Но, как я уже говорил, Ратголю было плевать на все параграфы. Потому что он не был следователем АИБа. А уж тем более - старшим!
Мало того - ни он сам, ни его водитель не были даже жителями Лондона. Потому что перед тем, как начать объяснять дорогу (это водителю-то!!!), Раттоль сверился с картой города. Это уже в-шестых. Ну а в-седьмых...
Когда в восьмидесятом году в Америке застрелили Джона Леннона, местные власти в память о замечательном ансамбле решили установить им памятник. И не нашли ничего лучше, как поставить четыре статуи прямо посреди дороги. Место они выбрали для этого как раз возле студии звукозаписи. Короче говоря, получилось нечто похожее на обложку пластинки ансамбля, вышедшей в шестьдесят девятом, где четверо музыкантов пересекают улицу по пешеходному переходу. Только скульптуры были изготовлены стоящими на месте и обнявшимися за плечи.
Эбби-роуд никогда не отличалась оживленным движением. После же смерти Леннона этот пешеходный переход стал местом паломничества многих тысяч поклонников, так что проехать здесь все равно было трудновато. А после установки памятника, полностью перегородившего улицу, машин тут и вовсе не было. И не знать об этом житель Лондона просто не мог. Это и было седьмым фактом, толкнувшим меня на убийство псевдоаибовцев.
Я, конечно, мог бы и не убивать их, а попытаться просто-напросто сдать в жандармерию. Но у меня не было твердой уверенности в том, что этим ребятам не удастся отвертеться. Кроме того, не хотелось оставлять в живых двух свидетелей, которые были бы в курсе того, что я что-то заподозрил.
Короче говоря, я правильно сделал, что прикончил эту парочку. Вы скажете: жестоко? А мне плевать, что вы на это скажете! Своя рубашка ближе к телу, вот так-то!
Я опять вспомнил ощущение, возникшее у меня при первом взгляде на Раттоля. И вдруг понял, что именно это ощущение подтолкнуло меня к моему окончательному решению. Я вдруг понял, что решил убить их еще до того, как мы покинули мой номер. И мне вдруг стало не по себе от этой мысли. Не знаю, пытались ли эти ребята меня похитить. Если и так, то сделано это было очень неуклюже и в расчете на полного дурака. Но скорее всего им просто очень нужна была эта штучка, которую они называли "вещественным доказательством". Если бы я ее спокойно отдал, то они не стали бы пытаться меня куда-то увозить. Потому что все это и без того выглядело весьма нелепо и бестолково.
Я еще раз перебрал в памяти все их промахи, пытаясь успокоить свою полусонную совесть. И мне это удалось. В который раз уже...
Нет, не были эти ребята аибовцами! Аибовцы - настоящие профессионалы, и они никогда не позволили бы себе семь подобных нелепостей. Даже не семь, а восемь!
Я улыбнулся, вспоминая восьмую глупость, сделанную ими - это когда Майкл Никифоров принялся сигналить памятникам, чтобы те уступили ему дорогу. Посторонись, мол! Не видишь, что ли, - АИБ едет! М-да-а...
Вообще-то улыбаться мне было не с чего. На мне висело уже три убийства. И мне вдруг подумалось, что мой Серж Антоныч знал, чем все это может закончиться. Ну, или по крайней мере подозревал. И поэтому не возражал против того, чтобы сюда поехал именно я. Костенко хорошо помнил, как я поступил во время Токийской операции, когда нас с ним прижало как следует.
Мы тогда вышли на взломщика, пытавшегося вскрыть секретные архивы Имперской Военной Канцелярии. Взломщик был нашим подданным, но работал на Организацию Сохранения Безопасности Великой Американской Империи. И по совместительству - программистом одной из преступных токийских группировок. Мы этого не знали и решили его арестовать совершенно самостоятельно, без привлечения жандармерии или АИБа. И вот в самый интересный момент в гостиничном номере появляются его токийские друзья.
Бежать мы все равно не смогли бы (сорок седьмой этаж!), а было их пятеро. Так что рукопашная схватка полностью исключалась как бесперспективная. И иного выхода, кроме моего пистолета, у нас просто не было...
Сразу после стрельбы Антоныч поинтересовался, как это мне удается так легко нажимать на курок?! Я тогда просто пожал плечами, но впоследствии и сам задумался над его вопросом. И в конечном итоге понял, что для этого нужно только одно - безразличие.
Именно - безразличие к людям. Не ненависть или злость, а безразличие. Нужно их просто-напросто перестать любить. Позволить любви и состраданию уйти из своей души и не впустить на их место злобу и ненависть, чтобы не превратиться в совсем уже гнусного монстра. И если у тебя есть достаточная причина, то это удастся без особого труда. У меня такая причина появилась уже очень давно - двадцать лет назад.
И когда я понял все это и сумел для себя разложить по полочкам, то не нашел ничего лучше, как заявить об этом моему Сергею Антонычу. Дело происходило как раз перед началом расследования в Торонто, три года назад. В Канадские департаменты должен был отправляться кто-то другой, но Антоныч вообще хотел поехать сам. Он считал, что операция будет опасной. А мне, честно говоря, просто стало жалко этого дядьку - не очень молодого уже, обремененного какими-то своими заботами и несколько уставшего от всего... И я заявил Антонычу, что хочу отправиться в Торонто и провести эту операцию самостоятельно.
Сергей Антонович Костенко, естественно, и слушать меня не стал. Он заявил, что если мне повезло в Токио, то это не значит, что я смогу выжить в Торонто. На что я ему возразил, что мне-то это будет как раз легче сделать, чем ему. И объяснил, почему именно.
Антоныч посмотрел на меня долгим взглядом и выгнал из кабинета. А на следующий день я узнал о двух вещах. О своем назначении командиром следственной группы, отправляющейся в Торонто, и о получении доступа первой категории и специального кода, дающего право в любых ситуациях использовать оружие для сохранения собственной жизни. Нынешнее задание было уже пятым, во время выполнения которого я этим правом воспользовался.
Однако спецкод - это, конечно, удобно, но многих проблем он не решает...
Я посмотрел на часы - без пяти три ночи. Вечер, в понимании моего Маршала, в самом разгаре. Ну что ж, начнем...
Шнур - в телефонное гнездо. Двухкопеечной монеткой соскабливаю с пластиковой карточки радужно переливающийся защитный слой. Ввожу двадцатитрехзначный код карточки. Открываю комнату...
"Сокол? Это Маршал! Я ознакомился с вашими документами".
"И?.."
"Действительно, этой информации у меня не было. Вполне возможно, что это поможет в расследовании. Мы беремся за эту работу. Гонорар?"
"Двадцать".
"Нет. Тридцать".
"Вам мало двадцати тысяч франков?!"
Ни тени смущения в ответ.
"Нас будет работать трое. Поэтому - тридцать".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});