Очень скоро Эдвард сообразил – колотиться о дверь и дергать за ручку бессмысленно. Все равно не откроешь, пока Тому не наскучит забава. Немного успокоившись, он направился вглубь комнаты. Почему-то там вдруг сделалось холодно, гораздо холоднее, чем раньше. Эдвард видел, как дыхание клубами пара поднимается у него изо рта. Дрожа, обхватил себя руками, чтоб согреться хоть чуть-чуть.
В комнате было что-то еще. И это «что-то» ему очень не нравилось. Не в холоде дело, не в мертвых птицах в камине, он сердцем чуял: в комнате жила печаль. Эдвард и без того постоянно ощущал тоску и одиночество, а эта комната будто питалась его скорбью, многократно ее усиливая. Вдобавок на него медленно надвигалось чувство ужаса, беспричинного, дикого кошмара.
А потом он обратил внимание на обои.
В дальнем углу старая отсыревшая бумага принялась трескаться и отваливаться кусками от стены. Черная плесень словно на глазах становилась все темнее, растекалась из угла в разные стороны.
Сердце Эдварда подскочило к самому горлу, он затрясся всем телом. Бросился к двери, истерически замолотил кулаками.
Том радостно заржал, изо всех сил вцепившись в ручку. Джеймс стоял и наблюдал. Молча. Будто онемел, не хуже Эдварда.
Эдвард отвернулся от двери, позволил себе еще раз посмотреть, что происходит. Плесень стремительно распространялась по стенам, тянулась к нему, черные полосы – точь-в-точь крючковатые пальцы ведьмы, неторопливо тянущиеся, готовящиеся схватить его, вцепиться в него…
С силой отчаяния мальчик снова забился в дверь.
* * *
Ева готовилась к уроку в столовой и вдруг услышала шум. Торопливо отложила учебники, которые раскладывала, и со всех ног побежала проверить, что творится.
Эдвард перестал колотиться в дверь. Ощутил – что-то касается его. Никогда, ни разу в жизни еще не переживал он подобного ужаса.
Изо рта его рвался немой, беззвучный крик.
– Что здесь творится?! – Ева остановилась у входа в детскую.
Том, издалека заметив ее приближение, успел отпустить ручку и отскочить от двери подальше.
– А меня это, Джеймс побил, – сообщил он не слишком уверенно.
Не обращая на него внимания, Ева прямиком побежала к двери.
Прислушиваясь к Эдварду, бившемуся с обратной стороны, схватилась за ручку – та не поворачивалась.
– Ты запер дверь? – гневно обернулась она к Тому.
Том замотал головой. Ему было ясно – намечаются крупные неприятности.
– Где ключ?! – во весь голос заорала Ева.
Том затряс головой еще отчаяннее:
– Да я ничего такого!.. Ничего мы такого!..
Ева угрожающе надвигалась:
– Понятно. Значит, сначала вы открыли дверь, а потом!..
– Она открытая… открытая была!..
Ева нависла над парнишкой, грозная, с глазами, пылающими, будто раскаленные угли.
– Где ключ?!
Том пятился от ее гнева, с перепугу утратив дар речи. Ева снова ринулась к двери.
– Эдвард! Впусти меня!
Снова и снова она поворачивала ручку, дергала, тянула на себя. Сообразив, что все ее усилия бесплодны, отпустила ручку, сжала кулаки и принялась яростно молотить саму дверь. Дверь и не шелохнулась.
Ева сбила костяшки до крови. Воззрилась на мальчишек, намереваясь вновь приказать им немедленно найти ключ. И уже набрала в грудь воздуху, как ручка повернулась. Дверь открылась – будто бы сама по себе.
Ева рванулась в комнату, готовая обнять и защитить Эдварда, опасаясь худшего, и замерла. Мальчик сидел на полу в самом центре комнаты. В руках у него была старинная игрушка, и он играл ею, казалось, вполне умиротворенно.
Ева мягко придвинулась поближе. Ласково позвала:
– Эдвард?
Эдвард и глаз не поднял, продолжая играть.
– Эдвард, с тобой все в порядке?
Ответа не последовало, мальчик словно ее и не услышал.
Она опустилась перед ним на колени, протянула руку. Эдвард взял руку, позволил поднять себя с пола. Ева взглянула на куклу, которую он держал – старая марионетка, мистер Панч, красный кафтан почернел от времени и сырости, золотая косица расплелась и повисла космами. Однако черты деревянного лица Еве удалось различить без труда: ярко-голубые глаза, широкая улыбка, щеки, острый подбородок и крючковатый нос – все еще багровый.
Эдвард безучастно вышел вместе с ней из комнаты, крепко прижимая к груди свободной рукой мистера Панча.
Уже у самого выхода Ева мрачно оценила состояние стен, да что же такое, Господи, проклятый дом прямо на глазах разваливается! Ладно, сейчас нет времени еще и об этом беспокоиться.
Она вывела Эдварда в коридор и крепко захлопнула за собой дверь.
Гость
Завтрак вышел достаточно мрачный.
В столовой Том с Джеймсом сидели голодные, отдельно от других ребят. Сидели за другим столом и раз за разом писали в наказание под спокойным и уверенным взглядом Джин одну и ту же фразу:
«Мне нельзя издеваться над другими детьми.
Мне нельзя издеваться над другими детьми.
Мне нельзя…»
Мальчики и девочки, прекрасно осведомленные о случившемся, увлеченно созерцали двоих правонарушителей – созерцали с тем же интересом, что и Эдварда вчера.
Ева сидела рядом с Эдвардом. Ее сильно беспокоило, что пережитое по вине Тома (и Джеймса, пришлось добавить неохотно) может заставить его еще сильнее уйти в себя. Но в действительности, похоже, происходило нечто прямо противоположное, нет, конечно, он не стал тем ребенком, каким был до гибели матери, но на свой немой лад выглядел ничуть не затронутым случившимся. Единственное – по-прежнему прижимал к себе мистера Панча.
– Где ты его взял, Эдвард? – спросила Ева.
Что-то в этой игрушке ей не нравилось. Что-то тревожило, а вот что именно и почему – сформулировать никак не удавалось. Было такое чувство, что частичка печальной комнаты вырвалась наружу, вонзила когти в Эдварда.
Мальчик не ответил. Молча доел свой завтрак, по-прежнему целиком погруженный в игрушку.
– Я похожие, – продолжала Ева, – видела в подвале. Там хранится целый старинный кукольный театр. Ты ведь спускался в подвал, правда, чтобы взять куклу?
Мальчик покачал головой.
Ева склонилась к нему поближе, понизила голос до заговорщицкого шепота:
– У тебя не будет неприятностей, если и спускался. Просто хочу, чтобы ты мне объяснил, как туда пробрался.
Эдвард не реагировал. Ева, пытаясь придать ему храбрости, доброжелательно приобняла его за плечи. На мгновение мальчик расслабился в ее объятиях, и у Евы от сердца отлегло, однако мистера Панча он так и не отпустил.
В парадную дверь постучали.
– Прошу вас, откройте, мисс Паркинс.
Кивнув, Ева встала. Выходя из комнаты, она заметила: Джин направляется к окну. Ева с трудом подавила улыбку: директриса не снизошла отпереть дверь лично, однако хочет быть в курсе, кто к ним пожаловал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});