– Ты догадлив, Ученик, – кивнул Крегг, – но… Подними плошку.
– Зачем? – испугался Редар, глядя на бушующее пламя.
– Ты хотел узнать мои тайны? – сурово повысил тон Крегг. – Тогда делай, что тебе говорят!
Юноша прикусил губу, не решаясь выполнить приказ, покосился на своего учителя. Крегг ждал. – А-а! – отчаянно, словно бросаясь в пропасть, выкрикнул Редар, протянул руки и схватил плошку, поднял ее над головой: – Вот!
– Ну, и что ты чувствуешь? – спокойно поинтересовался Крегг.
– Холодная… – с изумлением ответил пустынник.
– Вот именно, – вздохнул учитель. – Когда на чем-то горит чистая нефть, предметы под ней почти не нагреваются, а сама она легко стекает на песок. Если облить этим смертоносца, он не погибнет. Может, панцирь немного местами подгорит, но сам-то он останется цел и сразу убьет человека, бросившего в него кувшин.
Крегг поднялся, принял из рук охотника плошку с догорающей нефтью и небрежно бросил ее на стол.
– Несколько лет назад я догадался смешивать нефть с ореховым маслом. После этого получившийся состав стал довольно сильно нагревать плошку и полностью испепелять хитиновые панцири, на которые я его наливал.
– Значит…
– Это ничего не значит! – повысил Крегг голос на перебившего его ученика. – Совершенно ничего, потому что новая смесь очень плохо горит, сильно коптит. Чтобы ее поджечь, нужно изрядно постараться, и иногда горящая тряпка истлевает полностью в луже этой смеси, а та вообще не вспыхивает. Боюсь, кидаться этим в пауков куда опаснее, чем просто сразу сдаться на смерть.
– Но что тогда делать?
– Дай воды…
Крегг сделал несколько глубоких глотков из поднесенной Редаром кружки, тяжело вздохнул и продолжил:
– Я знаю, что в городе Найла в порох подмешивают гнилостную соль. Это такая плесень, которая нарастает на стенах выгребных ям или на гниющих кучах. Я добавил ее в состав, и он стал вспыхивать мгновенно, сгорать быстро и жарко…
– Значит, ты нашел выход?! – обрадовался Редар.
– Нет! – злобно стукнул Крегг кулаком по столу. – Нет! Мы живем в пустыне, Ученик. У нас нет гниющих куч – они высыхают быстрее, чем покрываются плесенью. У нас в выгребных ямах сухо, как в полуденной пустыне! Всего, что я смог наскрести за целых шесть лун, хватило лишь на один глиняный кувшин, только на одну попытку. Если мы хотим победить смертоносцев, то должны найти заменитель для гнилостной соли!
* * *
Уже через день получилось так, что Редару пришлось идти в пещерный город одному. Накануне Крегг опять перемудрил с составом смеси, она вспыхнула и сгорела в одно мгновение. Все бы ничего – такое происходило почти каждый день, старик только ворчал и на следующий день готовил новый состав, но на сей раз взметнувшееся пламя обожгло Креггу руку. Не сильно вроде, но разве умный пустынник пойдет с одной рукой в пески? Никогда – это смертельно опасно. Налетит из-за дюны скорпион или фаланга, а то и, не к ночи будет помянут, паук-верблюд – как отбиваться-то?
А к Угрюмым скалам пора уже было наведаться. У Крегга подошел к концу весь запас горючего орехового масла, что оставался с прошлой мены.
Редар еще ни разу не был в пещерном городе, зато наслушаться успел про него достаточно. Посмотреть, как это люди умудряются жить внутри камней, а не в песчаных норах, ему хотелось до смерти. Сходит он и без Крегга как-нибудь – вон в каменном лабиринте, да в долине Ущелий Редар уже лучше Учителя ориентируется. Сколько раз за нефтью бегал!
– Идти-то далеко? Нарисуй!
– Да чего тут рисовать! До Близнецов ты с закрытыми глазами доберешься, а там тропа сама приведет, не заблудишься. Только как же ты один-то пойдешь? Нет уж…
Крегг поначалу уперся:
– Одного не пущу. Покамест опыты прекратим, земля от этого не перевернется, а вот заживет рука – вдвоем и сходим.
– Да дойду я, чего ты переживаешь?
– То, что дойдешь – я не сомневаюсь. Вот только примут ли тебя? Люди там живут осторожные, чужаков не любят. Они вообще с пустынниками бы не встречались, была б их воля. Но приходится… Еды у них своей мало – без нас не проживут.
– Ну, не убьют же меня! Вся Кромка на мену ходит – ничего, живы. Богвар при мне раза три…
– Богвар может хоть десять раз! Его в лицо знают. У пещерников в отрогах скал секреты – охрана с пращами. Укрываются так, что даже самым зорким не разглядеть. Могут тебя сначала камнем в лоб поприветствовать, а потом только выяснять начнут, кто ты и откуда. А с разбитой головой тяжело будет общаться-то!
– Такое было?
– Да нет, но…
– Чего ты тогда пугаешь? Я же не смертоносец какой-нибудь! Подойду к этим самым… Как ты говоришь? Отрогам? Руками буду махать, привлекать внимание. Пусть видят, что открыто иду, не таю зла. Спросят – скажу, что на Кромке живу, с тобой вместе…
– Вот этого не стоит! На мене-то, конечно, сразу поймут, как только товары начнешь отбирать, от кого ты явился. Но охране говорить не надо. Я там не очень-то популярен – могут и не пустить…
Все же Редар уломал старика. Наутро завернул в чистый отрез домотканой тряпицы семь полос отличного мяса, высушенного под жаркими солнечными лучами, перекинул ее через плечо на манер крегговой перевязи. По пустынному укладу вышел с восходом. Чтобы, как присоветовал вчера Крегг, как раз к началу самого пекла дойти до отрогов. А там уже кругом скалы нависают над тропой, какая-никакая тень есть – не так жарко будет идти.
Вот и Близнецы. Редар приветствовал их как старых знакомцев. Отсюда действительно тянулась тропка, петляющая между чахлыми кустиками пустынной колючки и высохшими, причудливо искореженными стволами. Когда-то деревья попытались отхватить свой кусок земли от пустыни, бросив семена в ее иссушенную зноем, бесплодную почву. Но пустыня не любит живую зелень и никогда не отступает. Здесь, на Кромке, сухостой попадается часто. Не то, что у Поющего Солончака, где единственное дерево, что, раскинув крючья безжизненных веток, оставалось неизменным на памяти многих поколений. Охотники встречались у Дерева, уходя в долгий поход, там же собирались редкие сходы всего окрестного люда.
Солнце начинало пока еще терпимо припекать, тяжелая перевязь оттягивала плечо. Редар ускорил шаг: пока есть силы, лучше побыстрее добраться до отрогов, что уже проступили на горизонте. А там, в тени каменного уступа, можно будет и отдохнуть.
Сухая шелушащаяся глина, испещренная трещинами, постепенно отступала, под ногами то и дело глухо шуршала каменная крошка. По обеим сторонам тропы стали попадаться гигантские валуны, следы давних лавин. Источенные тысячелетиями ветров, своими плавными линиями они больше походили на песчаные холмы. Наконец, начались и скалы. Нагромождения каменных обломков перемежались пологими склонами, поросшими желтоватым пожухлым мхом, низкорослыми чахлыми деревцами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});