бы, если бы сам Кристофер попросил его, но он знал, что тот никогда этого не сделает, поэтому не тешил себя надеждами.
Он вошел в кабинет мистера Уилсона без стука. Учитель поднял на него взгляд и мягко улыбнулся.
– Теодор, ты все-таки пришел.
Теодор не ответил, бесцеремонно плюхаясь в кресло. Он знал, что мистер Уилсон тоже его не любил, поэтому незачем было изображать дружелюбие. Никто Теодора не любил, на самом деле. Поэтому он никогда не вел себя дружелюбно.
И уж точно не собирался делать это, когда его хотели вышвырнуть из кружка.
О том, что он был там не добровольно и это было его наказанием, Теодор благополучно забыл.
– Послушай, я понимаю твои чувства, – осторожно начал мистер Уилсон, пытаясь заглянуть в его глаза, но Теодор упорно отводил взгляд. – Вы с ребятами не очень хорошо ладите… Согласись, в их отношении есть и твоя вина, – прежде чем Теодор успел возмутиться, учитель поднял руку. – Но в этот раз они были неправы, Теодор. Ты нужен нам. И ты действительно неплох для новичка. Я вижу в тебе потенциал и очень хочу, чтобы именно ты сыграл роль Орфея.
Его лицо вдруг приняло виноватое выражение.
– Мне очень жаль, что я… – мистер Уилсон сглотнул, пытаясь подобрать правильные слова. – Я был несправедлив к тебе. Я вижу, что ошибался. Прости меня.
Глаза Теодора расширились. Он почувствовал, что начинает краснеть, и отвернулся, еще старательнее избегая пристального взгляда мистера Уилсона.
Неужели ему… дали еще один шанс?
Извинились? Перед ним?
Тем временем мистер Уилсон уже бодрее продолжил:
– И еще кое-что. Ребята, заходите!
Дверь открылась, и внутрь нестройным потоком вошли (Марк впрыгнул) участники кружка. На мгновение Теодору стало даже страшно, что они собрались устроить ему темную, но потом он успокоил себя тем, что с этими слабаками расправится даже в одиночку.
Но никто его бить не собирался.
Вперед вышел Остин. На его лице было упрямое выражение, и он не смотрел Теодору в глаза, когда произнес:
– Прости нас. Мы поступили неправильно.
У Теодора отвисла челюсть.
– Но не думай, что мы теперь друзья, – не преминула вставить Джесс.
– Джессика, – застонал мистер Уилсон. – Ну хватит уже!
– Тео, – Марк проскакал вперед и чуть не упал – Юте в последний момент удалось его поддержать. Мальчишка солнечно улыбнулся, протягивая ему ладонь. – Пожалуйста, не уходи от нас. Мы больше так не будем.
– Мое имя Теодор. И ты ничего и не делал, – фыркнул Теодор, припоминая, что во время нападок Марк обычно молча сидел, сжавшись в кресле и испуганно наблюдая за остальными.
Но он взял его ладонь и несильно сжал. Поднялся, заглядывая за спины ребят, и с плохо скрываемым разочарованием заметил, что Кристофера среди них не было.
– Он в библиотеке, – тихо сказал ему Юта. – И он очень упрямый.
Теодор не умел говорить «спасибо», поэтому просто благодарно хлопнул Юту по плечу, проходя мимо него. Но на выходе из кабинета вдруг замер. Обернулся, глядя на ребят – на фриков и неудачников, талантливых, несгибаемых и добрых. И ему внезапно стало не по себе, как будто куда-то в грудь крепко ударили.
Он сглотнул густой комок в горле. Все молчали, не торопили его, словно понимали что-то.
– И вы простите, – быстро и тихо выпалил Теодор, сжав руки в кулаки, и, прежде чем хоть кто-то успел ему ответить, сбежал. Не увидел, как ребята с учителем обменялись удивленными и счастливыми улыбками.
* * *
Теодор направился к библиотеке, но притормозил около автоматов с едой. Кристофер вечно забывал еду: терял свои дурацкие злаковые батончики, отказывался есть в столовой, потому что ему не нравились школьные блюда, и всегда оставался голодным. Теодор не смог сдержать улыбки и набрал в автомате кучу упаковок печенья с разными вкусами.
Ему было приятно, что ребята сами пришли к нему и извинились, но ему, на самом-то деле, не так уж важны были их извинения. Для него гораздо важнее прощение кое-кого другого.
Он вошел в библиотеку и, закатив глаза на замечание библиотекарши о том, что тут нельзя есть, нашел взглядом Кристофера, сидящего в дальнем углу, и смело направился к нему. Сердце, которое, по подозрениям Теодора, давно было на стороне Кристофера, предательски сбилось с ритма.
Крис был так погружен в свои задания, что не заметил его присутствия и сильно вздрогнул, когда Теодор с шуршанием свалил все печеньки на стол.
Он распахнул глаза, поднял голову и упрямо нахмурился.
– Что ты тут делаешь? И зачем все это? – он ткнул ручкой в упаковку печенья с малиновой начинкой.
– Пришел позвать тебя на репетицию, – невозмутимо сказал Теодор. И словно невзначай добавил: – А это – чтобы ты меня простил.
Лицо Кристофера посветлело мгновенно, как будто солнце выглянуло из-за туч. Он покусал нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. Его глаза начали сиять, как было всегда, когда радость его переполняла и грозилась вырваться смехом, – раньше такое случалось нечасто, но в последнее время, во время их занятий, практически постоянно. Теодор почувствовал, что начал смущаться, поэтому откашлялся, отворачиваясь.
Кристофер был такой добрый. Самый добрый из всех, кого Теодор встречал.
– Ты принес мне еду, чтобы задобрить меня? – спросил он, склоняя голову к плечу. – Знаешь, кто еще так делает? Самцы животных, когда подкатывают к самочкам.
Теодор подавился воздухом, а Кристофер рассмеялся.
Он взял свои слова про доброту назад.
– Я приму подношение, – картинно протянув руку, Кристофер скинул все в свой рюкзак. Собрав учебники, он встал, обошел стол, вставая рядом. А потом вдруг легко обнял Теодора, словно это было совершенно обычным делом.
Последний замер, не зная, куда деть руки, почувствовав себя внезапно огромным и неловким, неповоротливым. Сердце будто стало больше в несколько раз, заполнило его всего. От Кристофера пахло книгами, хлопком, чем-то еще, какими-то цветами, названия которых Теодор не знал. Он боялся, что, если откроет рот, из него вырвется что-то глупое. Боялся, что Кристофер услышит, как сильно бьется его сердце. Или взглянет ему в глаза и узнает все то, что Теодор так отчаянно скрывал.
Пока его мысли метались в панике, Кристофер уже отстранился.
Внимательно посмотрел ему в лицо, и его взгляд стал таким серьезным, что Теодору сделалось под ним неловко.
– И я прощаю тебя, Тео, – тихо сказал он, и Теодор вздрогнул. По привычке хотел поправить, но не стал. Было что-то завораживающее в том, как Кристофер произносил эту форму его имени. – Буду прощать за все. Тебе нужно только просить прощения.
Он ушел вперед, но в последний момент зацепился за пальцы Теодора, уводя его