Читать интересную книгу Бог одержимых - Владимир Яценко

   Я подошёл к штырю, на котором заканчивалась струна. Повернулся к склону спиной и, вспомнив о ромбовике, поднял высокий воротник. Мало ли? Одного-то я прогнал, а вдруг в гнезде ещё парочка пряталась? Закинет ударной волной за шиворот - крутись потом... Дольше откладывать не было смысла: втянув голову в плечи, надеясь на обещанные фирмой изготовителем ударогасящие свойства плаща, я перерезал нить...

   Нет. Не рвануло. Обошлось.

   Тогда я вернулся к мине, вывернул детонатор и перевёл дух. Свежая установка. Пролежала бы эта штука здесь неделю - чёрта с два я бы пальцами сумел открутить запал.

   Не слушайте дураков, ребята. "Сапёр ошибается только раз"... Ни фига! Сапёр - он только пока живой "сапёр". А ежели ошибся, то, как ни крути, он скорее мёртвый, чем живой. Ну, а если, мёртвый, то имя ему - покойник, и никакой он на хрен не "сапёр".

   Извините за суесловие. Нервничаю.

   Я срезал ножом нитку с детонатора и освободил зубочистку. У меня ещё было три секунды, чтобы подальше отбросить опасную игрушку. Надо ли говорить, что я не потерял ни одной? Запал разорвался пистолетным выстрелом в метрах двадцати ниже по склону, жиденькое сиреневое облачко на миг проявилось в зарослях молодого ладиля и всё. Тишина вновь сомкнулась над миром, а я вернулся к своим вещам, закинул рюкзак на плечо, подхватил ружьё и продолжил спуск к ущелью.

   Нитку со штырём можно было бы и прихватить, - на что-нибудь сгодились бы, а вот сам снаряд - только тяжести таскать...

   Можете представить мою досаду, когда за поворотом серпантина я увидел ещё одну нить, протянутую под паутиной?

   Я покачал головой: какие всё-таки необщительные люди! Злые и грубые.

   Разве можно так поступать с гостями?

   Я опустил на шпалы рюкзак и ружьё, радуясь, что минутой раньше не выбросил зубочистку, и двинулся на встречу с ещё одним ромбовиком. Это они их тут нарочно разводят? Чтоб удобнее было леску прятать?

   Да. Такая же картинка. Только теперь штырь уходил в грунт слева от железки, а фугас был установлен справа. Я не сомневался, что где-то там, метрах в десяти внизу, широко раскинулись заросли свирипы - коварный дурман для зазевавшихся ротозеев.

   Новый звук отвлёк меня от размышлений - где-то рядом по рельсам бежала тележка. Это удивительно и непонятно. В этом секторе жизнь проснётся не раньше, чем поспеет ладиль, через три-четыре месяца.

   Нечего здесь вагону делать.

   Будто насмехаясь над моим опытом и знанием местного уклада, из-за поворота, где я шёл минуту назад, выскочил вагон. И как! Со скрипом и скрежетом. С искрами над рельсами и креном на грани опрокидывания.

   Это и вовсе было чудно. Специальные гидравлические тормоза обеспечивают постоянную скорость спуска, которая не больше прогулочной скорости подвыпившего пешехода. Но несущийся на меня монстр понятия не имел ни о тормозах, ни о каком-то уважении к личной собственности. В секунду изорвал в клочья рюкзак и в щепу разбил приклад ружья. Я едва успел отскочить в сторону, когда вагон, прогромыхав мимо, порвал растяжку и укатил себе дальше. Вот тогда-то и бабахнуло.

   Не сказал бы, что летел долго. Зато в самый центр свирипы.

   И я был счастлив от своей предусмотрительности! В полёте я даже успел поглубже завернуться в плащ. Только при таком падении от всех уколов всё равно не убережёшься. Удар, второй... Не чувствуя яда, я катился по ветвям сонного куста. А когда наконец остановился, то двигаться уже не мог. Сладкая дурь отравой разлилась по телу.

   Обидно, конечно.

   Но когда-то и такое должно было случиться.

3

   - Тяжёлый, зараза!

   - Может, спустимся за вагонкой? Вроде недалеко улетела...

   - Хорош базарить! Я беру за плечи, а вы вдвоём за ноги... под коленки берите, олухи!

   - Во, блин!..

   "Этому придётся сохранить жизнь, - подумал я, поднимаясь, - как самому внимательному".

   Они были в шоке.

   Без противоядия человек, отравленный свирипой, будет в отключке, пока не умрёт. Им и в голову не могло придти, что мне хватило ума принять антидот ДО контакта с растением. Только этим можно объяснить, почему "олухи" не отобрали у меня оружие.

   Они ещё могли спастись - между мной и револьверами был плащ.

   Но, спустя мгновение, мои руки были у пояса, а полы плаща откинуты назад.

   Лютена уже скрылась за перевалом, и восточный склон горы Рю погрузился во влажную, продуваемую холодным ледниковым ветром, тень. Где-то едва слышно попискивала нойка. Это сейчас, в красноватых сумерках, она пищит. Но спустя несколько часов, когда мир погрузится в дождливую ночь, она начнёт так стонать, что не остаётся сомнений, почему первопоселенцы так назвали это животное.

   Тем временем игра в гляделки продолжалась.

   Парням очень не хотелось умирать, а мне казалось неспортивным стрелять по безоружным мишеням. Даже если они бандиты.

   - Вы кто такие, олухи? - спросил я.

   Будто очнувшись, один из них дёрнулся за оружием.

   Три выстрела. Совсем неплохо! Тот, что дёрнулся первым, успел даже нажать на курок. Вот только поднять оружие у него не получилось. Пуля вышибла пучок искр из гравия в метре от меня и умерла вместе со своим нерасторопным хозяином. Другой бандит, придерживая разбитое сердце, повалился следом за первым.

   Третий, самый внимательный, который успел разглядеть, что я пришёл в себя, громко дышал. Крупные капли пота стекали по его розовому лицу, от него пахло мочой.

   В руке у него застыл "макаров", но ствол пистолета смотрел в кобуру. Соотношение сил было очевидным.

   - Что будем делать? - поинтересовался я.

   Он разжал пальцы. Пистолет, глухо ударив по шпале, прокатился по гравию.

   - Пять шагов назад.

   Он часто-мелко закивал, развёл руки в стороны и отошёл.

   - Медленно сними куртку и плавно повернись кругом.

   Да. Парень оказался из доверчивых. По молодости, наверное. Он имел глупость как-то увязать подчинение моим приказам с возможностью остаться в живых.

   Я не стал его разочаровывать:

   - Кто такой?

   - Старшина Глебский!

   Вот тебе и раз!

   - Милиционеры? - я кивнул на распростёртые тела.

   - Да, - ответил Глебский и преданно заглянул мне в глаза, - не убивайте меня, дяденька!

   - Почему? - спросил я. - Почему бы тебя не убить?

   - Я вас к заимке нижнего отведу. Наших там семеро. А в сумерках вы без меня ловушки не обойдёте.

   Семеро? А про сумерки он хорошо сказал. Здесь не то, что на равнине, - темнеет быстро. И если не поторопиться...

   - Где девушка?

   - Как... "где"? - удивился Глебский. - На заимке. Мы должны были вас принести, а она допросить.

   У меня шевельнулось нехорошее предчувствие.

   - Что значит, "допросить"?

   - Так она же врач, - недобро ухмыльнулся Глебский. - Их там, в фельдшерской бурсе, не только медицине обучали. Как раз наоборот... - и он хитро блеснул глазками.

   Моя кепка была на голове у Глебского, а в рюкзаке погиб бинокль. Подарок хорошего человека и отличная оптика... а ещё было жаль потерянные очки.

   Вернусь - обязательно взыщу с председателя. И вещмешок и ружьё...

   Я спрятал левый револьвер в кобуру и пальцем показал Глебскому на свою кепку:

   - Отдай, - сказал я. - Это моё.

4

   Она и в самом деле была хороша: грива роскошных льняных волос, чистое скуластое личико... и бешеная жестокость в голубых глазах.

   - Ты нам скажешь свой личный номер, солдатик, - сверкнув приятной улыбкой, сказала она, - а за это мы тебя не будем мучить и нежно прикончим ладилем, идёт?

   Я тупо смотрел на обрубок большого пальца правой руки. Ногтевая фаланга теперь была в полной собственности красавицы. Вместе с пальцем я лишился имплантированного в него микрочипа, в котором было удостоверение, датчик положения и витофискал. Папиллярный узор и микрочип откроют своему новому владельцу дорогу к звёздам. Но ещё нужен был шестизначный номер, подтверждающий, что пальцем владеет его хозяин, а не потрошитель с дипломом врача.

   - Ты слышал, что хозяйка спросила? - один из громил легонько стукнул по культе лезвием огромного армейского ножа.