будь проклято – тихо шептал он. – Будь проклято, будь проклято, будь проклято, будь проклято, будь проклято… – повторял снова и снова, словно заевшая пластинка.
Мысль об убийстве жены возникла совсем неожиданно. Она пришла как гениальная идея. Убить её. Покончив со всеми муками, она только скажет ему потом спасибо.
– Нет, – тихо застонал. – Это неправильно. Это моя жена, мой любимый человек.
Но сколько ты будешь мучиться ещё? Она сама во всем виновата. Сколько раз ты ей говорил бросить курить эту отраву, смерть, сколько ссор по этому поводу было. Но всё было бесполезно, а теперь это называется милосердием с твоей стороны. Ты ведь не забыл этот чёртов противный запах сигарет? Этот дым, как от неё воняло? Ты ничего не забыл. Как она сказала тебе, что бросит, если перестанешь каждый раз говорить об этом. По её словам, ей самой тошно курить. Но она не бросила курить, она решила, что её не возьмёт никакая болезнь, что она будет жить и курить до ста лет. Ты ей только поможешь.
– Нет. Я не должен об этом думать. Убить жену? Это издевательство – это низко, – Андрей кинул свой взгляд на часы, показывающие одиннадцать тридцать пять. Стрелка мелодично тикала вперёд.
Она заслужила. Надо платить по счетам. Ты не должен из-за неё страдать, не должен. Ты человек, и ты тоже хочешь жить как все нормальные люди и не возвращаться домой в страхе, что она мертва или у неё случился сердечный приступ. Она сама виновата, только она и её тупые родители, не объяснившие, что курить – это смерть. Она виновата сама, так что пусть платит по счетам сполна. Ты её избавишь от страданий и мук. Ей больно. Она уже не хочет жить, потому что это нельзя назвать жизнью, это пытка. Самый настоящий ад на планете, где понимаешь, что другого выхода уже нет и ничто нельзя изменить, это безысходность, где можно смело ставить точку в этой безумной истории.
– Но как…
Легко и просто, ведь не подушкой будешь делать это. Нет, напои таблетками, большая доза её запросто прикончит. Её организм слаб, что сдохнет от любой простуды. Здесь не надо быть гением. Экспертиза покажет, от чего умерла твоя жена, но легко всё можно свалить на неё, мол, не выдержала всего этого и наложила на себя руки. Аллилуйя! Вот конец сказочки, а кто слушал – молодец!
– Это неправильно. Я человек разумный, я не такой. Нет, я не убью её, – Андрей пошатнулся назад. Ноги задрожали, новый поток мыслей снова хлынул.
Подумай хорошо. Подумай. Может, ещё она будет жить двадцать дней или месяц, или завтра умрёт, да, но зачем тебе всё это нужно? Отправь её прямиком в ад, пусть там горит, тупая сука. Ты должен это сделать, должен убить её. Прикончить дуру, чтобы больше она не мучилась. С ней надо было это поступить уже давно, но так долго продолжаться не может. Это дело чести, отправить свою жену на тот свет своими руками, дав ей маленькое одолжение.
– Нет! – завопил во всю глотку. – Нет, нет, прочь из моей головы. Прочь! – он кричал так громко, что лицо покраснело, всё тело дрожало. Андрей упал на пол, чуть не свернув себе шею о стул, валявшийся на полу. Сердце колотилось всё сильнее. – Нет, нет! Это не я думал, это не мои мысли – это не мои мысли я такого никогда не сделаю. Прочь, уходи!
Нина слышала его, но не понимала, что с ним происходит. Она хотела встать, но не смогла, резкая боль раздалась в груди, от чего её лицо скривилось в жуткой гримасе. Она снова попыталась, но потом передумала, понимая, что не дойдёт до него, где-нибудь упадет и разобьёт себе голову.
– Убирайся прочь! – вопил во всю глотку Андрей, пока такие мысли не исчезли из головы.
Страшно. Ему было страшно, но в то же время противно от самого себя. Как он мог думать о таком как? Он не знал ответа, и лучшее для него было поскорее всё забыть, как можно скорее, словно ничего не было.
Андрей лежал на полу, раскинув руки, ноги в разные стороны. Стрелка часов уже показала за полночь, время бежало, даже не собираясь на несколько минут остановиться.
– Нет, это не я говорил. Не я. Это не мои слова. Это так не должно быть.
Шёпотом говорил самому себя. Он не мог понять, откуда могли взяться такие мысли? Неужели и вправду он может убить любимого человека, даже если она сама виновата. Разве он может это сделать?
– Всё хорошо успокойся, друг, всё хорошо. Я не такой.
Слёзы сами по себе наворачивались.
Мысли переходили с одного участка на другой. Он думал о многом. Но было страшно за самого себя. Это неправильно. Это аморально. Думать о таком нельзя.
Андрей всё хорошо понимал. Но через некоторое время мысль снова вернулась обратно, словно пытаясь пробить стену.
Да пойми ты же. Это не совсем убийство жены – это помощь ей. Ты только поможешь, сделать большое одолжение. Избавить от мук.
5
Жуткая боль пронзала живот. Было трудно дышать, потому что боль то уменьшалась, то снова возвращалась с новой силой.
Нож нельзя было вытаскивать, либо ждёт смерть от потери крови. Он только сейчас понял, что по-настоящему хочет жить и получать от этой жизни удовольствие, а не страдать.
Футболка пропиталась кровью.
– Прошу, прошу, – тихо стонал он. – Я умирать не хочу, уми… – новый приступ боли заткнул Андрея.
В фильмах показали, как будто царапина для главного героя, но как же, чёрт возьми, на самом деле было больно.
От одной мысли, что он умрёт вот так таким образом, где хотел просто помочь мальчику. Бросало в дрожь. Кто же мог знать?
Какая же злость была на эту тупую мамашу в первые минуты боли, пока она не удрала, свои ноги отсюда прочь. А сейчас вставал совсем другой вопрос. Выживет или нет.
Андрей попытался продвинуться чуть вперёд на боку, но какую боль причиняло маленькое движение. Словно внутри живота острые камни резали изнутри. Где конец всему этому? Где он, близко или далеко? Холодно или горячо?
Мысли все были забиты только одним, как добраться до телефона, который лежал в зале на столике, возле дивана достал его, когда сел рядом с мальчиком. Будь он у него в кармане, не составило никакого большого труда позвонить. Сказать – и все дела, вуаля, были бы сделаны.
– Главное, не хотеть спать. Не спать! – кричал самому себе, делая движение вперёд на боку. Он стонал. Дыхание было частое, сбитое, словно пробежал марафон, а теперь не может отдышаться. Андрей скорчился от боли, прикусив нижнюю губу до крови.
– Будь ты, тварь,