены. Бессильный гнев, ощущение предательства испытывали тогда практически все. Разочарование в западных союзниках, ярость против политических верхов самой Чехословакии, не способных ни к чему, кроме капитуляций, конечно, особенно всколыхнулись в офицерской среде. «Я пишу в таком истерзанном душевном состоянии, в каком не был никогда в жизни. То плачу, то впадаю в неистовство. Совсем не хочется жить», — писал, к примеру, подполковник Йозеф Машин жене 1 октября 1938-го, и таких переживаний в архивах сохранилось множество. На потрясение, произведенное мюнхенским кризисом, общество реагировало отклонением от демократических принципов и замыканием в себе. Вновь оживал образ хотя и малой, но все же единой и внутренне сильной нации. Это дало возможность чешским правым взять управление урезанным государством в свои руки. Например, только под влиянием мюнхенского соглашения генерал Войтех Лужа мог написать: «В современном понимании мировых событий укрепление панъевропеизма, интернационализма, пацифизма, гуманности и стремительного, не отвечающего эволюции и уровню нации социализма и демократии является специфическим символом нации декадентской, постаревшей… трусливой в личном отношении, без смелости и воли к борьбе, без желания проливать кровь». Поэтому он советовал, чтобы армия, следуя немецкому образцу, воспитывала молодежь подлинно патриотичной, способной защищать свою родину без того, чтобы она одновременно вела «борьбу за демократию, пацифизм, гуманность и социальный прогресс». При этом генерал Лужа был убежденный демократ, безоговорочный сторонник президента Бенеша, позднее — видный представитель Сопротивления, который погиб летом 1944-го в перестрелке с протекторатными жандармами. Оккупация и потеря национальной свободы в марте 1939-го стала для чешского общества новой травмой, которая изменила и восприятие Мюнхена. Оба события — капитуляция в сентябре 1938-го и оккупация в марте 1939-го сливались в единое действие, подтверждающее извечную экспансивную политику Германии. Освобождение в 1945 году воспринималось чешским обществом в первую очередь как окончание того крестного пути, который оно было вынуждено пройти с марта 1938-го. По-своему это было уже новое общество, которое старалось позабыть о годах, прожитых в оккупации, и смотреть прежде всего в будущее. Сделать это заключение дают возможность хотя бы результаты опроса общественного мнения в декабре 1946 года. На вопрос, какой из периодов чешской истории вы считаете наилучшим, 16% опрошенных назвали настоящее время и только 8% упомянули первую республику, то есть период, окончившийся мюнхенской трагедией. В 1968 году мюнхенская тема вернулась в чешское общество вместе с августовским вторжением войск Варшавского договора. В глазах обычных людей речь шла об аналогичной ситуации — военной агрессии, на которую политические представители реагировали вовсе не призывом к вооруженной, хотя и заранее обреченной борьбе, но медленной капитуляцией. В сходном духе вплоть до сегодняшнего времени чешское общество обсуждает и мюнхенские события. Одни считают, что отказ от мюнхенского диктата и оборона чехословацкой территории были в первую очередь моральной обязанностью. Другая сторона утверждает, что эту войну невозможно было выиграть, а сражения лишь привели бы к напрасным потерям. С исторической точки зрения мюнхенские решения нельзя отделять от Второй мировой войны. Концепция Бенеша, с которой он отправился в изгнание, зиждилась на убеждении, что в скором времени в Европе будет война, в которой Германия потерпит поражение, а Чехословакия, воюя в антигитлеровской коалиции, будет восстановлена в изначальных границах. Свою политику в годы Второй мировой войны президент Бенеш характерно именовал «политикой исправления Мюнхена», и в этом отношении ход исторических событий полностью подтвердил его правоту.