– Но… А как же песнопения?
– Какие песнопения?
– Ну, обычно создание магического круга сопровождается всякими там песнопениями…
– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Лично я никогда ничего не пела.
– О.
– Впрочем, я знаю одну отличную песенку. Хочешь спою? – с готовностью предложила нянюшка.
– Гм, нет. Не надо. – Пердита никогда не слышала, как поет нянюшка, но слухами земля полнится.
– А мне нравится твой черный платочек, – сказала, нисколько не смущаясь, нянюшка. – На нем и грязи почти не видно.
Пердита как загипнотизированная смотрела на круг.
– Гм. Можно начинать?
– Конечно.
Нянюшка Ягг поспешила вернуться к скамейке и ткнула матушку локтем в ребра.
– Вставай.
Матушка открыла один глаз.
– Я вовсе и не спала, просто хотела, чтобы глаза немножко отдохнули.
– Ты должна пересмотреть ее.
– По крайней мере, она знает о важности взгляда. Ха! Да кем она себя считает? Я всю свою жизнь только и делаю, что людей пересматриваю!
– Ага, именно это меня и волнует… А-а-ах, а кто самый любимый малыш у нянюшки?
На площади появился весь клан Ягг.
Матушка Ветровоск всегда недолюбливала Пьюси. Надо признать, маленьких детей она вообще недолюбливала и поэтому хорошо с ними ладила. Однако что касалось Пьюси… да, пусть ты четырехлетний ребенок, но надо же вести себя достойно, а то бродит везде в одной майке. Кроме того, у пацана вечно текли сопли, поэтому ему постоянно требовался носовой платок или, за неимением оного, пробка.
Нянюшка Ягг, напротив, в руках любого своего внука, даже такого липкого, как Пьюси, превращалась в податливый воск.
– Канфетку хачу, – прорычал Пьюси неожиданно низким голосом.
– Погоди минутку, утеночек, я разговариваю с тетей, – просюсюкала нянюшка Ягг.
– Хачу канфетку сичас.
– Отвали, ненаглядный мой. Няня занята. Пьюси потянул нянюшку за юбку.
– Сичас канфетку, сичас!
Матушка Ветровоск резко наклонилась, и ее внушительный нос оказался на одном уровне с фонтанирующим носиком Пьюси.
– Если ты немедленно не уберешься отсюда, – мрачно предупредила она, – я лично оторву тебе голову и набью ее змеями.
– Здорово! – воскликнула нянюшка. – Среди ребятишек Клатча твое проклятие возымело бы огромный успех.
Через секунду или две выражение неуверенности на маленьком личике Пьюси сменила глупая улыбка.
– Тетя смесная, – заявил он.
– Знаешь, что я тебе скажу, – задумчиво промолвила нянюшка, погладив Пьюси по головке, а потом машинально вытерев руку о платье, – видишь тех молоденьких теть на другой стороне площади? У них много-много конфеток.
Пьюси заковылял прочь.
– Это биологическое оружие, – заметила матушка Ветровоск.
– Пошли, – велела нянюшка. – Джейсончик уже понес в круг стулья. С тобой все в порядке? Ты уверена?
– Конечно уверена.
Пердита устало тащилась к ним через площадь.
– Э… госпожа Ягг?
– Да, дорогуша?
– Э… Диаманда говорит, вы не поняли, ни о каких гляделках даже речи быть не может…
Маграт было скучно. А вот в бытность ее ведьмой скучать не приходилось. Периодически она испытывала смущение, усталость – но только не скуку.
Все изменится, убеждала себя Маграт, вот станет она настоящей королевой, и все изменится… хотя что изменится? Как изменится? Пока же она бесцельно бродила по бесчисленным комнатам дворца, и шорох ее платья был почти не слышен из-за постоянного шума турбин скуки:
«…Хумдрумхумдрумхумдрумхумдрум…»
Все утро Маграт провела в отчаянных попытках овладеть искусством гобеленоплетения – Милли заверила ее, что именно этим, как правило, занимаются настоящие королевы. Сейчас первый пробный экземпляр с надписью «Да Хронят Боги Ентот Дом» забытый валялся на кресле.
В своих скитаниях по дворцу Маграт забрела в длинную галерею, где висели огромные гобелены с изображениями древних битв, сотканные предыдущими одолеваемыми скукой затворницами королевской крови. Гобелен ткался очень долго – неужели все это время солдаты упорно позировали королевам? А еще здесь было много-много портретов самих царствующих особ. Все королевы были красивыми, элегантно одетыми дамами, и со всех без исключения аккуратно вытканных личиков смотрела та же смертельная скука.
Потом Маграт направилась в солярий – так называлась большая зала, расположенная на самом верху главной башни. По идее, тут принимались солнечные ванны, хотя это зависело от погоды – иногда ванны были ветряными, а иногда – дождевыми или снежными. В общем, зала служила своего рода сетью для всего того, что сбрасывало на людские головы небо.
Послонявшись немного по солярию, Маграт дернула за шнурок колокольчика, предназначавшегося для вызова прислуги. Тишина, никто не появился. Дернув за шнурок еще пару раз, Маграт, втайне обрадованная представившейся возможностью поупражняться, спустилась на кухню. Вот откуда она бы вовсе не уходила… Во-первых, здесь всегда тепло, во-вторых, всегда есть с кем поговорить. Но положение обвязывает – королевы обязаны жить Наверху.
Однако сегодня на кухне был только Шон Ягг – он чистил духовку огромной печи и вслух размышлял о том, как стыдно военному человеку выполнять такую работу.
– А куда все подевались?
Шон аж подпрыгнул, ударившись головой о печную заслонку.
– Ой! Прошу прощения, госпожа! Гм! Все… все подевались… на площадь, госпожа. Да и я-то здесь только потому, что госпожа Пышка пообещала содрать с меня шкуру, если я не вычищу всю эту гадость.
– А что такое на площади?
– Говорят, пара ведьм меряются силами. Настоящий ведьмовской поединок, госпожа.
– Что? Уж не твоя ли мать и матушка Ветровоск?
– Нет, госпожа. Какая-то новая ведьма.
– В Ланкре? Новая ведьма?
– Кажется, мама так сказала.
– На это стоит посмотреть.
– О, не думаю, что это хорошая мысль, госпожа, – укоризненно сказал Шон.
Маграт царственно вытянулась.
– Так уж получилась, что мы – королева, – изрекла она. – Почти королева. Так что ты не можешь указывать нам, что делать, а что не делать, а иначе мы пошлем тебя чистить уборные!
– А я их и так чищу, – рассудительно заметил Шон. – И гардеробными тоже я…
– Вот и замечательно, так и будет продолжаться в дальнейшем, – перебила его Маграт. – Уж мы за этим проследим.
– Да меня это нисколечко не затрудняет, госпожа, – пожал плечами Шон. – Зато в среду у меня выходной. Я имел в виду, что, согласно этикету, нужно подождать, пока я спущусь в арсенал за трубой для фанфар.
– Спасибо большое, в фанфарах мы не нуждаемся.
– Но, госпожа, фанфары необходимы…
– Мы можем и сами подуть в трубу.
– Хорошо, госпожа.
– Госпожа кто?
– Госпожа королева.
– Вот именно. И не забывай об этом.
Бегом, насколько это было возможно в наряде королевы, которому, честно говоря, не помешали бы ролики, Маграт примчалась на площадь.
Там она увидела кольцо из нескольких сотен человек. Неподалеку стояла очень задумчивая нянюшка Ягг.
– Что тут происходит, нянюшка?
Нянюшка повернулась.
– Ой, извини. Фанфар что-то не расслышала, – сказала она. – Я бы сделала реверанс, да ноги болят.
Маграт посмотрела на две фигуры внутри магического круга.
– Что они там делают?
– Соревнуются, кто кого переглядит.
– Но они же смотрят на небо.
– Это все проклятая Диаманда! Она захотела, чтобы Эсме переглядела солнце! Причем нельзя ни моргать, ни отводить взгляд…
– И долго они смотрят на солнце?
– Около часа, – мрачно ответила нянюшка.
– Ужас какой!
– Да не ужас, а глупость! Чертовская глупость! – фыркнула нянюшка. – И что это нашло на Эсме?! Никак не пойму. Будто ведьмовство зависит только от силы! Она же сама прекрасно знает: ведьмовство это ведь не сила, а умение с ней обращаться.
Магический круг был окутан бледно-золотистой дымкой от обильно выпадающих магических осадков.
– Так или иначе, скоро закат и… – проговорила Маграт.
– Эсме до заката не дотянет, – отрубила нянюшка. – Ты посмотри на нее. Едва держится.
– Ну а если пустить в ход какие-нибудь чары и… – начала было Маграт.
– Ты думай что говоришь! – рявкнула нянюшка. – Да если Эсме узнает об этом, то будет гонять меня пинками по всему королевству. Кроме того, чарами тут не воспользуешься, люди сразу заметят.
– Может, нам все-таки удастся создать маленькое облачко или еще что навроде? – предложила Маграт.
– Нельзя! Это жульничество.
– Но ты-то всегда жульничаешь.
– Я жульничаю за себя. А за других людей жульничать нельзя.
Матушка Ветровоск заметно осела на своем стуле.
– А если я своей властью остановлю поединок? – задумчиво промолвила Маграт.