Читать интересную книгу Нагорная проповедь Христианская контркультура - Джон Стотт

Именно эту праведность сердца как одно из благословений эры Мессии предвидели пророки. «Я вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его», — обещает Бог через Иеремию (31:33). Как же Он это сделает? Он сказал Иезекиилю: «Вложу внутрь вас дух Мой и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях Моих» (36:27). Таким образом, совпадают оба обетования Бога — вложить закон Свой внутрь нас и Дух Свой в нас. Мы не должны воображать (как некоторые сегодня), что, имея Духа, можно оставить закон, ибо действие Духа в нас и заключается в начертании там Божьего закона. Итак, «Дух», «закон», «праведность» и «сердце» — все суть одно. Фарисеи думали, что для праведности будет достаточно внешнего согласия с законом. «Учитель Праведности», фигурирующий в свитках Мертвого моря, был более строг, ибо Он «определял требования Закона более широко и обязал всю секту (то есть Кумранских ессеев) к полному исполнению всех их». Иисус же был еще радикальнее, ибо если ессеи требовали «все большего послушания», то Он настаивал на «все более глубоком послушании»[88]. Именно это глубокое послушание является праведностью сердца, оно возможно лишь для тех, кого Дух Святой возродил и в ком ныне обитает. Вот почему вход в Царство Божье невозможен без праведности более великой (то есть глубокой), нежели праведность фарисеев. Потому что подобная праведность свидетельствует о новом рождении, никто же не достигает Царства, не будучи возрожденным (Ин. 3:3,5).

В остальной части пятой главы Матфея даются примеры этой большей или, скорее, более глубокой, праведности. Эта часть состоит из шести параллельных параграфов, которые иллюстрируют принцип, только что выдвинутый Иисусом в стихах 17–20, а именно: о постоянстве нравственного закона, о том, что Иисус пришел для исполнения его и об обязанности Его учеников подчиняться закону более полно, нежели то делали книжники и фарисеи. Каждый параграф содержит противопоставление, или «антитезу», которая вводится одной и той же формулой (немного варьируемой): «Вы слышали, что сказано древним… А Я говорю вам…» (ст. 21,22).

Что же это за антитезы? Совершенно ясно, кто имеется ввиду под авторитетным ego — Я. Но кому противопоставляет Себя Иисус? Важно обсудить этот вопрос, прежде чем в следующих трех главах мы поподробнее рассмотрим сами антитезы. Многие комментаторы утверждали, что в этих параграфах Иисус противопоставляет себя Моисею; что Он здесь сознательно вводит новую нравственность, противоречащую старой и отрицающую ее; и что Его вводная формула может быть перефразирована: «Вы знаете, чему учил Ветхий Завет… Я же учу совсем другому». Как бы ни была распространена эта интерпретация, я не колеблясь утверждаю, что она ошибочна. Она более чем ошибочна; она неубедительна. Иисус противоречит не самому закону, но определенным его извращениям, виновниками которых являлись книжники и фарисеи. Иисус далек от противоречия закону, Он его утверждает, настаивая на его авторитете, и дает верное истолкование. Для доказательства этого достаточно четырех аргументов.

Во–первых, это содержание самих антитез. На первый взгляд кажется, что все цитируемое Иисусом взято из закона Моисея. Все шесть примеров или точно передают его-, или включают некие намеки на него, а именно «не убивай» (ст. 21), «не прелюбодействуй» (ст. 27), «если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную» (ст. 31). И мы не замечаем, что тут кое–что не так, пока не подходим к шестой и последней антитезе. Ибо она гласит: «Люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего» (ст. 43). Итак, первая половина этого предложения является ясной заповедью закона (Лев. 19:18), хотя и это — укороченная заповедь, в ней упущены жизненно важные слова, устанавливающие стандарт нашей любви к ближнему, а именно: «как самого себя». Однако вторая половина предложения вовсе не содержится в законе. Ее нет ни в книге Левит, 19:18, ни где бы то ни было еще. Итак, здесь содержалось современное добавление к закону, целью которого было истолкование последнего, но которое, в сущности, его исказило. Если мы более пристально рассмотрим пять других антитез (что мы и сделаем в следующих главах), то с совершенной ясностью увидим подобные же искажения. Именно эти искажения закона отвергал Иисус, а не сам закон. Обратите внимание, ведь в первых двух антитезах не говорится так: «сказано не убивай и не прелюбодействуй, но Я говорю, что вы можете это делать». Наоборот, «а Я говорю вам, даже не гневайтесь и не вожделейте».

Во–вторых, есть вводная формула, начинающаяся со слов «вы слышали, что сказано древним» (ст. 21,33), или «вы слышали, что сказано» (ст. 27,38,43), или еще короче: «сказано также» (ст. 31). Общ ие слова в этой формуле — «сказано», что выражается единственным греческим глаголом errethe. Цитируя Писание, Иисус не использовал этого слова. Когда Он вводил библейскую цитату, и глагол, и время были иными, а именно gegraptai (перфект, «написано»), но не errethe (аорист, «сказано»). Поэтому в шести антитезах Иисус противоречил не Писанию, а преданию, не Слову Божьему, которое они «читали» (см.: 12:3,5; 19:4; 21:16,42; 22:31), а устному наставлению, которое давалось «древним» и которое они также «слышали», ибо книжники продолжали давать это наставление в синагогах.

Профессор Дэвид Доб это подтверждает, опираясь на свои обширные знания раввинистической традиции. «Глагол «слышать» связан, — говорит он, — с поверхностным, буквальным значением Писания». Так, в двух частях вводной формулы, «первая дает более узкую интерпретацию закона Писания, вторая — более широкое требование Иисуса». А также «эти заявления: «вы слышали — но Я говорю вам» — призваны доказать, что Иисус поддерживает закон, а не упраздняет… это открытие более полного значения для новой эпохи. Вторая часть скорее раскрывает, нежели отрицает первую»[89].

Подводя итоги, можно сказать, что термин «антитеза» верно описывает учение Иисуса, тогда как для самого закона более точным словом будет «экзегеза» (толкование). Его спор был не о законе, так как и Он Сам, и иудейские предводители принимали его божественный авторитет, но о его верном толковании.

В–третьих, существует непосредственный контекст. Мы уже видели, что в стихах, предваряющих и вводящих антитезы (ст. 17–20), Иисус совершенно недвусмысленно показывает Свое отношение к закону и то, как должны относиться к нему Его ученики. В Его случае это было «исполнение», а в их случае — послушание. Ни одна черта или йота не прейдет, все должно быть исполнено. Ни одной малейшей заповедью нельзя пренебрегать; все должно исполняться. Можем ли мы всерьез утверждать, что Иисус противоречил Сам Себе? «Комментаторы исчерпали всю свою изобретательность, — пишет У. К. Аллен, — в попытках однозначно объяснить этот отрывок»[90].

Он же продолжает изощряться далее, предполагая, что стихи 18 и 19 не принадлежали проповеди изначально, но были помещены сюда редактором. По его мнению, «описанное здесь отношение к закону несовместимо с общим духом проповеди». Но это суждение совершенно субъективно, более того — оно не разрешает дилеммы. Единственное, что ему удается сделать, это удалить предполагаемое искажение из учения Иисуса и приписать его либо первому евангелисту, либо некоей раннехристианской общине. Лучше же принять утверждения стихов 17–20 как подлинные и показать, что они согласуются не только с проповедью в целом, но и с остальным записанным учением Иисуса. Это приводит нас к последнему аргументу.

В–четвертых, известно отношение Христа к Ветхому Завету. В предыдущей главе Матфей описал Его искушения в течение сорока мрачных дней в пустыне Иудейской. Каждое тонкое искушение дьявола сопровождалось соответствующей цитатой из Писания Ветхого Завета. Иисусу не нужно было дискутировать или спорить с дьяволом. Каждое положение просто подкреплялось тем, что было написано (gegraptai). И это уважительное подчинение воплощенного Слова слову написанному продолжалось всю Его жизнь, и не только в Его поведении, но и в Его миссии. Он дблжен был исполнить Ему предписанное, и Он не мог сойти со стези, проложенной для Него Писанием. Поэтому Его заявление в Мф. 5:17 о том, что Он пришел не отменить, но исполнить закон и пророков, полностью согласуется с Его отношением к Писанию.

Из этих четырех факторов с очевидностью следует, что в антитезах противопоставляются друг другу не Христос и Моисей, не Новый и Ветхий Заветы, не Евангелие и закон, но истинное использование закона, данное Христом, противопоставляется ложным интерпретациям книжников, а, следовательно, христианская праведность — праведности фарисеев, как указывается в стихе 19.

Что же, в таком случае, делали книжники и фарисеи? Что же это были за «окольные методы», как назвал их Кальвин, которыми они испортили закон? Они пытались, в общем, преуменьшить вызов закона, «ослабить» (ст. 19) Божьи заповеди, а также сделать его нравственные требования более управляемыми и менее однозначными. Они считали Тору игом и бременем (они так ее и называли) и хотели это иго облегчить и бремя сделать менее тяжелым. Как они этого добивались, зависело от формы выражения каждого конкретного закона, в особенности же от того, было ли это заповедью (предписанием или же запретом) или разрешением. Четыре из шести антитез подпадают под категорию «заповеди», первые три из них отрицательные (запрещающие убийство, прелюбодеяние и лжесвидетельство), а последняя, шестая, положительная (предписывающая любить ближнего). Эти четыре — определенно Божьи заповеди, призывающие нечто делать или не делать. Остальные две антитезы, четвертая и пятая, лучше назвать «разрешениями». Они не принадлежат к той же категории нравственных требований, как остальные четыре. В обеих отсутствуют предписывающие слова «делай» или «не делай»[91]. Четвертая антитеза говорит о разводе, который не предписывался, но в определенных условиях и при определенных обстоятельствах допускался. Пятая касается расплаты («око за око»), она применялась в судах и сводилась к определению точного соответствия между проступком и наказанием, которое могло быть наложено израильскими судьями. Поэтому оба эти разрешения были определенным образом ограниченными.