от обычных людей, всегда очень развито чувство долга перед прототипом. К тому же начисто отсутствует чувство самосохранения. Они обладают высокой работоспособностью и часто добиваются более хороших результатов в профессии, чем естесственнорожденные. Однако, интеллект у них не так хорошо развит, поэтому клонов обычно используют там, где думать нужно по минимуму. Наверное, это такая своеобразная защита природы. Как-то раз, один очень талантливый ученый создал себе порядка пяти таких клонов, надеясь получить он них помощь в разработке нового топлива. В итоге они помогали ему мыть склянки. Клонов создали в двадцатые годы войны, но не использовали, насколько знала Пернилла, уже более тридцати лет, потому что стоимость производства не окупала их рабочую деятельность.
По истечении трех с половиной часов прозвенел предупредительный «бонг», а ровно через четыре прозвучала команда: положить работы на левый край стола.
Тест закончился. Теперь началось самое страшное. Ожидание.
* * *
– Это провал, – вздыхала Петра тем же вечером за чашкой чая. Ее никто не слушал. Все молча, занимались своими делами: мама вязала, папа, нацепив очки, разглядывал свою коллекцию монет, Савва качался на стуле и облизывал руку в том месте, где поставили печать. – Мне кажется, я не сдала.
– Да заткнись ты уже! – вспыхнул брат. – Тошно от тебя прямо!
– А о чем еще говорить? – удивилась Петра. Родители как-будто не слышали, но Петра понимала, что сейчас они на стороне брата и не желают разговаривать о ЕТГ. – Ну хорошо-хорошо, я пойду прогуляюсь.
Она вышла на улицу, тихую и безлюдную и побрела в одиночестве по знакомым тропинкам между знакомых небоскребов. Десять процентов – это не так уж и мало. Когда то на Земле проживало около семи миллиардов людей, теперь же численность данного вида составляет всего два миллиарда. Война не дает разгуляться рождаемости, зато дарит полную свободу смерти. Но сейчас это Петру только радовало. Подсчитав в уме, нехитрую задачку, она выяснила, что десять процентов от двух миллиардов – это двести миллионов, что действительно немало. Значит, шансы есть. Она принадлежала к тому числу людей, в которых до последнего момента живет надежда на лучшее. Она вспомнила обо всех своих друзьях и родственниках, о Дмитрии, Пернилле и просто людях, появлявшихся и исчезавших в ее жизни. Интересно, кому-нибудь из них повезет? Так в раздумьях она сама и не заметила как оказалась в парке. Она шла мимо деревьев, ручейков и лавочек, пока не увидела на одной из них человека. Подойдя ближе, Петра с удивлением узнала в нем бывшую школьную учительницу по литературе.
– Здравствуйте, Эвелина Павловна. – Петра присела рядом на краешек лавки.
– О, какая встреча. – обрадовалась женщина. – Петра, как ты подросла! Какой красавицей стала…
Девушка ухмыльнулась. Вообще то у них с Эвелиной Павловной, когда то были прекрасные отношения. После уроков Петра частенько приходила к ней в кабинет, и они часами разговаривали о том или ином произведении мировой литературы. Они часто не сходились во мнениях, горячо спорили, приводя всевозможные доводы, но никогда не повышали голос. Однако, Эвелина Павловна была учителем, который признавал не только свое мнение, а спорил, скорее ради обсуждения и раскрытия темы. Насколько помнила Петра, на лице учительницы никогда не проявлялись чувства злобы, раздражения и недовольства. Иногда, только проскакивала легкая грусть, оставившая на лбу женщины вертикальную морщинку. Она была одна на этом свете, без мужа, без детей и каких-либо близких родственников. Ученики были для нее всем.
– Как вам все это? Происходящее?
– Весьма неоднозначно, Петра, – вздохнула женщина. – И как то…неестественно.
– Что вы имеете в виду?
– Слишком уж это похоже на истребление.
– Хм, меня не это удивляет, – задумчиво проговорила Петра. – Вот посмотрите: кучка людей, наделенных властью, считает, что имеет право распоряжаться нашей жизнью. А мы стоим, смотрим на это и ничего не делаем! А ведь нас же больше!
– А вот это как раз абсолютно нормально. Ведь так было всегда. Да, люди могут восстать, совершить революцию, свергнуть власть и установить другую, но для такого масштабного действия им нужно время для раскачки. В период войны революция никак не могла начаться, все страны еле сводили концы с концами и потому внутренние междоусобицы погубили бы любую державу. А после ее окончания прошло меньше трех месяцев, в течение которых мы всегда были заняты то подстройкой жизни под новые порядки, то подготовкой к испытанию, – сморщилась она. – Да, наше недовольство уже успело родиться, но никак не вырасти до тех размеров, чтобы вылиться в агрессию.
– Но они же не могут так поступать. Кто им сказал, что можно распоряжаться жизнями людей? Ну, кто им сказал, что они имеют право нас убить?
– Петра, вспомни все, о чем читала на уроке истории. А как же холокост? Нацизм? Да просто стандартная смертная казнь? В чьих руках власть, те и диктуют жить нам или умереть. В конце концов, если рассуждать объективно, в чем-то этот подход верен. Сейчас у планеты катастрофическое состояние. Да, мы научились создавать купола климат контроля, но воздух везде один, везде одна вода. Хоть для жителей Столицы их фильтруют более дорогими приспособлениями и веществами. У нас практически не осталось озонового слоя, но и этого ты не замечаешь, а ведь влияние солнца очень пагубно сказывается на жителях, не защищенных искусственным куполом. Из-за огромных озоновых дыр, множество видов морских существ перестало существовать за последние сто-двести лет. Гибнут животные, рожденные природой, их место занимают созданные нами мутанты, более сильные, более опасные и бесполезные для мира. У нас осталось не так много шансов сохранить жизнь на Земле. За любую возможность нужно цепляться. Но кому принимать решения? Тем, кто останется в стороне от их печальных результатов. Самоубийство гораздо сложнее психологически, чем убийство. Не каждому хватит смелости, навести курок на собственный висок, даже если все равно придется умереть. Вот власти и выбирают себе компанию попристойнее. И поздоровее ради сохранения вида.
Петра заворожено слушала медленную речь учителя, прерываемую старческим покашливанием. Все в ней негодовало и в то же время, на смену страху и злости неотвратимо приходило осознание неизбежности. Это случится и случится уже сейчас, на ее веку. То, чего люди ждали столько тысячелетий – Армагеддон, Апокалипсис, Рогнарок, Конец Света и Страшный Суд. И устроим его мы – люди.
– А старики и дети? – осипшим голосом спросила Петра.
– У нас, стариков, шансов мало из-за здоровья, а у детишек из-за умственных способностей. Как я понимаю, ЕТГ составлялся