Остроглазый молодой мужчина, гордый и откровенно честолюбивый, капитан Транеус был любим своими подчиненными, но никем больше. С Серегилом и Алеком он держался до подобострастия вежливо, но время от времени они ловили на себе его слишком пристальный взгляд, и это было не очень-то приятно. Помня предупреждение Магианы, Серегил был в ответ холоден, пользуясь преимуществом благородного происхождения. Алек всего лишь старался держаться от него подальше.
Если не считать этого, Алеку нравилось, что они снова плывут по воде, и он коротал время, помогая матросам, или наблюдая за дельфинами и высматривая фонтанчики китов. Ночами он и Серегил закутывались в теплые плащи и растягивались на крышке люка, наблюдая, как звезды просвечивают сквозь оснастку корабля.
До сих пор Серегил ни разу не заводил разговора о предстоящей встрече со своим кланом, хотя это должно было произойти впервые со времени их с Принцессой Клиа миссии в Сарикали.
— Ты рад, что возвращаешься? — спросил Алек на вторую их ночь в море.
Серегил улыбнулся.
— Да. На сей раз всё кажется чуть легче, не так ли?
— Надеюсь, мне удастся познакомиться с остальными твоими сестрами?
— Возможно, — но в голосе его не было ни уверенности, ни особого восторга.
Из четырех сестер Серегила, только две простили его за проступок, совершенный им в юности. Азриель, та, что воспитала Серегила после смерти их матери, была теперь кирнари Боктерсы, и Алек был рад, что познакомился с нею, когда они были в Сарикали. Мидри, вторая из старших сестер, была не столь радушна, как Азриель, но она была добра к Алеку и, по крайней мере, терпима к своему своенравному брату. Совсем иное дело — Шалар и Илина. Они оборвали все связи с Серегилом, когда тот был изгнан.
— Ты когда-нибудь злился на них? На своих сестер? — спросил Алек, разглядывая звезды. Он никогда не знал, как отреагирует Серегил на вопрос о его прошлом, особенно о его семье.
— Как я мог злиться? Я совершил преступление.
— Но тебя же подставил этот парень…Илар.
Серегил помолчал немного, затем мягко ответил:
— Мне следовало узнать его получше.
— Я не понимаю. Ты же был почти ребенком…
— Не удивительно, ведь ты вырос не в Ауренене.
— Хмм. Похоже, нам обоим нечем похвастаться, что касается наших семей.
Алек знал только своего отца — человека, вместе с которым они жили, по сути, скрываясь от людей его матери, хазадриэлфейе. Ее собственная родня убила ее за то, что она полюбила чужака, а потом пыталась выследить Алека и его отца, чтобы расправиться и с ними. Алек рос, считая себя человеком, пока Серегил и Нисандер не открыли ему правду. Самое печальное во всем этом было то, что оставалось неясно, почему хазадриэлфейе так вели себя, и почему им не нравилось, что его отец не был одним из них. Даже оракулы в Сарикали не смогли ничего сказать об этом.
Серегил протянул руку и провел ладонью по лбу Алека.
— Будешь хмуриться — наживёшь морщины. Ну что случилось, тали?
— Ничего, о чём ты не слышал раньше.
— Это возвращение в Ауренен нагнало на тебя эти мысли, мм?
— Да. А на тебя нет?
Серегил состроил гримасу.
— О да. Я освобожден от наказания, однако не прощен. Но это же не бросает тени на тебя.
— Поскольку они — не мой народ?
— Позволь им узнать тебя так же хорошо, как узнал я, и они им станут. Мои сестры любят тебя, и клан тоже тебя примет. Не из-за меня, и не вопреки мне, но за то, каков ты есть сам по себе.
Алек вздохнул и взял его за руку. Были вещи, которых даже Серегилу было не понять.
Погода менялась от штиля к ненастью, но капитан использовал каждое дуновение ветра, и Жаворонок стремительно несся вперед. На четвертые сутки они миновали Острова Иамали и вошли в залив Гедре, когда солнце только-только коснулось зубчатого края окрестных гор.
На сей раз не было никакой торжественной встречи: с тех пор, как был подписан договор, вид скаланского судна стал здесь привычным. Но Алек почувствовал некоторую гордость, пересчитав суда, стоящие на рейде, а также увидев линию недавно выстроенных складов на берегу. Вскарабкавшийся на благородную возвышенность город, с его куполообразными белыми зданиями и цветущими деревьями, практически не изменился. Свет от сотен каминов уютно мерцал в окнах, образуя над заливом светящийся полукруг. Им навстречу побежали колеблющиеся по поверхности воды световые блики от железных светильников на причале. Тонкий новорожденный месяц — его здесь называли Луком Ауры — уже поднялся с востока над горизонтом.
— Интересно, появлялся ли здесь Улан-и-Сатхил с тех пор, как всё изменилось?
— Надеюсь, — отозвался Серегил с кривой усмешкой. Он и кирнари Вирессы недолюбливали друг друга. Восточный клан и их союзники энергично выступили против открытия нового торгового порта, вполне довольные своей монополией на торговлю, установленную во времена Эдикта об Отделении. Однако в Гедре все бывшие контрабандисты были более чем счастливы снова вести открытую торговлю.
Удивленный хозяин порта встретил их на причале и немедленно послал гонца в дом клана. Верховой посыльный скоро возвратился, ведя в поводу лошадей для них, и передавая теплый привет от кирнари.
Серегил достал из камзола красный жезл сообщения и переломил его надвое. Крошечная вспышка, зашипев и взвизгнув, унеслась в сторону Скалы. Он улыбнулся Транеусу:
— Номер первый.
Наслаждаясь вечерней прогулкой, Коратан вышагивал вдоль зубчатой стены замка, когда крошечный синий шарик появился перед ним, паря как птичка колибри. Он коснулся его и услышал, как тонкий голосок Магианы произнёс:
— Они добрались до Гедре.
Довольный, он зашагал быстрее, спеша доставить новость сестре.
Он нашел Форию в маленьком садике королевы: там она занималась фехтованием с Элани. Он задержался при входе, восхищенный мастерством, открывшимся его взору. Одетые в простые кожаные доспехи, Фория и Элани, сражались тупыми учебными мечами, отражая удары покрытыми зазубринами щитами. Девочка была стремительна. Коратан полагал, что иначе и быть не могло: ее тетка была жестким наставником, не прощающим промахи.
— Не расслабляться! — клинок Фории с лязгом принял на себя остриё меча Элани и отбил его в сторону.
Но девочка не растерялась и, вывернувшись из-под защиты Фории, сделала резкий выпад, удержав кончик меча возле самого подбородка королевы. Они замерли в таком положении на мгновение — серые глаза против таких же серых глаз — столь похожие между собой, что Коратан не мог избавиться от ощущения, что видит свою сестру сразу в двух возрастах. Наконец, Фория выдавила из себя столь редкую усмешку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});