Читать интересную книгу Ледяной поцелуй страха - Наталья Калинина

Войдя в роль писательницы, Полина даже собиралась уволиться с работы, чтобы почти все свое время посвящать любимому делу: идеи возникали одна за другой, только времени записывать все не хватало. Но Игорю удалось отговорить ее от этого смелого шага. Он упросил ее потерпеть до тех пор, пока ее имя не станет более-менее известным, а заработки — стабильными. «Ты не понимаешь! Не понимаешь! — кипятилась Полина. — Чтобы твое имя стало на слуху, книги надо писать регулярно! А как это делать, если я почти все время провожу на работе?» — «В паузы ручкой в тетрадочку, — посоветовал Игорь. — А дома будешь перепечатывать». Полина тогда рассердилась на него за то, что он ее не понял и не поддержал. Но дальнейшие события показали, что Игорь оказался прав.

По третьему роману очень долго не давали ответа. Полина волновалась, писала письма в редакцию, но ей не отвечали. Однажды ей все же ответили: роман на рассмотрении, редактор в отпуске. Затем пришли новости, что редактор — на больничном. Ждите! И Полина ждала. Но, выдержав довольно долгий срок в неведении, она отважилась позвонить. Ответ ее ошеломил: оказывается, редакцию закрыли, а редактор ушел работать в другое издательство. «И что мне теперь делать?» — растерянно спросила Полина. «Попробуйте связаться по адресу…» Полина записала новый адрес и повесила отозвавшуюся короткими гудками трубку. Редактор с другого адреса ответила, что не может принять новую рукопись Полины, так как роман не укладывается в рамки утвержденных в другом издательстве серий. «Вы пишите, может, потом что-то изменится», — бодро завершила разговор редактор. Полина услышала в трубке гудки и расплакалась. В тот момент ей даже показалось, будто некто, как в ее последнем романе, украл у нее удачу.

— И по какому поводу траур? — спросил вошедший в тот момент в комнату Юрьев. Полина вытерла слезы и рассказала.

— У нас всего два издательства в стране? — наморщив лоб, серьезно уточнил Игорь.

— Нет.

— Ну, тогда чего ты тратишь время на слезы? Быстро отправляй рукопись по всем издательствам, редакциям и так далее, даже если это будут адреса журналов «Коневодство» и «Рукодельница»!

— А такие есть? — сквозь слезы улыбнулась Полина.

— Не знаю. Это уже ты выяснишь. И вообще, чего слезы льешь? К тебе должен быть другой подход, как-никак, у тебя целых два изданных романа!

К сожалению, Игорь оказался неправ: удача и правда отвернулась от Полины. Начав свой путь в издательства так легко, она после двух изданных романов испытала на себе все превратности пути новичка. Никто не принимал в расчет «резюме» в два изданных романа. Ее истории не попадали под формат утвержденных серий, открывать новые под неизвестного автора никто бы не рискнул. Мистика была не в моде, с полок сметались романы о красивой жизни с гламурными красотками на обложках. В одном издательстве Полине так и посоветовали — писать не про бытовую магию и ведьм, а про волшебство лейблов и рассекающих на дорогих машинах современных стерв. Отказы сыпались как из рога изобилия. Неудачным считался день, когда Полина получала до восьми отказов за раз. Удачным — когда вообще не приходило ни одного письма. Время шло, список издательств стремился к нулю, от надежды не оставалось даже упоминания. Игорь поначалу поддерживал Полину, а потом, видя такую расстановку сил, уговаривал ее забыть о писательстве навсегда. «Ты же сама видишь! Полина, хватит страдать! Есть у тебя две книги на полке, разве этого недостаточно? Займись лучше делом». «Займись делом» — это прекратить истязать себя несбыточными мечтами и полностью погрузиться в рутинную работу в клинике. И Полина сдалась: начатый роман бросила на первых страницах, в почтовый ящик больше не заглядывала, книги с полки убрала в стол — чтобы не напоминали о провале. Но ощущение некой пустоты внутри так и осталось. Может, если бы ей отказали сразу, а не после публикаций, переживала бы она не так остро? Игорь вон сказал, что самолюбие она уже потешила. Да какое самолюбие! Ей от этого только горше.

За своими переживаниями Полина пропустила первые звоночки другой беды, которая подкрадывалась незаметно, на цыпочках, из-за спины. У Игоря завелась своя тайна. Он стал задерживаться на работе, а дома почти не уделял Полине время: включал компьютер и погружался в работу, писал статьи, какие-то письма. И настроение его тоже поменялось, но даже если бы Полина заострила на этом внимание, не смогла бы правильно «прочитать» его. Радует ли его что-то или тревожит? Но Полина тем временем погружалась в темень уныния: без придумываемых историй мир для нее стал черно-белым, как карандашный набросок. Она старалась научить себя жить по-другому — без «историй в голове», не примеряя привлекающих ее внимание прохожих на роли персонажей, не придумывая «жизни» и характеры сидящим напротив нее в метро пассажирам. Ей бы и хотелось писать как раньше, просто для себя, без стремления издаться, но все ее вдохновение разбивалось о чувство осознания бесполезности этого дела.

К унынию добавилось плохое самочувствие, которое Полина поначалу списала на отголоски стресса. И только когда утренняя тошнота стала регулярной, забеспокоилась и сделала тест.

Когда она собралась объявить Игорю о своей беременности, он первым начал разговор. Тот день так и отложился в памяти Полины какими-то мелочами и деталями, а все важное ушло, словно вода сквозь решето. Она помнила, какая была погода: с цветом черемухи вернулись майские холода, и ветер швырял в окно редкие капли дождя, а отопление уже отключили, и на стылой кухне Полина пыталась согреться, включив газовые конфорки и кутаясь в толстый вязаный свитер. Ей запомнилось лицо Юрьева: эмоции на нем менялись, как узоры в калейдоскопе — от торжественно-радостного, с которым он вернулся с работы, до виноватого. Она даже помнила свои мысли во время того монолога Игоря, отчеркнувшего ее старую жизнь от новой: почему-то ее вниманием всецело завладел пожелтевший угол, и думала она, что надо бы побелить потолок. Только слова Игоря не касались ее сознания: губы его шевелились, а звук словно выключили поворотом ручки. Как так вышло, что весь его долгий монолог прошел мимо ее слуха, что за феномен тогда приключился? Может, защитная реакция ее сознания, почувствовавшего недоброе с самого начала?

— Полина, надеюсь, ты меня поймешь, — прорезалась наконец-то сквозь вакуумную тишину единственная фраза.

— Я тебя всегда понимала, — ответила она машинально.

— Вот и славно! — повеселел Игорь и, хлопнув ладонями по обтянутым костюмными брюками коленям, встал. — Билет мне уже заказали, паспорт…

— Ты что, уезжаешь? — удивилась она. Юрьев вытаращился на нее так, словно волосы Полины внезапно стали оранжевого цвета.

— Ты что, меня не слышала? — изумленно спросил он. Она виновато потупилась.

— Я сказал, что меня переводят работать в Америку, — сердясь, повторил Игорь. — И я тебе полчаса расписывал все перспективы этой работы, и то, как сложно было получить этот перевод, что выбирали между несколькими сотрудниками нашего института. Я не хотел ничего говорить заранее, пока все не решится. В общем, я уезжаю работать в Штаты.

— Надолго?

— Ну, пока на три года. А дальше будет видно.

— А я?

— Полина, — поморщился он, словно у него заломило зубы. — Я же все объяснял… Я пока еду один. Пока. Потому что мне надо обустроиться, обжиться там… Сама понимаешь. А потом, когда у меня дела пойдут в гору, я сделаю тебе приглашение.

— Понятно…

— Не кисни! — улыбнулся он с наигранной веселостью и пальцем приподнял ее подбородок, так, что девушка теперь смотрела ему в глаза. — Это же временно! Я буду тебе звонить и писать. А потом, когда у меня все там наладится… Неужели ты за меня не рада?

— Рада. Игорь, знаешь… А я беременна.

— Ну а потом, когда ты ко мне приедешь… — весело продолжил он, словно ее не услышав. И внезапно осекся. — Что ты сказала?

— Я жду ребенка.

— Погоди… Погоди сразу вот так заявлять о ребенке! — опять поморщился он и сжал ладонями свои виски. — Ох уж эти женщины! Полина, это еще не ребенок. Не ребенок, понимаешь? Это лишь зародыш, который… Какой у тебя срок?

— Два месяца.

— Ну вот! — обрадовался он. — Два месяца — это еще не ребенок! Какой это ребенок еще? Скопище клеток.

Полину передернуло от его сравнения, она инстинктивно сделала шаг назад и приложила руку к животу.

— У этого «скопища клеток», как ты назвал, уже прослушивается сердцебиение! — зло, еле сдерживая слезы, прошептала она.

Игорь тяжело вздохнул и сел на стул, затем привлек к себе одной рукой Полину и усадил ее к себе на колени.

— Не сердись, любимая, — он крепко обнял ее, так, что она прижалась ухом к его груди. И, слушая его сердцебиение, Полина думала о том, что у крошечного, всего в пару-тройку сантиметров, существа прослушивается сердце. И теплая радость затопляла душу, проливалась на ожоги, вызванные новостью Игоря, целительным бальзамом.