Читать интересную книгу Спецназ, который не вернется - Николай Иванов

— Семен, кофейку не осталось? — подал голос из своего угла Волонихин. — Вернемся, две чашки выставлю.

Прапорщик промолчал. Спроси кофе кто-то иной, а не ухажер Марины, — еще можно бросить пустую флягу и посмотреть, как ее станут вытряхивать. А так вроде не шутка, а подкол…

— Командир, может, с Москвой договорить? Как они себе представляют помощь нам? — перевел разговор Чачух. Заремба и сам уже несколько минут поглядывал на приемник. Помощи, конечно, ждать не следует: их как забросили тайно, так безымянно и без отметок они должны вернуться в Балашиху. Другое дело — закрыть на время район для авиации или втянуть отряд Волка хотя бы в мелкую разборку, попытавшись таким образом отвлечь погоню.

Принять решение не успел.

— Едут, — совершенно спокойно, словно в его секторе обстрела появилась безобидная свадебная процессия, сообщил Туманов. И чтобы никто не дергался, дал полный расклад: — «Таблетка». В ней четыре… нет, пять человек.

Впервые за последние годы, насыщенные войнами в самых разных точках бывшего Союза, Заремба испугался. Не противника, нет. А того, что ошибся. Волк перехитрил его! У чеченца на выбор имелось четыре стороны света, в которые можно было послать погоню. Он почуял верно — запад. И разгадал не просто направление, которое может расходиться лучами на километры, а точную линию отхода «Кобры». Чеченский командир просчитал его логику наоборот и вышел именно в нужную точку во всей Чечне.

Невероятно!

— Приготовиться к бою. Я стреляю первым.

Глава 8. Послание с небес

«Таблетка» подъехала к самым воротам. Их размеры позволяли заехать и во внутрь кошары, но та все же остановилась на улице. Никто не желает забиваться в нору.

Гортанные голоса чеченцев звучали спокойно, в щель Заремба видел, что боевики расхаживали вокруг машины и кошары без видимых признаков тревоги. Значит, Волк не перехитрил его, приезд санитарной машины — чистая случайность, выпавшая на долю «Кобры»? Будь по-иному, первым делом проверили бы чердак с запасами корма. А так, похоже, они и мысли не допускают, что русские способны оторваться от спасительного леса и выйти в открытое поле, в одинокую кошару. Радоваться бы Зарембе, что его опасения оказались напрасными, да ситуация не та: боевики — внизу, и сколько пробудут здесь, неизвестно. И почему приехали, тоже неизвестно.

Это узнала Марина. Еще при приближении «таблетки» она подкатилась к командиру и теперь дышала у него над ухом. Заремба мог поклясться, что дыхание женщины даже в такой чрезвычайной обстановке полностью отличается от мужского. А когда девушка приникла губами к уху прошептать услышанное, он и вовсе утвердился в мнении, что войну женщиной не испортишь. Даже если она сообщает не совсем радужные известия:

— Сюда станут стекаться отряды по нашему поиску. Что-то вроде штаба.

Заремба сжал кулаки: он обязан был это предусмотреть! Теперь ясно, почему он не станет генералом. Правы кадровики — на пенсию, загорать со старичками на лавке во дворике и судачить с бабами о мексиканских сериалах. Выгуливать кошек. Выть на луну! Почему не подумал о штабе?

Изничижал себя. А тем не менее заглядывал вперед: придут боевики — и на ночь за сеном полезут на чердак. Значит, вырываться из западни требовалось сейчас, пока противника всего — ничего, даже на всех не хватает. И желательно без шума. Группа смотрела на него, ожидая приказа. Подполковник достал нож, спецназовцы сделали то же самое. Пальцем указал Марине — ты остаешься наверху и держишь ситуацию на мушке. Остальные — готовимся вниз.

Благо, что внизу шумели и смотрели по сторонам, не удосуживаясь поглядывать вверх. А к краю чердачных досок, задавливая собственными телами шорохи, ползли спецназовцы. Насколько возможно, отыскивали опору для толчка. Пытались распределить меж собой боевиков. Себе Заремба выбрал рослого, с выступающей челюстью чечена. Он не являлся старшим среди экипажа «таблетки», но хозяйская поступь и короткие реплики выдавали в нем негласного лидера. У боевиков подобное случалось частенько — командира выдвигает род, тейп, клан…

Дождались, когда прибывшая пятерка собралась вместе. И десантниками без парашютов, выпрастав когти-ножи, шестиголовой пятнистой птицей свалились на них сверху спецназовцы. «Дзя» не кричали и ногами не махали, движение делалось одно — нож в противника.

— А-а, — захрипели разом все пятеро. Пытались отскочить, достать оружие — и кто-то дотянулся до спасительного спускового крючка. Очередь раздалась короткая, всего в два патрона. Но в той тесноте, что крутилась в кошаре, пули не могли не попасть хотя бы в кого-нибудь. Но раз следующих выстрелов не последовало, достали и стрелка. Оглядеться, узнать, кто убит или ранен, Заремба не мог. Его противник оказался необычайно силен. Силен тем не отточенным, не сформированным в искусство бойца буйством, под чей кулак и гнев лучше не попадать. Такой сам увертывается интуитивно, а сдаваться не умеет. Только цена неотшлифованного алмаза все равно в десятки раз ниже стоимости изделия, которого коснулся рукой мастер.

Зарембу шлифовали всю его жизнь — в суворовском, воздушно-десантном училищах, спецназе ГРУ. Может, кто-нибудь из профессионалов-рукопашников увидел бы в его подготовке шероховатости, захотел бы убрать определенные выступы или провалы, но недостатки сильнее высвечиваются, когда идет бой на равных.

А здесь, едва боевик рукой-корягой сумел отбить первый удар и сам замахнулся для своего, способного размозжить голову, подполковник перехватил «Короля джунглей» лезвием назад. Самое неприятное в готовящемся приеме — очутиться на мгновение спиной к врагу, но по долгому замаху противника нетрудно определялось, что контрприема не последует. Чечня именно такая — необузданная, сильная, но неотточенная.

Резко развернувшись через спину, сбоку вонзил кинжал во врага спецназовец. Чеченец, захлебнувшийся на замахе, замер от боли, в глазах прочиталось недоумение и страх: как же так, я не мог проиграть, откуда боль?

— Игорь ранен, — раздался голос Туманова, наконец-то увидевшего, в кого вошли пули.

В летчика! Можно было не сомневаться и предугадать сразу. Дважды ему испытывать судьбу не стоило — однажды Чачух уже катапультировался из горящего самолета. Тогда спасся. А сейчас, имей даже дюжину спортивных разрядов, в рукопашной схватке в тесноте это не поможет.

Хотя наверное все было банальнее и проще: Игорь не дотянулся в своем прыжке до противника. Марине же стрелять в суматоху — кувалдой долбить комара в лукошке с яйцами. Своего врага Заремба для гарантии еще поддел, вздернул, и лишь когда тот обмяк, отпустил с ножа.

Схватка заканчивалась. Дождевик додавливал своего чечена, Волонихин с Мариной склонились над Игорем, а Туманов высматривал ситуацию на улице.

— Проверь «таблетку», — крикнул ему подполковник.

— Движок работает.

— Игоря в машину.

Сам выскочил из кошары последним, хотя двое из пятерых чеченцев еще по-детски стонали от ран, умоляя о сострадании и помощи. Но Туманов поторопил:

— Командир.

Пограничник уже сидел за рулем, и лишь Заремба прыгнул в кузов, включил скорость. Для группы оставалась открытой единственная дорога — обратно в лес. Но когда есть машина, можно промчаться опушкой, пока хватит бензина.

Летчик лежал на полу кузова, и хотя его голову держала в своих ладонях Марина, из сомкнутых губ Игоря пробивалась струйка крови. Волонихин на ходу пытался перевязать ему грудь.

— Что у него? — попросил известий Заремба.

— Тяжело. Тряски не выдержит.

— Василий, стой.

Пограничник сбил скорость, но протянул еще несколько метров. Но когда летчика сняли с машины и уложили на землю, развернул «таблетку» и помчался в обратном направлении, хоть как-то попытавшись запутать следы.

Раненого переложили на спальный брезент и доктор сумел закончить перевязку.

— Ждешь Туманова и за нами, — приказал Марине подполковник, первым хватаясь за смятый угол самодельных носилок. — Мы идем вдоль опушки. В горы, — он посмотрел на синеющие вдали перекаты.

— Быстрее бы ночь, — неожиданно попросил Волонихин. Заремба скосил на него взгляд — только доктор мог догадываться, что сейчас лучше для Игоря. Волонихин же оглядывался назад, волнуясь за Марину. Всем им вместе нужно было уйти как можно дальше от кошары.

А около нее тем временем началась беспорядочная пальба — так возмущаются и негодуют, а не стреляют по цели. Прибежали запыхавшиеся Марина и Туманов.

— Человек сорок, — сообщил пограничник главное известие. — Два «уазика».

— Бегом.

Пальцы не держали брезент, скользили, и хорошо, что один человек постоянно крутился, подменяя по очереди остальных. Горы только издали кажутся близкими, но это обманчивая доступность. Полазивший по ним вволю Заремба знал, что группа окажется у их подножия не раньше, чем зайдет солнце. Стрельба сзади то утихала, то возобновлялась с новой силой. Боевики нервничали из-за наступающей темноты и поливали огнем любое подозрительное место. Судя по всему, они вначале бросились в ту сторону, куда угнал и бросил в канаву «таблетку» Туманов, но потом звуки вернулись, стали ближе и явственнее. Скорее всего, боевики опять разделились на две части, намереваясь чистить рощу без устали и до победного конца.