Конец года — всегда хорошее время для больших снов. В канун 1993 года, лежа на спине в лунном свете, в очень расслабленном состоянии, я получил и записал это послание от учителя с другого уровня существования:
Ты был избран учителем для своего времени. Выбор и условия принадлежат тебе. Условия были известны тебе до того, как ты получил телесный облик. Неблагоприятные условия земного уровня заставили тебя бродить потерянным и одиноким долгое время. Так случается часто. Это повлияло на многих посланников духа, Это же подготовило тебя к трудностям спасения других из тумана апатии и отчаяния.
Я почувствовал скорее смущение, чем гордость собой, после этого послания. Оно взволновало меня до глубины души и дало смелость произвести еще более решительные перемены в привычках и убеждениях, которые тащили меня назад. Оно также принесло мне чувство срочности: неотложной потребности служить своему призванию, которое могло быть результатом выбора, сделанного в далеком прошлом.
Через два дня после наступления нового года, я записал еще одно послание от того же учителя, так же находясь в расслабленном состоянии во время бодрствования:
Сновидение — это дисциплина.
Это пророческое состояние бытия. Условия физического существования весьма ограничены. Ты существуешь в своей настоящей форме в узкой оболочке воздуха, в пузыре в пространстве. Однако твое сознание безгранично. Это факт, самое основное знание, которым ты обладаешь.
Из сознания рождается физическая форма. То, что принимает форму, должно быть сначала задумано, прежде чем оно проявится. Ты вновь входишь в это понимание, когда вступаешь в расширенное внимание, когда превосходишь свои обычные возможности.
С самого начала сознание, разум — являются той средой, в которой ты существуешь. Пусть это будет центром твоего учения.
Сновидение — это дисциплина, самая жизненно важная из всех.
Шесть месяцев спустя, когда я собрал чемодан, готовясь лететь в Голландию, мой учитель повторил для меня в осознанном сновидении то, что стало центральной практикой Активного сновидения. Он начал с описания вещества мира сновидений.
Вещество, из которого сплетаются сны, недоступно ощущениям, но доступно чувствам. Хотя оно легче и изменчивее материи, оно не бес- плотно. Это помогает объяснить сохраняющиеся характеристики географии мира сновидений, которые признаются различными культурами и практикующими.
Мой наставник разъяснил и подтвердил техники Возвращения в сновидение, которые я разрабатывал. Я вернусь к Возвращению в сновидение еще в главе 16 «Шаман на завтрак» части IV.
Скрыть духов
Я чувствовал свой новый путь, путь учителя сновидений, для которого, как я уже отмечал, не существует ясного карьерного пути в нашем обществе. Я также раздумывал над тем, как написать о своем опыте. Я еще не приобрел достаточной уверенности, чтобы открыто писать о том, что происходило, то есть о том, что много раз встречался с существами из другого времени. Поэтому решил описать историю Джонсона и Островной Женщины под маской вымысла.
Люди из сновидений, конечно, наблюдали.
Пока я работал над «выдуманной» историей Джонсона и Островной Женщины, которая была опубликована в 1995 году как роман «Хранитель огня», я очень ярко и живо беседовал с Уильямом Джонсоном. Он писал по буквам имена могавков, разбирая их, чтобы я смог вычленить значения корней. Он также хотел удостовериться, что я правдиво описал его взаимоотношения с женщинами. Он предоставил мне поразительно подробные описания некоторых женщин, которых знал, и произнес следующее оправдание:
Позвольте мне сказать кое-что женщинам. Я любил вас больше, чем мое королевство, без излишнего различения, без границ и правил. Я отдач себя полям любви. Я разделил себя так, как немногие мужчины, не только в отношении плоти, но и души.[31]
Вновь появилась Островная Женщина. Она пришла холодной декабрьской ночью, показывая свой вампум. Она продемонстрировала эпизоды из своей жизни, чтобы я мог точно описать их. «Позволь своему разуму успокоиться. Увидь озеро. Сосредоточься на отражении солнца в воде».
Она показала мне, как ее приемные люди, могавки, брали пленных и превращали их с своих соплеменников, помещая внутрь их могавкский дух.
Она рассказала о существовании тайного ордена могущественных женщин, которые скромно называли себя ремнями для тяжестей.
Существует орден, закрытый как для мужчин, так и для обычных женщин. Быть его частью — значит отличаться от обычных людей. Нужна готовность нести тяжесть грузов, давящих других людей. Те, кто принят в орден, становятся самыми несчастными из-за груза потребностей других людей на своих плечах. Если вы приняты, то становитесь ремнем для тяжестей.
Она объяснила, что женщина, связанная с Молли Брант, не была принята, «так как не думала из своего сердца».
Я использовал все эти материалы в «Хранителе огня», романе со сносками. После этого Островная Женщина дала понять, что хочет, чтобы мы оба откинули вуаль выдумки и говорили прямо. Результат описан в части III этой книги.
Истончение завесы
Куда бы я ни приезжал, духи земли продолжали говорить со мной. Я прилетел обратно в Санте-Фе и поехал к национальному монументу Бандельер, к месту Анасази, где можно видеть на пятьдесят миль.
Там произошли две встречи, которые стали бы основой археологии сновидений, если бы больше археологов были сновидцами. На пути к водопадам я почувствовал, что энергия горного льва крепнет. Тогда я лег под соснами и немедленно осознал присутствие невысокого темнокожего мужчины, который сообщил мне, что его зовут Патасихони (пах-тах-си-хо-ней). Его имя да и он сам чем-то напоминали зайца. Я видел его очень давно, охотящимся за мелкими животными недалеко от земли. Я спросил разрешения использовать его имя в мире сновидений и проскользнул в мир животных. Он или его люди были (или являются) в большей степени животными, нежели обитающими в городах людьми. В них была простота, даже невинность.
Завеса вновь истончилась рядом с петроглифами Длинного Дома — жилищ, встроенных в склон, сформированный вулканическими породами, в деревне Анасази. Каменная стена с вырезанными на ней знаками стала скалой-окном: я мог просто смотреть на другое место сквозь нее, как сквозь окно. Появился древний шаман. Он с некоторой неприязнью сообщил, что белые люди знают меньше чем ничего о том, что в действительности происходило в Анасази, но при определенных условиях он кое-что покажет мне, «потому что ты видишь так же, как и мы». Мне было разрешено наблюдать за древней церемонией вызывания дождя, во время которой жрец потрясал большим посохом в виде змея, в то время как его помощник имитировал звук громовых раскатов при помощи чего-то, напоминающего ступку и пестик. Мне показали методы призыва живых сил природы. Затем я все испортил, спросив, существовали ли ритуалы для остановки дождя. Шаман быстро прекратил наш диалог, воскликнув нечто вроде: «Глупый белый человек! Зачем кому-то может понадобиться останавливать дождь?»
То, что произошло со мной во время горного похода в национальном лесу чероки вдоль границы Теннесси и Южной Каролины, привело меня вглубь мира духов южных ирокезов, или чероки. Меня испытывали во время того видения. Прежде чем я доказал, что готов получить сакральное знание, мне пришлось приобщиться к боли и страданиям индейцев, которых доминирующая культура жестоко лишила их земель.
Голова не могла справиться со всем, что со мной происходило. Эти переживания, описанные более подробно в следующей главе, еще прочнее соединили мой разум с мудростью сердца. Они открыли мне путь Праматери, обладающей множеством имен и форм, и она является для меня глубокой заботливой силой богини Земли.
Глава 5
Учение Шамана Сердца
Священное бытие нельзя предвидеть, с ним можно только столкнуться.
У.-Х. Оден
Она пахнет как теплая земля под дождем. Ее смех — как звон прохладного горного потока. Ее слезы истекают из ее огромного сердца, омывая ее кости там, где они проглядывают сквозь ее зеленое одеяние, создавая крутые склоны и каменные площадки. Она украшена гирляндами жемчужных цветов кизила и ярких вспышек триллиума. Деревья — ее бесчисленные возлюбленные и дети, она открывает себя тем, кто готов заглянуть в ее загадки.
Два огромных тополя прижались друг к другу как влюбленные. Просвет между ними — идеально ровный треугольник. Из глубин своего безграничного тела выступает форма, в которой я могу почитать ее. Прелестная женщина, позолоченная неровным светом, проникающим сквозь кроны деревьев, появляется меж гигантских тополей. Она зовет меня в свои объятия. Ее глаза темнеют, и она приглашает меня в колодец своей памяти. И моя радость мешается с горем. Я помню древние раны, ошибки, потери в циклах никогда не подходящей к концу истории.